Холодное, холодное сердце - Эллиот Джеймс - Страница 2

• Предыдущая
• 2/69
• Следующая

Мэттьюз пробился сквозь группу полицейских, попутно заметив небольшую толпу зевак, уже собравшихся на дорожке перед Гаррет Холлом, над амфитеатром. Временами оттуда доносились крики изумления и ужаса. Опасаясь, что соберется огромная толпа, как только страшная весть облетит университетский двор, Мэттьюз отвел в сторону одного из университетских полицейских и сказал:

— Вызовите подкрепление и отгородите лентой весь амфитеатр. И автомобильную стоянку сзади, — добавил он, предположив, что убийца скорее всего именно туда и ставил машину, чтобы выгрузить жертву.

Мэттьюз хорошо понимал, что после такого нашествия вряд ли удастся найти хоть какие-нибудь улики.

Однако идентифицировать отпечатки ног все равно было бы невозможно: через газон ежедневно проходят сотни студентов.

Никто не знал, где именно совершено преступление и где похищены убитые студентки. Обычная история, характерная для многочисленных преступлений маньяков. Очень часто так и не удается установить ни где они похитили свои жертвы, ни где их убили. А там, куда перевезли тело, уже не найти веских доказательств, ибо у убийцы достаточно времени, чтобы тщательно все обдумать и взвесить. Но сейчас Мэттьюзу оставалось лишь попытаться сохранить то, что еще, возможно, уцелело.

— Не пропускайте никаких машин на автостоянку, — добавил он, когда полицейский повернулся, чтобы идти, — а те, что там стоят, задержите, пока группа осмотра не закончит свое дело. И никто не должен проникнуть за ленту, повторяю, никто, кроме членов ГО.

Мэттьюз поднялся по лестнице на сцену и подошел к Брейди и двум его детективам. Вокруг тела уже была проведена меловая черта, на руки жертвы надеты полиэтиленовые мешочки, чтобы сохранить микроскопические кусочки кожи или волосы, которые могли оказаться под ногтями. Один из детективов как раз закончил фотографировать жертву и прилегающую часть сцены, тогда как другой, предварительно сделав необходимые измерения и велев техническому работнику собрать в пакет любые волоски, волокна, соскобленные кусочки кожи, всевозможные частицы, которые могут оказаться на теле или вокруг него, начертил схему. Теперь оба они стояли, склонившись над патологоанатомом, который начал осматривать тело молодой женщины. Быстрый взгляд убедил Мэттьюза, что Брейди отнюдь не преувеличивает. Хуже, действительно, не могло быть.

Хорошенькая студентка была садистски изуродована. Голова, руки и ноги отрезаны, а затем грубо прикручены к телу тонкой проволокой. Отрезаны обе груди, а соски прикреплены ко лбу над глазами.

Убийца, очевидно, сложил ее, как тряпичную куклу, и привез сюда в большом пластиковом мешке для сбора мусора. Все убитые женщины были примерно одного типа: около пяти футов четырех дюймов роста, стройные, с длинными темными волосами, вес — сто десять фунтов. Чтобы нести их, не требовалось большой силы.

— Что вы там нашли? — спросил Мэттьюз у технического работника, который укладывал пакеты с содержимым в кожаную сумку.

— Несколько частичек красной глины, — ответил тот, — пряди волос, принадлежавших, вероятно, жертве. И это. — Он вручил Мэттьюзу один из пластиковых мешочков. — Я нашел это в разрезе на груди жертвы, сшитом проволокой. Думаю, убийца положил это нарочно на виду.

Мэттьюз посмотрел на плоский кусочек краски размером со среднюю почтовую марку.

— Краска?

— Видимо, да. Пусть ваши ребята из лаборатории поколдуют над этим.

Несколько мгновений Мэттьюз стоял спокойно. Он прошел в академии ФБР курс расследования и психологии и был опытным специалистом по раскрытию так называемых «серийных убийств» и по выслеживанию совершающих их убийц, ибо участвовал в расследовании всех таких убийств, подпадавших под юрисдикцию ричмондского отдела. Большинство местных полицейских довольно редко сталкиваются со зверскими убийствами, но Мэттьюз видел уже много изувеченных тел. И умел казаться спокойным. Но каждое убийство стоило ему частицы души, и он это понимал. На своем опыте он узнал, что сохранять полное профессиональное хладнокровие невозможно. Но он научился подавлять в себе эмоциональные вспышки, не переставая сострадать.

