Матрица смерти - Эйклифф Джонатан - Страница 37

• Предыдущая
• 37/46
• Следующая

– Не знаю. Но думаю, нам нужно постараться уснуть.

Я чувствовал страшную усталость. Если бы я был один, то не уснул бы, но сознание того, что Генриетта в соседней комнате, придавало мне силы. Как только она пошла спать, я выключил свет и тотчас уснул.

Проснулся я от слабого света, падавшего мне на глаза. Я хотел прикрыть глаза рукой.

– Эндрю, – это был голос Генриетты, тихий, но настойчивый. Я тут же проснулся. – Эндрю, вставайте.

Я увидел ее, стоящую в проеме двери, ведущей в ванную. Одета она была в халат, доходивший до щиколоток. Волосы растрепаны.

Я приподнялся и свесил ноги на пол. Генриетта вошла в гостиную. Она казалась испуганной.

– Что такое? – спросил я.

– Начинается, Эндрю. Я слышу что-то наверху. Это началось две минуты назад.

Сначала я не услышал ничего, все та же тишина. Затем и до моего слуха донеслось это. Похлопывание и поскрипывание, похлопывание и поскрипывание. Потом глухие звуки, похожие на шаги.

Генриетта опустилась возле меня на кушетку. Мы сидели рядом, прислушиваясь. С чердака звуки постепенно перемещались к двери. Слышно было, как дверь открылась, затем нечто осторожно пошло по ступеням.

– Может это войти? – спросила Генриетта.

– Не знаю, – сказал я.

Так близко звуки еще не приближались. Мы слышали, как они одолели лестничный пролет, затем прошлепали по площадке и остановились напротив дверей моей квартиры.

Наступила продолжительная тишина, затем кто-то стал толкаться в дверь. Создавалось впечатление что в дверь ломится безглазое, слепое существо, которое находит путь по запаху. Генриетта прижалась ко мне. Я ничего больше не мог сделать для того, чтобы защитить нас. Если круги, которые я нарисовал, нас не спасут – мы беззащитны перед непрошеным гостем, кем бы он ни оказался.

Затем произошло нечто еще более ужасное. С другой стороны двери послышался голос:

– Эндрю, открой дверь. Пожалуйста, Эндрю, открой дверь.

Во мне все похолодело. Голос Катрионы. И не подобие – это был ее настоящий голос.

– Пожалуйста, Эндрю. Здесь холодно. Впусти меня.

– Что это? – спросила Генриетта. – Кто это?

– Катриона, – сказал я.

Я встал. Генриетта схватила меня за руку, стараясь усадить опять на кушетку.

– Бога ради, Эндрю, не дайте ей войти. Это не она. Ее нет здесь. Катриона мертва.

Я отдернул руку:

– Я знаю, что она мертва. Поэтому я хочу от нее избавиться.

Я нашел одну из двух книжек, которые использовал для самозащиты, и быстро пролистал ее. Она содержала заклинание против злых сил и датировалось десятым веком. Я нашел нужные мне строки и, стоя возле двери, медленно прочитал их.

Умоляющий голос моментально изменился. Послышался громкий визг, сменившийся рыданием, а потом низкий голос приказным тоном скомандовал мне открыть дверь. Я продолжал читать, хотя голос мой дрожал и я был вне себя от страха.

Когда я закончил читать, угрожающий голос начал стихать, но не утратил злобности. Я опять сел на кушетку рядом с Генриеттой. В дверь скреблись и грызли ее.

– Впусти меня, Эндрю, – прозвучал опять голос Катрионы. Я не ответил. Потеряв терпение, она с воем кинулась на дверь. Я опять не отозвался.

Так продолжалось до рассвета. Я читал заклинания снова и снова, пока не выучил их наизусть. Мы с Генриеттой, скорчившись, сидели в холодной комнате, а моя мертвая жена выла и скреблась под дверью. До той ночи я боялся смерти, представляя ее себе как темноту и забвение. Теперь я больше не боюсь забвения. Напротив, каждую ночь я молюсь, чтобы оно на меня снизошло.

Вместе с рассветом пришло спокойствие. Мы, как любовники, прижимались друг к другу. Правда, соединял нас страх, а не страсть. Тишина вместе с наступившим рассветом все больше вступала в свои права, и мы не заметили, как заснули.

