Цветы на чердаке - Эндрюс Вирджиния - Страница 16
- Предыдущая
- 16/93
- Следующая
Мой брат смотрел на меня проницательным, любопытным взглядом. Я попыталась скрыть свои чувства, но он уже все. понял. Он подошел ближе и, поймав мою руку, сказал голосом, очень похожим на папин:
— Все будет в порядке, Кэти. Для всего этого наверняка найдутся очень простые объяснения.
Я медленно обернулась, удивленная тем, что он успокаивал, а не дразнил меня.
— Ты ведь тоже считаешь, что бабушка ненавидит нас. Почему? И почему дедушка тоже должен ненавидеть нас? Что мы им сделали?
Он пожал плечами, озадаченный не меньше моего. Все еще держась за руки, мы развернулись, чтобы снова окинуть взглядом чердак. Даже наши непривычные глаза могли различить те места, где к старому дому добавлялись новые секции. Толстые квадратные колонны разделяли чердак на части. Я подумала, что, походив взад и вперед по чердаку, можно найти место, где будет больше свежего воздуха и легче дышать.
Близнецы уже начали чихать и кашлять. Они с укором смотрели на нас, недовольные тем, что мы заставляем их находиться в таком месте.
— Послушай, — сказал Кристофер, когда близнецы начали громко жаловаться, — мы можем приоткрыть окна на несколько дюймов, чтобы впустить сюда немного свежего воздуха. Снизу этого никто не заметит.
Потом он отпустил мою руку и побежал вперед, перепрыгивая через коробки, сундуки, мебель, и явно выделываясь, пока я стояла, замерев и держа за руки малышей, испуганных видом места, в которое их привели.
— Посмотри, что я нашел! — позвал меня Кристофер, когда я уже потеряла его из вида. В его голосе слышалось возбуждение. — Сейчас вы получите возможность оценить мое открытие.
Мы побежали к нему, готовые увидеть нечто веселое, интересное, потрясающее, но то, что он нам показал, оказалось комнатой — настоящей комнатой с гипсовыми стенами. Ее никогда не красили, но у нее был настоящий потолок, а не просто брусья.
Она выглядела как классная комната с пятью партами, лицом к которым стоял большой письменный стол. По стенам висели школьные доски, под которыми были книжные полки, наполненные пыльными, старыми фолиантами с линялыми корешками, которые наш постоянный искатель знаний немедленно начал осматривать, произнося вслух заглавия.
Меня привлекли маленькие парты с нацарапанными на них именами и датами, вроде «Джонатан, 11 лет, 1864», или «Аделаида, 9 лет, 1879».
Боже, каким старым был этот дом! Эти люди давно уже превратились в пыль в своих могилах, но они оставили свои имена, чтобы дать нам знать, что когда-то их тоже посылали сюда, наверх. Но зачем их отправляли учиться на чердаке? Они наверняка были желанными детьми, в отличие от нас, презираемых нашими бабушкой и дедушкой. Может быть для них окна были широко открыты. И для них слуги носили наверх уголь или дрова, чтобы топить небольшие печки, расположенные по углам комнаты.
Старая лошадь-качалка с недостающим янтарным глазом покачивалась рядом, и ее спутанный желтый хвост был исполнен печали. Но этого белого с черным пони было вполне достаточно, чтобы исторгнуть из Кори радостный вопль. Он немедленно взобрался в облезлое красное седло и закричал: «Но, лошадка!». И пони, на которую не садились столько лет, поскакала вперед со стуком и скрипом, протестуя всеми своими ржавыми соединениями.
— Я тоже хочу поскакать! — воскликнула Кэрри, — где лошадка для меня?
Я быстро подбежала к ней и, подхватив на руки, усадила позади Кори, так чтобы она могла обхватить его руками и качаться, заливаясь смехом, заставляя разваливающуюся лошадь скакать все быстрее и быстрее. Было действительно странно, что она не ломалась.
Теперь у меня появилась возможность взглянуть на книги, которые так очаровали Кристофера. Я безбоязненно протянула руку и взяла одну из книг, не обращая внимания на заглавие. Стоило мне перелистнуть страницу, как целые легионы плоских многоногих букашек побежали из книги в разные стороны. Я уронила книгу и беспомощно уставилась на рассыпанные страницы. Я ненавидела всех этих мелких тварей — прежде всего пауков, а затем червей. То, что посыпалось со страниц книги, напоминало и тех и других.
