Неравный брак - Берсенева Анна - Страница 74

• Предыдущая
• 74/81
• Следующая

– Юра, – услышал он в этой звенящей тишине, – вы там в порядке?

– Да, – ответил Гринев.

Ему показалось, что машина качнулась сильнее даже от того, что заколебался потревоженный его голосом воздух.

– Видишь дерево впереди? – негромко спросил Борис.

Дерево, о котором он говорил, росло на противоположном краю дороги, у самой скалы, и Гринев его видел.

– Вижу, – ответил он. – И что?

– Спрыгни через борт, зацепи трос. Катушкой вытянемся.

Катушка с намотанным на нее стальным тросом была закреплена у грузовика впереди. Заработай мотор – и зацепленный за что-нибудь трос намотался бы на катушку; таким образом машина вытащила бы себя сама. Если минутой раньше не сорвалась бы в пропасть…

Раненые лежали не шевелясь. Даже заросший рыжей щетиной Руслан, всю дорогу стонавший от боли в развороченном миной бедре, перестал метаться и биться плечом о борт.

Десять пар глаз направлены были на доктора, куда-то потащившего их по этой белой смертельной дороге.

– Сам спрыгни, – сказал Гринев. – Тебе ближе.

– Вы вниз перетянете, если я спрыгну, – ответил Борис. – Не понимаешь, что ли?

Это-то Юра понимал… Но что он мог сделать? Кто поручится, что, как только он выпрыгнет, чтобы закрепить трос, машина не полетит вниз, оставив его на дороге, а всех остальных увлекая с собою?..

– Придется тебе, – повторил он. – Слышишь, Боря? Не волнуйся, не перетянем. Я сейчас всех к кабине подтащу для равновесия.

Легко сказать: подтащу! А как это сделать, когда каждое движение может стать последним?

– Давай командуй, доктор, – прохрипел Руслан. – Мы сами…

Это, пожалуй, было самое разумное решение. Стоя на месте, стараясь не раскачивать грузовик, Юра по очереди помогал раненым переползать к переднему борту. Те тоже старались двигаться медленно, осторожно.

Он хотел пока посадить Хеди на крышу кабины, но сделать это оказалось невозможно. Так она и висела на нем, как обезьянка, обхватив его руками и ногами, пока он подтаскивал стонущих людей поближе к кабине, с минуты на минуту ожидая, что от всего этого шевеления нарушится шаткое равновесие.

– Все, готов, давай! – крикнул он наконец.

– С Богом! – произнес Борис и, открыв дверцу, осторожно вылез из кабины.

Машина качнулась, но не сдвинулась с места. Только теперь Гринев заметил, что передние колеса круто вывернуты перпендикулярно задним.

«Сообразил же Борька! – подумал он с восхищением. – Чудом за камни удержались».

Он смотрел, как Борис в два прыжка оказывается у дерева, наматывает трос, пробует, крепко ли, бежит обратно… Взревел мотор; грузовик медленно потянулся вверх.

– Вылезли… – Ничего нельзя было расслышать сквозь исступленный гул мотора, но Борькин голос Юра все-таки расслышал – или почувствовал? – Вылезли, Юра, а?! Теперь две бутылки сразу с тебя!

Сизыми грудами темнели внизу камни, туман клубился как дым. Гринев смотрел вниз уже без страха – с каким-то спасительным равнодушием. Вдруг он встрепенулся, словно что-то ударило его изнутри. Мысль была простая и в простоте своей пугающая.

«А ведь это из-за меня! – подумал Юра, неотрывно глядя на сизые груды внизу. – Это ведь я думал, что могу же отсюда и не вернуться… Додумался, идиот!»

Может, это было всего лишь нервным отзвуком только что миновавшей опасности, но в ту минуту Гринев был уверен: готовностью к смерти, с которой он ехал сюда, он едва не угробил всех этих людей, за жизнь которых сам взял на себя ответственность…

«О Полинке, что ли, подумать? – мелькнуло в голове. – Велела же… Да-а, как она с этой картинкой!»

Он улыбнулся, повертел головой, попросил:

– Хеди, дите ты настырное, отпусти же ты меня хоть на минутку! Замуж выйдешь – мужа будешь так держать!

Огонек лампы мерцал, двоился у Юры в глазах. Воняло керосином, и запах тоже действовал снотворно. Все на него действовало снотворно после двух суток непрерывных операций.

