Марианна и неизвестный из Тосканы - Бенцони Жюльетта - Страница 38

• Предыдущая
• 38/78
• Следующая

Строгое напоминание о ее происхождении словно подхлестнуло Марианну. Как при вспышке молнии, перед ее мысленным взором предстало прекрасное, гордое лицо отца на портрете в золотой раме, затем память вызвала менее красивый, но более нежный и такой же гордый облик тетушки Эллис. Вправе ли она отвернуться от их теней с гневом девушки, не способной согласиться на жертву, требуемую честью, от них, подчинявших всю свою жизнь этой самой чести… вплоть до высшего самопожертвования?

Впервые Марианна почувствовала, что она всегда была ветвью старинного древа, чьи корни глубоко уходили в землю Оверни и чья вершина так часто касалась неба; ей показалось, что из стен библиотеки появляются бесконечные ряды ее предков, французских и английских, всегда боровшихся и страдавших, чтобы сохранить незапятнанным их доброе имя и тот кодекс чести, который нынешняя эпоха старается забыть. Итак, она должна сдаться.

— Я согласна! — тихо, но отчетливо сказала она.

— В добрый час! Я был уверен…

— Договоримся так, — прервала его молодая женщина. — Я согласна выйти замуж по истечении месяца, но за это время я попытаюсь сама выбрать себе супруга.

— Я не возражаю, при условии, что твой выбор будет достоин нас. Я только попрошу, чтобы ты явилась в назначенное место и время, которое я тебе сообщу, одна или со спутником. Допустим, если ты хочешь этого, то мы заключаем сегодня договор: ты сама спасаешь свою честь, и я избавляю тебя от Франсиса Кранмера, или же ты обязуешься принять избавителя, которого приведу я. Согласна?

— Договор есть договор, и я обязуюсь соблюдать его.

— Вот и хорошо… В таком случае я начинаю выполнять свою часть обязательства.

Он направился к стоящему в углу большому раскрытому секретеру, взял лист бумаги, перо и быстро набросал несколько слов, в то время как Марианна, ощущая необходимость подкрепиться, налила себе новую чашку кофе. Она старалась не думать о Произнесенных ею словах, хотя уже оценила весь ужас положения, в котором очутилась, но внезапно у нее появилось одно сомнение, и она немедленно высказала его:

— В случае если… мне не удастся никого найти, могу я просить вас об одной милости, крестный?

Не отвечая, он выжидательно посмотрел на нее.

— Если я должна взять мужа по вашему выбору, умоляю вас, прежде всего подумайте о ребенке… и не заставляйте его носить имя врага его Отца!

Кардинал улыбнулся, пожал плечами и снова опустил перо в чернильницу.

— Моя верность королю не доходит до того, чтобы совершить подобную гнусность! — упрекнул он. — Все-таки ты достаточно хорошо знаешь меня и не должна была позволить возникнуть такой мысли.

Он докончил письмо, сложил его, запечатал и протянул крестнице.

— Возьми это. Через несколько минут я должен покинуть Париж и не хочу оставить тебя в безвыходном положении, в котором ты оказалась. Завтра утром ты отправишься с этим письмом к банкиру Лафиту. Он выдаст пятьдесят тысяч ливров для этого английского демона. Тогда ты получишь передышку и сможешь вернуть сумасбродную Аделаиду, которую и возраст не угомонит.

Изумление прервало дыхание Марианны, чего даже не смог сделать необычный разговор с кардиналом. Она глядела на предлагаемое письмо как на невероятное чудо, не смея его взять. Эта великолепная щедрость сбила ее с толку, заставив умолкнуть тайное недовольство, вызванное суровым поведением крестного. Она нашла его прямолинейным, непримиримым, однако ни в чем не обвинявшим ее. Она считала, что он подчиняется только велению долга, и вот, одним росчерком пера он дал доказательство своего великодушия и тепла. Слезы показались у нее на глазах, ибо в какой-то момент она поверила, что он не любит ее больше… Кардинал терял терпение:

— Полно, возьми и не задавай вопросов, на которые нельзя ответить. Хотя ты и знала меня всегда бедным, как Иов; это не значит, что я не могу найти деньги, чтобы спасти тебе жизнь.

Впрочем, времени для вопросов уже не было. Дверь в библиотеку отворилась, пропуская другого кардинала. Одетый, как подобает его рангу, новоприбывший был такого же небольшого роста, как и его коллега Сан-Лоренцо, а лицо его, очень красивое, дышало благородством и обладало большим сходством с портретом над камином.

— Карета и эскорт готовы к пути, мой бедный друг.

Нам надо ехать… Ваша лошадь с багажом и необходимой одеждой ожидает вас в конюшне.