Этого было достаточно, чтобы у Криса началась истерика. Он заявил, что я веду себя как дурочка и назвал мою пугливость преувеличенной. Близнецы с удивлением воззрились на меня со своего необъезженного мустанга. Мне пришлось совладать со своими чувствами, даже сделать вид, что настоящие матери не взвизгивают при виде нескольких букашек.
— Кэти, тебе уже двенадцать лет, пора хоть немного повзрослеть. Ни один нормальный человек не будет вопить, увидев нескольких книжных червей. Такие существа — часть нашей жизни. Человек — царь природы, верховный правитель всего. И это совсем неплохая комната. Масса места, много больших окон, множество книг и даже несколько игрушек для близнецов.
Да уж! Ржавая красная тележка со сломанной ручкой и без одного колеса
— прекрасно. Сломанная зеленая яхта. Просто замечательно! И тем не менее Кристофер оглядывал это место с выражением явного довольства — место, где люди прятали своих детей, чтобы не видеть их, не слышать их, а может быть и не думать о них. Он считал, что оно таит в себе скрытые возможности.
Безусловно, можно было очистить все темные углы, населенные страхами, опрыскать все аэрозолем от насекомых, чтобы вывести все эти ужасные создания, на которые мы постоянно наступали. Но нельзя было наступить на дедушку и бабушку. Трудно было превратить чердак в цветущий рай, а не тюрьму, вроде той, которая была внизу.
Я подбежала к одному из окон и взобралась на коробку, чтобы достать до высокого подоконника. Мне вдруг отчаянно захотелось увидеть землю, посмотреть, насколько высоко мы находимся и сколько костей мы переломаем, если нам придет в голову падать вниз. Я отчаянно хотела увидеть деревья, траву, где росли цветы, где светило солнце, летали птицы — где была настоящая жизнь. Но я увидела только серую шиферную крышу, расстилающуюся под окнами и полностью закрывающую вид. За ней виднелись верхушки деревьев, а за ними — горная цепь, затянутая пеленой голубоватого тумана.
Кристофер забрался на подоконник и встал рядом со мной. Его плечи касались моих и слегка дрожали, так же как и его голос, когда он произнес:
— Мы все-таки сможем увидеть небо, солнце, ночью — луну и звезды, а наверху будут летать птицы и самолеты. Мы можем развлекать себя этим зрелищем, пока мы здесь.
Он замолчал и, наверное, подумал о ночи нашего приезда. Была ли она действительно последней?
— Держу пари, что если мы широко откроем окно, туда залетит сова. Я всегда хотел держать дома сову.
— Господи, с какой стати она тебе понадобилась?
— Совы могут поворачивать голову на сто восемьдесят градусов. А ты так можешь?
— Я не хочу.
— Даже если бы ты и захотела, то все равно не смогла.
— Ну и ты не сможешь этого сделать! — воскликнула я, желая заставить его повернуться лицом к действительности, о чем он любил повторять мне. Такая умная птица, как сова, не захочет провести с нами взаперти даже час.
— Я хочу котенка, — промолвила Кэрри, поднимая руки, чтобы мы помогли ей забраться на подоконник.
— Я хочу щенка, — присоединился к ней Кори. Но тут же, забыв о домашних животных, они начали повторять:
— На улицу, на улицу. Кори хочет на улицу. Кори хочет поиграть в саду. Кори хочет на качели!
Кэрри разделяла эту точку зрения. Она тоже хотела на воздух, в сад и на качели. С ее трубным голосом самца-лося она выражала свои желания гораздо настойчивее Кори.
Теперь они вдвоем прижимали нас с Кристофером к стене, требуя, чтобы их выпустили наружу, наружу, наружу!
— Почему мы не можем выйти? — вопила Кэрри, колотя меня кулачками в грудь. — Нам здесь не нра-а-вится! Где мама? Где солнце? Куда делись цветы? Почему так жарко?
— Послушайте, — сказал Кристофер, хватая ее за беспрерывно молотящие кулачки, чтобы она не превратила меня в лепешку, — представьте себе, что вы на улице. Вы вполне можете качаться на качелях здесь, точно так же, как и в саду. Кэти, давай поищем какую-нибудь веревку.
- Предыдущая
- 16/93
- Следующая