Мне снилось, будто ночь продолжается, а я снова в темном соборе. Конгрегация в белых мантиях закончилась, а я остался в огромном здании один. Один – и все же не один. Справа я различал ряд могил, напоминавших изображения на той гравюре. Рядом с ними – открытая дверь. За ней – темные ступени, ведущие в склеп. А по ступеням этим, сколько я мог слышать, что-то медленно двигалось.

Было уже поздно, когда я проснулся. Генриетта встала незадолго до меня и хлопотала в кухне, готовя завтрак. Кроме тостов, кофе да нескольких яиц, которые Генриетта купила вчера по дороге, больше ничего не было.

– Так это был не сон? – спросила она.

Я покачал головой.

– Мне очень жаль вас, – сказала она. – Рядом с ней целую ночь. Это, должно быть, было...

– Я просто стараюсь убедить себя в том, что на самом деле это не Катриона. Но это не помогает. Голос – ее. Если бы я открыл дверь... Что бы, интересно, я увидел? – Я помолчал. В руках и ногах я ощущал тяжесть, голова болела. – Мне хочется, чтобы она, наконец, обрела покой. Чтобы она ушла из-под его и чьего бы то ни было влияния.

– А разве вам не хочется вернуть ее? Если бы и в самом деле можно было это сделать... Не ту, что мы слышали вчера, но настоящую Катриону?

– А вам бы не хотелось вернуть Яна?

Ответила она не сразу. Глаза ее уставились куда-то поверх моего плеча. Она, вероятно, представила его воскрешение. Вернуть его означало стереть смерть, как незначительное пятно.

– Да, – сказала она наконец. – Думаю, я ни перед чем бы не остановилась. Каждую ночь я просыпаюсь в тоске...

Я посмотрел на нее понимающе. В глазах ее стояли слезы. Какое право имел я лишать ее хотя бы слабой надежды, которую она, быть может, лелеяла в душе?

– Даже если бы это был не тот Ян, кого вы знали?

– Вы же сами сказали, что Катриона была не двойником, что она была настоящая. Голос, музыка, которую она играла, духи – все настоящее.

– Существует не одна реальность, Генриетта.

– Видимо, это Милн научил вас этому.

– А если даже и он – что ж, сразу все отрицать?

Она покачала головой:

– Конечно, нет. Просто это звучит слишком банально. Быть может, это и правда, но только не для меня. Я знаю только одну реальность. Если бы Ян был сейчас рядом... Если бы я могла видеть и слышать его, прикасаться к нему, он стал бы частью этой реальности, моей реальности.

– И вы впали бы в заблуждение. Вы увидели бы нечто, рожденное в другой матрице. Это был бы уже не Ян, а что-то другое... Как и то существо, что слышали мы ночью за дверью, было не Катрионой.

Она вздрогнула и поднялась из-за стола.

– Ладно, что толку фантазировать? Яна не вернуть. Мы должны обдумать, что нам предпринять.

– И что же?

– Нужно заставить Милна прекратить все это. Необходимо обратиться за помощью. Кое-кто из коллег Яна в Новом колледже серьезно изучал эти вопросы. Вы и сами знаете многих преподавателей.

– Да, но, скорее всего, они осведомлены об этих делах намного меньше моего.

– Мы должны с чего-то начать. А, может, им известен кто-то более компетентный. Вы пойдете со мной?

– Если хотите.

Я положил в портфель «Matrix Aeternitatis» вместе с двумя книгами, которые использовал для самозащиты. По крайней мере, Генриетта выступит как свидетель и подтвердит мой рассказ. Однако я не был уверен в том, что мы действуем правильно. Я открыл дверь. Прошло уже несколько часов, как из-за нее не доносилось никаких звуков, но мы все же с трепетом в душе вышли на площадку. Когда я повернулся запереть дверь, то увидел, что деревянная панель была испещрена глубокими царапинами, как будто кто-то расковырял ее шилом. Или когтями. Генриетта этого не заметила, и я не стал привлекать ее внимания.

Более всего мы нуждались сейчас в свежем воздухе и солнечном свете. Когда мы добрались до вершины Джонстон Терэс, события прошлой ночи уже казались сном. Если бы мы оба не помнили каждый эпизод с одинаковой ясностью, я и в самом деле мог бы убедить себя, что ничего не было.

• Предыдущая
• 37/46
• Следующая