Теперь Гринев уже смутно помнил, как добрались наконец до поселка с более-менее приличной больницей, как подъехали на «уазике» остальные ребята. Голос у него, как и у Бориса, был сорван до хрипа: когда выбрались на запруженное людьми и машинами шоссе, орали на водителей, чтобы пропустили грузовик Красного Креста. Как из-под земли выросли бородатые чеченцы с автоматами, заглянули в кабину, в кузов, о чем-то переговорили с ранеными, тоже стали орать, стрелять поверх машин и голов, расчищая дорогу спасателям.

Хеди удалось отцепить от себя только в больнице, да и то силой. Она завопила как резаная, как только Саша Розенфельд подступился к ней, чтобы посмотреть ногу. Но Саша обходился с детьми более умело, чем Юра, и через пять минут его уговоров девочка затихла, только тоненько ныла, пока он разматывал бинты.

Потом Гринев чуть не подрался с местным главврачом-чеченцем, который начал его уговаривать не возиться с Русланом, потому что «с такими ранами все равно не живут», а сию секунду ехать куда-то в аул, лечить большого тейпового авторитета. Хорошо, что Борька быстренько привел очередного старейшину и конфликт удалось замять.

В общем, к той минуте, когда Юра дотащился до указанного Борисом дома, он помнил только одно: пока не привезли еще раненых, надо поспать хоть часа три до рассвета.

Он лежал на стоящей в алькове скрипучей кровати и сквозь щель между задернутыми перед ним занавесками видел тусклый огонек керосиновой лампы, три колеблющиеся тени на стене. Беззвучно мелькнула еще одна, женская, тень, тут же исчезла.

– Они точно из ФСБ! – послышался гортанный мужской голос. – Разве мы их сюда звали? Тогда зачем они пришли? Значит, шпионы!

– Ты послушай, Магомед, – в который раз повторял Борис. – Нет, ты погоди, послушай! Ну хорошо, давай мы уйдем до завтра. Ты подумаешь хорошенько, а завтра мы снова сюда вернемся. Если ты опять скажешь, что мы шпионы, мы опять уйдем. Но тогда уж насовсем отсюда уйдем, понимаешь?

– Кто тебе сказал, Магомед, что они шпионы? – вмешался другой голос, постарше. – Ты видел их документы, разве там написано, что они шпионы? Там написано: Красный Крест. У Вахи сын заболел, кто аппендицит будет резать, ты будешь резать? Или доктор будет резать? Замолчи, Магомед, я за них отвечу! Я Джохару не разрешил здесь командовать, думаешь, тебе разрешу командовать? Он у себя в Грозном президент, а здесь я президент, а до меня мой отец был президент, а до отца дед… Скажешь Аслану, что доктора у него будут жить, у него лучше дом, в этом тесно. А Усман будет их кормить. Все, Магомед, я сказал!

Послышался грохот отодвигаемого стула, хлопнула дверь. Через минуту Борис заглянул за занавеску, быстро прошептал, дыша коньяком:

– У-ух, Юра, ну достали! Мой дом – моя амбразура, ей-Богу. Уперся как баран: «Шпионы, шпионы!» С нашим с любым можно договориться, а с этим – попробуй. Ну, вроде пока уладилось. Ты спи, спи, – спохватился он. – Потом в другой дом перейдем.

Последних его слов Юра, впрочем, уже не слышал. И без Борькиного совета он провалился в сон, как в яму.

Когда он проснулся, яркое апрельское солнце уже вовсю светило в окно. Гринев вскочил как пружиной подброшенный.

«Сколько это я проспал? – соображал он, надевая сапоги. – Неужели никого за это время не привозили?»

С Годуновым он столкнулся на пороге больницы.

– Ты чего меня не разбудил? – сердито спросил Юра. – Десять часов уже!

– А выспался хоть? – широко улыбаясь и глядя на друга круглыми коричневыми глазами, поинтересовался Борька. – Да ладно, Юр, не трепыхайся. Тут еще врачи подъехали, тоже наши, московские. Было кому работать!

– Наши? – заинтересовался Гринев. – А откуда?

– Разные. Травматологи тоже есть, не переживай. Из ЦИТО один и Ларцев твой из Склифа.

– Кто? – поразился Юра. – Андрей Семенович?

– А что такого? – пожал плечами Годунов. – Он и в Приднестровье был, между прочим. Очень даже мы с ним там хорошо пообщались и потом еще виделись…

Профессор Ларцев сидел у открытого окна в ординаторской и курил трубку.

• Предыдущая
• 74/81
• Следующая