Волки Лозарга - Бенцони Жюльетта - Страница 40

• Предыдущая
• 40/69
• Следующая

Тут же пожалев, что пришла сюда, она потихоньку взяла Фелисию под руку и начала было отступать к выходу, но хозяин дома уже заметил обеих дам и спешил навстречу. Его поклон был верхом изысканной любезности.

– Какая радость принимать в моем скромном доме столь очаровательных особ! – Голос его гудел, как бронзовый колокол. – Я не слишком надеялся, что вы примете приглашение незнакомого человека, но не пристало ли в такой праздник всем верноподданным Его Величества короля ликовать вместе?

– Бесспорно, месье, и благодарим за приглашение, но, поскольку и мы также вам незнакомы, добавлю, рискуя, возможно, разочаровать вас, что я не являюсь подданной короля Франции.

Как приятно произнести эти слова женщине, чьи убеждения идут вразрез с повелениями ее властителя! В этот миг Гортензия играла свою роль даже с удовольствием, и хорошо играла, выдавая себя за другую, хотя в душе оставалась самой собой.

– Я знаю. Вы ирландка, как и мои предки. И я сам душой ирландец! Видите, сударыня, мы с вами принадлежим к одному народу! Однако разрешите проводить вас и вашу спутницу в столовую. Я хотел бы предложить вам прохладительные напитки или по чашечке кофе.

Он предложил ей руку. Неприлично было бы не опереться на нее. Хотя и не без колебаний, Гортензия все же опустила ладонь на рукав серо-голубого тонкого сукна. Так и есть: взгляд у Батлера был какой-то неприятный, словно он был уверен, что вскоре одержит над ней блестящую победу. Но делать нечего: как говорят, коль откупорил вино – надо пить. Оставалось надеяться, что дальше столовой идти не придется и дело ограничится лишь чашечкой кофе.

Под руку с судовладельцем и в сопровождении Фелисии она прошла сквозь толпу гостей. По пути Гортензия обратила внимание на троих мужчин в морских мундирах – эти, должно быть, служили на «Юноне». Военные сразу выделялись среди гостей, по всей видимости, местных именитых граждан. На стульях и креслах сидели женщины, но их по сравнению с числом кавалеров было так мало, что казалось, и вовсе нет.

– Прежде чем принять ваше угощение, сударь, – сказала она на пороге столовой с обычным фонтанчиком для омовения рук у дверей, – я бы хотела познакомиться с госпожой Батлер. Этого, как мне кажется, требует элементарная вежливость.

– Без сомнения. Если бы таковая имелась в природе. Но я, сударыня, старый морской волк и убежденный холостяк. Видите ли, в мире слишком много красивых женщин. Мне никогда не удавалось остановить на ком-нибудь свой выбор.

Нет, скромность явно не значилась в числе его главных добродетелей. Он, казалось, был слишком уверен в своей силе и богатстве.

– Если, конечно, допустить, – ядовито заметила Гортензия, – что выбор всегда зависел от вас.

– Что вы хотите этим сказать?

– Вовсе не очевидно, что все красивые женщины в мире готовы были бы остановить на вас свой выбор.

Они подошли к большому столу, покрытому вышитой льняной скатертью, на котором были расставлены чашки с кофе, стаканы с оршадом и ликеры. Гортензия отпустила руку Патрика Батлера и оказалась с ним лицом к лицу. Взгляд его зеленых, но сейчас посеревших от ярости глаз буквально прожигал ее насквозь.

Ах, она задела его тщеславие? По чуть заметному подрагиванию ноздрей, по тому, как сжались его губы, она поняла, что он так взбешен, что еле сдерживается.

– Когда женщину хочешь… хочешь по-настоящему, она непременно будет твоей, – отрезал он. – Это лишь вопрос времени, терпения, ловкости, порой и денег, но результат всегда один и тот же!

Высокомерный взгляд золотистых глаз Гортензии был полон презрения.

– Невысокого же вы мнения о женщинах, господин Батлер. Думаю, по здравом размышлении я все же ничего не стану пить у вас. И вообще… сожалею, что пришла сюда! Идемте, дорогая! – обратилась она к Фелисии. И, повернувшись к судовладельцу спиной, пошла по направлению к гостиной. Он бросился вслед.

– Нет! Не уходите!

Она обернулась, взглянула на него. Эти слова явно дались ему с трудом, губы дрожали, на висках выступил пот.

