Келльская пророчица - Эддингс Дэвид - Страница 17

• Предыдущая
• 17/97
• Следующая

– Что такое, дорогой? – заботливо спросила Польгара.

– Не может быть! – воскликнул Дарник, придя в крайнее возбуждение. – Невозможно!

– Дарник! – произнесла она, уже раздражаясь.

– Ты помнишь, когда мы с Тофом впервые начали разговаривать – ну, объясняться жестами? – Дарник говорил теперь стремительно, на одном дыхании. – Мы вместе работали, а если с кем-то трудишься бок о бок, то вскоре начинаешь прекрасно понимать, что твой товарищ делает и даже о чем он думает. – Он уставился на Шелка. – Ведь ты, Гарион и Пол говорите на языке жестов?

– Да.

– Вы все видели, как жестикулирует Тоф. А разве можно на вашем тайном языке говорить так же красноречиво, как он это делает?

Гарион уже знал ответ.

Шелк растерянно сказал:

– Нет... Это никак невозможно.

– А между тем я всегда точно знаю, что он говорит, – настаивал на своем Дарник. – Сами по себе жесты ничего не значат. Он жестикулирует, просто чтобы дать мне понять... – На лице Дарника отразился благоговейный страх. – Он просто передает мне свои мысли – без единого слова. Он вынужден так делать – ведь он просто не может говорить. А вдруг этот вот шепот – точь-в-точь то же самое? Ну, если это разговор далазийцев друг с другом? Вдруг они умеют общаться друг с другом на расстоянии?

– И сквозь время также, – ошарашенно пробормотал Бельдин. – Помнишь, о чем поведал нам твой немой друг-великан, когда мы пришли в Келль? Он сказал, что ничто из когда-либо совершенного далазийцами не забыто и что каждый из ныне живущих знает все, когда-либо ведомое далазийцам прошлых веков!

– Твое предположение абсурдно, Бельдин, – насмешливо прищурился Бельгарат.

– Ни в малейшей степени. Так происходит у муравьев. И у пчел.

– Но мы не муравьи. И не пчелы.

– Я могу делать почти все, на что способна пчела. – Горбун пожал плечами. – Вот только не умею делать мед. Уверен, что даже ты смог бы соорудить вполне приличный муравейник.

– Не потрудитесь ли объяснить, о чем это вы толкуете? – сердито спросила Сенедра.

– Они намекают на возможность объединенного разума, дорогая, – спокойно сказала Польгара. – Правда, делают это не слишком хорошо, но именно это они имеют в виду. – Она одарила стариков снисходительной усмешкой. – Существуют некоторые виды живых существ – в основном насекомые, – которые по отдельности не обладают разумом, но сообщество таких существ владеет истинной мудростью. Пчелка-одиночка не блещет умом, но пчелиный рой прекрасно знает обо всем, что с ним когда-либо происходило.

В комнату вбежала волчица, цокая когтями по мраморному полу. За нею весело трусил волчонок.

– Так и у волков, – подтвердила она, обнаружив тем самым, что подслушивала у дверей.

– Что она сказала? – спросил Шелк.

– Говорит, что в волчьей стае действует тот же закон, – перевел Гарион. И тут он кое-что вспомнил. – Однажды я беседовал с Хеттаром, и по его словам, нечто подобное происходит и у лошадей. Они даже не мыслят себя поодиночке – только как часть табуна.

– Неужели такое возможно и у людей? – недоверчиво спросила Бархотка.

– Есть верный способ это выяснить, – откликнулась Польгара.

– Не смей, Пол! – решительно воспротивился Бельгарат. – Это чересчур опасно. Тебя может втянуть эта бездна, и ты никогда уже не вырвешься на волю.

– Нет, отец, – совершенно спокойно отвечала Польгара. – Далазийцы могут просто не впустить меня, но ни причинять мне вред, ни удерживать меня насильно они не станут.

– Откуда ты знаешь?

– Просто знаю – и все.

И она закрыла глаза.

Все со страхом следили за Польгарой, поднявшей вверх безмятежное и прекрасное лицо. Закрыв глаза, она сосредоточивалась. Затем на лице ее отразилась борьба.

– Ну, что? – спросил Бельгарат.

– Тише, отец. Я слушаю.

Он принялся нетерпеливо барабанить пальцами по спинке стула, а другие затаили дыхание.

Но вот Польгара открыла глаза и вздохнула с сожалением.

