Столетнее проклятие - Эйби Шэна - Страница 20
- Предыдущая
- 20/59
- Следующая
Два дня спустя отряд въехал на земли Кинкардинов. Еще день пути — и они будут в замке Савер.
Конец путешествия оказался нелегким. Небо, так долго грозившее пролиться ранними осенними дождями, наконец исполнило свою угрозу. Ветер дул с такой силой, что мог вышибить из седла зазевавшегося всадника. И тем не менее Маркус и его люди не желали останавливаться и искать укрытия от дождя. Всем не терпелось поскорей вернуться домой. Они и слышать не хотели об остановке.
Настроение Авалон было под стать погоде. Как ни старался Маркус укрывать ее от дождя, она, как и все, промокла до нитки. Кончик ее носа покраснел от холода, отсыревшие волосы липли к лицу и шее.
На рассвете, когда до замка оставались считанные часы, проливной дождь превратился в самую настоящую бурю. Маркус наскоро посоветовался со своими людьми — и все-таки решил ехать вперед. Очень уж досадно казалось разбивать лагерь в такой близости от Савера.
Одна только Авалон была другого мнения.
— Болван! — яростно воскликнула она, не поверив собственным ушам, когда Маркус в разгар бури велел всем садиться на коней. Ветер трепал ее длинные волосы, и они извивались в воздухе, точно щупальца невиданного зверя; по лицу Авалон текли потоки воды. — Это же безумие — ехать в такую непогоду! Никто не станет гнаться за тобой через всю Шотландию! Я это точно знаю, и ты знаешь. Зачем ты гонишь нас вперед?!
Маркус в ответ лишь пожал плечами, прекрасно понимая, что этим жестом только сильней разъярит ее.
Он и вправду знал, что люди де Фаруша не осмелятся последовать за ним в самую глубь Шотландии. За прошедшие дни отряд уже миновал земли четырех кланов; все они были дружественны Кинкардинам и вряд ли отнесутся благосклонно к нарушившим границу англичанам. Разве что те приведут с собой целую армию.
Только ни барону, ни его братцу не под силу так скоро собрать большое войско. Может быть, это случится попозже, но тогда уже будет поздно отбирать у него Авалон.
Маркус ехал навстречу буре вовсе не за тем, чтобы избежать погони. Он просто хотел поскорее вернуться домой.
Авалон обхватила себя руками, дрожа всем телом. Даже шерстяной тартан не спасал от холода в такую непогоду. Маркусу очень хотелось подойти к ней, обнять, согреть поцелуями ее побелевшие губы, чтобы она позабыла и о холоде, и о своем упрямстве.
Однако он уже давно заметил, что всякий раз, когда его посещали подобные мысли, Авалон мрачнела и погружалась в угрюмое молчание. И потому Маркус только, как всегда, усадил ее на своего жеребца и сам сел в седло позади нее.
Буря между тем ярилась все сильнее; Маркус с детских лет не помнил такой непогоды. И люди, и кони все ниже наклоняли головы, спасаясь от потоков ледяной воды, от неистовых порывов ветра.
Оглушительный рокот грома раздавался все ближе. Кони с каждым раскатом испуганно мотали головами. Небо то и дело рассекали ветвистые молнии, вспыхивая все ярче и ближе.
Авалон приходилось прятать голову под краем тартана, который натянул над ней Маркус. В другое время она бы с негодованием отвергла его помощь, но всю ее гордость давно уже смыло проливным дождем.
Она давно уже промокла насквозь, но теперь вдобавок все ее тело ныло, как избитое. Никогда еще Авалон не чувствовала себя такой несчастной и жалкой. Тартан, растянутый над ее головой, тоже, конечно, промок, но он хотя бы защищал лицо от хлеставшей с неба ледяной воды. Авалон понимала, что Маркусу нелегко все время держать руку вот так, на отлете, чтобы защитить ее от дождя и ветра, и сама перед собой притворялась, что втайне злорадствует: пусть пострадает в уплату за свое ослиное упрямство! На самом деле никакого злорадства она не чувствовала. Авалон была слишком измучена, чтобы наслаждаться мстительными мыслями. Ей сейчас хотелось только одного, чтобы это треклятое путешествие поскорей завершилось.
И тут темнота впереди с оглушительным грохотом раскололась. Огромная молния, словно карающая десница господня, ударила в кряжистый дуб и полыхнула так ослепительно и грозно, что Авалон показалось: наступил конец света.