— Я готов, — почти радостно воскликнул Готье де Шазей, крепко пожимая руки кардиналу. — Однако, мой дорогой Филибер, я никогда не смогу достаточно отблагодарить вас за подобную жертву! Марианна, я хочу представить тебя канонику де Брюйару, который, не довольствуясь тем, что приютил меня, простер дружескую заботу до того, что сыграет этой ночью мою роль.

— Боже мой, — воскликнула Марианна, — я забыла.

Это правда, вас высылают в Реймс. Но в таком случае…

— В таком случае я не еду. В то время как в эскортируемой жандармами господина герцога де Ровиго карете мой друг Филибер спокойно покатит в Реймс в обществе аббата Бишета, я, переодетый слугой, галопом помчусь в Италию, где святой отец ждет, когда я дам ему отчет о некой миссии.

Озадаченная, непроизвольно сжимая в руках драгоценное письмо, обеспечивающее ей год свободы, она глядела на двух кардиналов, подлинного и мнимого, спрашивая себя, знала ли она когда-нибудь по-настоящему Готье де Шазея.

Кем был в действительности этот человек, который так отчаянно боролся за спасение малютки, какой она была когда-то, чья жизнь окутана тайной, кто, обычно не имея за душой ни гроша, смог, однако, одним росчерком пера заплатить княжеский выкуп и, будучи одним из столпов Церкви, разъезжал в одежде простого слуги?

Понимая, без сомнения, волнение крестницы, бывший аббат подошел к ней и нежно обнял.

— Не пытайся постичь то, что недоступно тебе, Марианна! Помни только, что ты всегда остаешься моим дорогим ребенком и что я хочу видеть тебя счастливой, даже если… средства, которые я использую, чтобы привести тебя к благополучию, не очень тебя привлекают. Да хранит тебя Бог, малютка! Я, как всегда, буду за тебя молиться.

Он торопливо перекрестил молодой женщине лоб, затем подошел к окну и открыл его.

— Это самая короткая дорога к конюшне и не рискуешь кого-нибудь встретить, — пояснил он. — Прощайте, дорогой Филибер. Когда сможете, пришлите Бишета, вы знаете куда. Надеюсь, что вы не пострадаете из-за нашего подлога.

— Не бойтесь. Жандармы Савари ничего не увидят, кроме пурпурной мантии, а лицо я по возможности укрою.

К тому же мы не знаем друг друга. Конечно, ваши братья из Святой коллегии будут несколько удивлены при своем прибытии, но я поставлю их в известность и через три-четыре дня изыщу возможность вернуться сюда, где мои люди будут держать запертыми двери под предлогом заразной болезни. Счастливого пути, дорогой Шазей!

Сложите к ногам святого отца мою сыновью любовь, мое почтение и покорность.

— Будет сделано. Прощай, Марианна. Когда ты отыщешь ее, поцелуй за меня эту шальную Аделаиду. Мы всегда с ней ссорились, но я все равно люблю ее.

Сказав это, его преосвященство взобрался на подоконник и спрыгнул во двор. Марианна видела, как он побежал к сараю, видневшемуся в тени четырехугольной башни. Каноник де Брюйар слегка поклонился.

— Он выйдет к берегу Сены, можете не беспокоиться о нем. Что касается меня, с вашего позволения я покину вас.

Аббат Бишет ждет меня рядом, а жандармы — на улице.

С этими словами он набросил на плечи просторный плащ и поднял его воротник, чтобы закрыть возможно большую часть лица, затем с прощальным кивком покинул библиотеку. Через открытую дверь Марианна заметила аббата Бишета, больше, чем обычно, похожего на испуганную курицу, а за ним синие мундиры жандармов. Выглянув через забранное решеткой окошко на улицу, она увидела там большую берлину с зажженными фонарями, ожидавшую в окружении целого взвода всадников в черных треуголках с красными плюмажами, чьи лошади нетерпеливо выбивали искры из старой королевской мостовой. Все это воинственное сборище, призванное сопровождать двух мирных служителей Бога, показалось вдруг молодой женщине чрезмерным и одновременно жалким, во всяком случае — невыносимым. Но, вспомнив ту непринужденность, с которой Готье де Шазей выбрался в окно, ощущая в руке письмо, стоившее столько денег, денег, которые ей выплатит личный банкир императора, она почувствовала сомнение. Не представлял ли собой этот маленький кардинал, такой хрупкий и безобидный с виду, гораздо более могущественную и опасную силу, чем можно было подумать? Похоже, что он мог повелевать, подобно самому Богу, событиями и людьми. Через месяц по его приказу какой-то человек согласится взять в жены ее, Марианну, совершенно незнакомую да к тому же и беременную. Почему?.. С какой целью? Подчиняясь каким обстоятельствам?

• Предыдущая
• 38/78
• Следующая