– Он огромен, – очень тихо произнесла она. – В нем – все мысли, когда-либо посещавшие людские умы, и все людские воспоминания. Он помнит даже зарю мира, а вместе с ним и каждый далазиец.

– А теперь и ты? – спросил Бельгарат.

– Это было лишь краткое мгновение, отец. Мне позволили уловить лишь общий абрис. Хотя кое-что надежно скрыто от посторонних.

– Этого следовало ожидать, – сердито буркнул Бельдин. – Так они и позволили узнать нечто такое, что может дать нам хотя бы малейшее преимущество! Они, словно собака на сене, сидят на этой тайне с сотворения мира!

Польгара снова вздохнула и опустилась на низенький диван.

– Ты хорошо себя чувствуешь, Пол? – заботливо спросил Дарник.

– Прекрасно, дорогой, – ответила она. – Просто какое-то время – совсем недолго – видела нечто... невероятное, а потом меня просто попросили удалиться.

Глаза Шелка сузились.

– Как думаешь, не будут они возражать, если мы выйдем из дома и осмотрим окрестности?

– Нет. Они не против.

– Тогда это первое, что мы сделаем, – предложил маленький человечек. – Нам известно, что именно далазийцам принадлежит право Последнего выбора – по крайней мере, это относится к Цирадис. Но, возможно, эта их сверхдуша, или как там ее, напрямую руководит пророчицей и подскажет ей ответ.

– Весьма любопытный термин, Хелдар, – заметил Бельдин.

– Какой?

– Сверхдуша. Как это пришло тебе в голову?

– А у меня язык вообще хорошо подвешен.

– Тогда ты не безнадежен. Когда-нибудь у нас с тобой будет долгий и серьезный разговор.

– Всегда к твоим услугам, Бельдин. – Шелк церемонно поклонился горбуну. – Но мы отвлеклись. Итак, поскольку эти далазийцы собираются решать судьбы мира, полагаю, нам следует узнать их поближе. И если мысль их устремится в неверном направлении, то, возможно, нам удастся повлиять на ее ход.

– Типичный окольный путь, – пробормотал Сади. – Но идея, пожалуй, неплоха. Нам лучше разделиться. Тогда мы больше успеем разузнать.

– Сразу же после завтрака, – кивнул Бельгарат.

– Но, дедушка! – запротестовал Гарион, мучимый нетерпением.

– Я проголодался, Гарион, а когда я хочу есть, то хуже соображаю.

– Это многое объясняет, – елейным голосом произнес Бельдин. – Когда ты был молод, нам следовало кормить тебя вдвое чаще...

– Известно ли тебе, что порой ты просто несносен?

– Как это ни удивительно, да.

Вскоре вчерашние молодые женщины принесли путешественникам завтрак, и Бархотка тотчас же отвела в сторонку большеглазую с копной каштановых волос и быстро перекинулась с нею парой слов. Затем драснийка возвратилась к столу.

– Ее зовут Онатель, – доложила Бархотка, – и она пригласила нас с Сенедрой завтра в гости туда, где она и другие девушки работают. Знаете, женщины без устали чешут языком и, возможно, нам удастся разузнать что-нибудь полезное.

– Но ведь ту пророчицу, которую мы повстречали на Веркате, кажется, тоже звали Онатель? – припомнил Сади.

– Это очень распространенное женское имя в Далазии, – ответил Закет. – Самая знаменитая пророчица далазийцев носила это имя.

– Однако остров Веркат находится на территории Хтол-Мургоса, – отметил Сади.

– Ничего тут нет странного, – сказал Бельгарат. – Мы располагаем достоверными сведениями о том, что раса далазийцев и раса рабов в Хтол-Мургосе родственны друг другу. А общие имена – лишь еще одно тому подтверждение.

Когда они вышли из дома и отправились в разные стороны, уже вовсю пригревало ласковое утреннее солнце. Гарион и Закет сняли доспехи и оставили в доме оружие, однако Гарион предусмотрительно прихватил с собой Шар, спрятав его в мешочек у пояса. Они с Закетом направились прямо через лужайку, туда, где стояло несколько довольно больших по здешним меркам домов, – почти в самый центр города.

– Ты всегда так трясешься над этим камнем? – спросил Закет.

– Не уверен, что это подходящее слово, – ответил Гарион, – хотя, впрочем, ты прав – пусть даже и не подозреваешь почему. Видишь ли, Шар очень опасен, а я вовсе не хочу, чтобы он, пусть даже по чистой случайности, кому-то повредил.

• Предыдущая
• 17/97
• Следующая