Ее подбросило в воздух и с силой швырнуло прямо в грязь. И наступила тишина — такая страшная, точно в мире совсем не осталось звуков.
В первый миг Авалон сочла это блаженством.
Потом оказалось, что, лежа лицом в грязи, невозможно дышать. Она приподнялась на локтях, со свистом втянула пахнущий гарью воздух и огляделась. По-прежнему не было слышно ни звука, но зрение оставалось при ней, и то, что она увидела, было ужасно.
В первую минуту все заволокла туманная дымка, но потом в глазах у Авалон прояснилось, и перед ней в частых вспышках молний предстал самый настоящий хаос. Люди, верхом и пешие, метались и беззвучно что-то кричали. Кони вертелись, бешено взвиваясь на дыбы. Дуб, расколотый молнией, рухнул на дорогу и пылал, точно факел, будто бы с неба не лились потоки воды.
Рядом с горящим дубом в грязи неподвижно лежал Маркус. Над ним бесновался конь, взвиваясь на задних ногах и в панике молотя воздух передними. Горящий ствол дуба придавил поводья, и жеребец, ошалевший от страха, снова и снова взвивался на дыбы, всякий раз чудом не задевая лежавшего на земле человека.
Не задумываясь, Авалон вскочила и, по-прежнему погруженная в глухоту, побежала к жеребцу, оскальзываясь в грязи и думая только об одном — успеть!
Это был жеребец Маркуса, тот самый, на котором они ехали вдвоем; глаза у него закатились так, что блестели белки. Он скалил зубы, и хотя Авалон все еще не слышала ни звука, она догадалась, что конь громко ржет, объятый ужасом.
«Успокойся, — мысленно, со всей возможной силой велела ему Авалон, стараясь подобраться ближе. — Успокойся, все хорошо, успокойся…»
Жеребец повернул к ней голову, но лягаться не перестал. В завесе дождя Маркус, лежащий на земле, был едва различим.
«Успокойся!»
Краем глаза Авалон заметила, что к ней бежали люди. Но сейчас никак нельзя было отвлекаться. Кто-то попытался схватить ее. Авалон, не задумываясь, отбила его руку, крутнувшись, выбросила вперед ногу и попала во что-то мягкое. Человек упал, беззвучно разевая рот.
Она отвлеклась лишь на миг, но и этого хватило, чтобы огромный конь снова начал чудить. Авалон вновь ощутила его беззвучный вопль. Могучие копыта с силой опустились на раскисшую землю, едва не задев Маркуса. Грязь так и брызнула во все стороны.
«Все хорошо, хорошо, успокойся», — повторяла Авалон, и снова ей удалось отвлечь несчастное животное от его ужаса.
Еще двое бежали к ней справа. Авалон уловила их твердую решимость скрутить и оттащить ее. Она разъярилась не на шутку. Да как они смеют цепляться к ней, если их лэрда вот-вот затопчут насмерть?! Авалон бросилась бежать, стараясь не поскользнуться в жидкой грязи.
Двое мужчин почти нагнали ее, но вдруг остановились, попятились. Из пелены дождя возник маг — он удержал их, чтобы Авалон могла спасти Маркуса.
«Хэй, — мысленно позвала она коня. — Сюда, ко мне, ко мне!»
Жеребец, который снова взвился на дыбы, метнул на нее совершенно безумный взгляд, но все же повиновался и, опуская копыта, всем корпусом развернулся к ней. Теперь Маркус оказался как раз между его передними ногами. Прежде чем конь успел опять подняться на дыбы, Авалон одним прыжком оказалась рядом с ним. Одна ее рука висела, как плеть, но Авалон справилась и так. Здоровой рукой она оглаживала жеребца и заглушала боль в нем до тех пор, пока глаза коня не приняли снова обычный вид. Бешенство, вызванное страхом, прошло.
«Спасибо тебе», — подумала Авалон, сама не зная, к кому обращается.
Маг и несколько горцев уже волокли Маркуса прочь от опасного места, на обочину дороги. Кто-то подошел к Авалон, которая так и стояла, пристально глядя в глаза коня. Теперь все было хорошо. Жеребец успокоился.
Рыжебородый горец что-то говорил Авалон, высвобождая из-под дерева поводья коня. Он все настойчивей толковал о чем-то, и наконец Авалон помотала головой и выразительно постучала пальцем по своему уху — не слышу, мол.
- Предыдущая
- 20/59
- Следующая