– Простите меня! – наконец выговорил он. – Я просто не терплю, когда надо мной берут верх.

– Никто здесь и не думал брать над вами верх. И я тем более охотно оставляю за вами главное место, поскольку находитесь вы в собственном доме.

– Не заставляйте меня просить. Мы ведь должны еще… поговорить.

– Не вижу, о чем мы могли бы с вами говорить. И, во всяком случае, здесь, в толпе, место для разговора явно неподходящее.

Он с презрением отмахнулся.

– Ах, эти пьяницы? Их интересует только количество ликера, которое они могут залить себе в глотку.

Это было истинной правдой. На них никто не обращал внимания, их пикировки никто не слышал, или, во всяком случае, их разговор никого не интересовал. В голосе Батлера послышались умоляющие нотки:

– Ну, согласитесь на чашечку кофе… хоть для того, чтобы показать, что вы не сердитесь. Прошу вас, мадемуазель, – обратился он к Фелисии, молча наблюдавшей за этой сценой, – помогите мне уговорить миссис Кеннеди.

– Не мне ее уговаривать, сударь, – заявила Фелисия, – а вам. Не удивляйтесь, однако, крутому нраву миссис Кеннеди. Стоит ли напоминать вам, что она ирландка и…

– У ирландцев такая горячая кровь! Как я мог забыть? Ну так как, сударыня, мир?

Гортензия милостиво приняла поданный ей кофе. Победа ее была полной и окончательной, и хотя она не собиралась злоупотреблять этим, но отужинать, однако, отказалась. У судовладельца слишком много пили, а провести вечер в компании такого количества пьяных мужчин не улыбалось ни той, ни другой. Так что дамы вскоре грациозно удалились в сопровождении хозяина дома, который довел их до подножия лестницы. Он потом еще долго стоял на пороге, провожая взглядом их карету. И лишь когда она скрылась из виду, он, раздраженно махнув рукой, пошел назад к гостям.

А в это время в карете Фелисия восхищалась тем, как подруга осадила их недавнего собеседника.

– Странный он какой-то. Вам не кажется?

– По правде сказать, не знаю, что и думать. Неужели это тот самый надежный человек, о котором нам говорили в Париже? Что-то я сомневаюсь. Гордецы обычно плохие заговорщики.

– Могу отнести это и на свой счет. Сами знаете, какая я гордячка, – вздохнула Фелисия.

– Это так, но ведь вам дано еще и любить. А этот Батлер вообще неизвестно чем живет. С виду горяч, а внутри у него что-то такое, от чего я просто вся холодею. Но что это – в толк не возьму.

– Я тоже. Нет, все-таки надо посоветоваться с полковником.

Почему-то им обеим одновременно пришла в голову эта мысль. Дома Гортензия ушла к себе и уже собралась было ложиться спать, как вдруг к ногам ее упал какой-то камешек, завернутый в клочок бумаги.

На клочке было нацарапано всего несколько слов: «Ни о чем не просите, ничего не рассказывайте. Берегитесь!» Гортензия вышла на балкон и стала всматриваться в темноту на площади, пытаясь различить там человеческую фигуру. Но на темной площади все было тихо.

Призванная на совет, Фелисия сдвинула брови:

– Это наверняка о нашем друге Батлере. Может, не стоило принимать его приглашение?

– Нет, большей ошибкой было бы не пойти. После того как Бюше и Руан предупредили его о нашем приезде, отказ мог бы вызвать подозрения.

– Подозрения? Да этот Батлер сам какой-то подозрительный! Кто знает, что творится в голове у этого торговца? Напрасно наши там в Париже решились ему довериться.

– Ну что ж, дорогая Фелисия, все очень просто: мы его больше не увидим.

Однако это легче было сказать, чем сделать. На следующее утро явилась сияющая госпожа Бланден с горящими глазами и объявила, что господин Батлер ожидает внизу. Он приглашает дам на прогулку. Фелисия ответила, что миссис Кеннеди плохо себя чувствует из-за жары и никуда выходить не собирается. Ответ привел хозяйку в отчаяние. Однако неумолимая твердость в голосе лжекомпаньонки не оставила никаких сомнений в том, что всякие уговоры бесполезны. Так что госпожа Бланден отправилась вниз с неутешительным для визитера ответом, а Фелисия пошла предупредить Гортензию, чтобы та приготовилась провести день у себя в комнате. Мнимая больная недовольно поморщилась:

• Предыдущая
• 40/69
• Следующая