Он натянул хирургические перчатки, предложенные ему одним из городских детективов, и опустился на колено напротив патологоанатома.

— Джек Мэттьюз, ФБР, — представился он.

— Дейв Маурер, патологоанатом из клиники Вирджинского университета, — ответил тот, продолжая свое дело.

Мэттьюз осторожно притронулся к непрозрачной белой пленке около одного из прикрепленных ко лбу сосков.

— Эпоксидный клей? — спросил, он у патологоанатома.

— Похоже, что да.

Глаза Мэттьюза медленно осмотрели тело.

— Никаких пулевых или ножевых ран, травм от ударов?

— Никаких.

С внутренней стороны обеих ляжек были вырезаны круглые куски плоти, по два слева и справа, под самой промежностью. Диаметр аккуратно вырезанных кружков был примерно три дюйма, глубина — одна восьмая дюйма.

— Не знаю, что значат эти кружки, — сказал патологоанатом, перехватив его взгляд. — Никогда не видел ничего подобного.

— Вероятно, там были следы от укусов, — предположил Мэттьюз. — Он вырезал их, чтобы уничтожить оттиски зубов.

Маурер кивнул и продолжил обследование.

Затем Мэттьюз заметил тонкую красную полоску на шее, как раз над проволокой, которой была пришита голова.

— Ее удушили бечевкой или шнурком.

Патологоанатом ничего не ответил. Его губы были плотно сжаты, глаза смотрели мрачно. Вероятно, он впервые столкнулся со зверским убийством.

Ноги жертвы были широко, чересчур широко раздвинуты, руки отходили от плеч под прямым углом. На лодыжках и кистях рук были заметны какие-то следы, возможно, от наручников или веревок.

Пристально рассматривая тело, Мэттьюз нахмурился.

— Что-то не так, — сказал он и только тогда понял, в чем дело. — У нее две левых кисти.

— Если бы только это, агент Мэттьюз, — сказал Маурер слегка надтреснутым голосом. У нее два правых предплечья, две правых ступни. Груди — разные, но я почти уверен, что соски не от этих грудей. Это тело составлено из трех или четырех разных женских тел.

— Господи! — воскликнул молодой городской полицейский, который стоял у лестницы, ведущей на сцену.

— Да, сержант, — сказал Маурер, поднимая взгляд на полицейского. — Остается лишь надеяться, что Он был с ними, утешая их в ниспосланной им беде.

Едва ли Мэттьюз мог бы разобраться сейчас в сумятице своих мыслей и чувств. Он всей душой хотел надеяться, что жертвы были мертвы до их расчленения, но подозревал, что лабораторные тесты докажут обратное. Конечно, он попытается избавить семьи убитых от всех этих кошмарных подробностей, но часть правды неизбежно просочится.

Его мучило сомнение: принадлежит ли какая-нибудь часть тела дочери заместителя директора? Во всяком случае, не голова. По фотографиям, имеющимся у них, а также напечатанным в газетах и показанным по телевидению, он узнал лицо третьей пропавшей студентки, члена женской футбольной команды, если ему не изменяет память. В течение последующих двенадцати часов ее родители, вместе с тремя другими семьями, томящимися в неведении, узнают ужасную судьбу своих любимых дочерей. Не позавидуешь тем, кто сообщит им эту новость по телефону или лично.

Он напомнил себе, что должен сосредоточиться на работе, и отогнал гнетущие мысли. Посмотрел на разрез, сделанный от верхней части груди до лобковой кости, а затем зашитый той же проволокой. Стежки были сделаны с промежутками в три дюйма. Патологоанатом аккуратно раздвинул глубокий разрез в нескольких местах под грудиной.

— Не хватает какого-нибудь органа?

— Сердца, — сказал Маурер. — А может, и других органов, но это я узнаю лишь после вскрытия.

— Я хочу спросить, нет ли там чужого сердца.

— Я сказал, нет сердца. Точка.

Внимание Мэттьюза привлекла поблескивающая, прозрачная серо-голубая пленка, которая покрывала поверхность всего тела. Он осторожно провел указательным пальцем вдоль одного предплечья.

• Предыдущая
• 2/69
• Следующая