Полет над разлукой - Берсенева Анна - Страница 52

• Предыдущая
• 52/77
• Следующая

Его слова слегка отрезвили ее.

«Что я, в самом деле? – подумала Аля. – У него дела, он же не для того в Москву приехал, чтобы по улицам со мной бродить, я же сама удивлялась…»

Она окинула Андрея более спокойным взглядом и заметила, что одет он в смокинг.

– Тебе идет, – улыбнулась Аля. – Прямо сам как полномочный посол.

Впрочем, она уже знала, что идет ему абсолютно все.

Аля давно поняла, что нормальный человек не может выглядеть как фотография из модного журнала, что даже женщина, одетая с заметным тщанием – не говоря уже о мужчине, – вызывает сочувственную улыбку. В понятие заметного тщания входила и продуманная небрежность – когда прическа, с помощью лака уложенная так, что волоска нельзя переместить, должна изображать спутанные пряди.

Вот этого тщания и не было в Андрее совершенно, и потому ему шла любая одежда – от белой рубашки без рукавов до шикарного смокинга. И любые улицы, и…

«И любая спутница», – вдруг мелькнуло у Али в голове.

– Спасибо за цветы, – сказала она. – И ваза очень красивая.

– А это толедское золото, – сказал он. – Не совсем золото, но так его называют. Я не мог сегодня прийти, Аля, извини, – повторил он. – Ты очень обиделась?

– Ну что ты, в самом деле? Ты же уже на прогоне видел… И не можешь ведь ты на каждом моем спектакле присутствовать.

Но, произнеся эти слова, Аля вдруг поняла, что с момента его приезда в Москву он вот именно и присутствовал на каждом ее спектакле. Оттого и тревога, охватившая ее, когда она заметила, что его нет среди зрителей…

«Но он же и правда не сможет всегда… – подумала она. – Он же скоро вообще уедет…»

От этой мысли ей стало и вовсе тоскливо. Случайным ветром прибило их друг к другу и так же легко разнесет в стороны. Не похоже, что он пытается удержать ее рядом с собою…

– Думал, совсем тебя не застану, – сказал Андрей. – Уже отметили премьеру?

– Да, – кивнула Аля, забыв о том, что собиралась к Наташе.

– Тогда посидим где-нибудь? – предложил он.

– Посидим.

Они пошли по улице. Аля и вообще ориентировалась плохо, а когда шла с Андреем, совсем не следила за направлением. Ей казалось, что и его ноги сами выбирают маршрут: он тоже не обращал внимания на дорогу, но никогда не путался в сплетениях улиц.

Река блеснула впереди; они вышли к набережной рядом с огромным, строгих очертаний, зданием.

– А это что? – спросила Аля, нарушая молчание, которое начинало ее тяготить.

– Это был Воспитательный дом, – не глядя ответил Андрей.

Она думала, что он сейчас расскажет что-нибудь об этом доме – кто его построил, что в нем было раньше, что сейчас, – как делал всякий раз, когда она спрашивала его о каком-нибудь здании. Но он снова замолчал. Они шли рядом, в полушаге друг от друга, Аля держала в руках толедскую вазу, и прохладные лепестки роз прикасались к ее виску.

«Сейчас скажет, что отвезет меня домой, – подумала она. – Где он тут машину оставил?»

Она сразу вспомнила, как странно они расстались в прошлый раз, каким странным ей вообще казалось его поведение. И это молчание – сейчас…

– Аля! – вдруг сказал он, останавливаясь так резко, что она едва не споткнулась. – Я не могу больше, я должен тебе как-то объяснить…

Она опустила глаза, почувствовав, как кровь прихлынула к щекам и сердце заколотилось так быстро, что стеснилось дыхание. Ей редко бывали необходимы объяснения, – любые объяснения, – но теперь она ждала этого и хотела…

Вся она была сосредоточена на том, что скажет сейчас Андрей, и поэтому не сразу расслышала свое имя, прозвучавшее откуда-то сбоку.

– Саша! – звал чей-то настойчивый голос. – Подожди, поговорить надо!

Аля вздрогнула, наконец сообразив, что это окликают ее, и голос знакомый. Обернувшись, она увидела Рому, торопливо идущего к ним по пустой набережной. Вот уж кого она меньше всего ожидала увидеть! А то, что он появился в самый неподходящий момент, рассердило ее настолько, что она даже не попыталась это скрыть.

– Ты зачем здесь? – делая несколько шагов ему навстречу, громко спросила Аля. – Извини, Андрей, мне, кажется, придется поговорить со знакомым, – сказала она, обернувшись.

Кивнув, Поборцев отошел к парапету. Краем глаза Аля заметила, что он отвернулся, но ей показалось, что спина его напряжена и весь он напряжен как струна.

Рома тем временем подошел совсем близко и, тяжело дыша, повторил:

– Саша, поговорить надо!

– О чем? – глядя исподлобья, спросила Аля. – Рома, сколько раз я тебя просила, так меня не называть? И я тебе тысячу раз уже объяснила…

– Ничего ты мне не объяснила! – перебил он. – Соврала, выходит. В роль вживаться, не люблю, то-се… Нашла себе хахаля, так бы и говорила!

Аля видела, что он пытается казаться спокойным. Но дрожь в голосе выдавала его, и руки тоже дрожали. Заметив это, он быстро сунул руки в карманы длинного зеленого плаща. Жалость к нему мелькнула на мгновение – к его дрожащим рукам и голосу… Но тут же Аля представила, что он снова повиснет на ней как гиря со своей глухой и слепой настойчивостью, – и гнев тут же охватил ее.

– А с чего ты взял, что я вообще обязана тебе что-нибудь объяснять? – негромко произнесла она. – Кто ты мне вообще, чтобы я тебе что-то объясняла?

– Ну, понятно, это дело тебе ничего такого! – произнес он с неожиданной злобой. – Трахнулась разок, когда захотела, а теперь никто! Теперь можно с хлыщиком в смокинге погулять, цветочки понюхать!.. Пойти б сейчас да рассказать хахалю твоему, кто я и почему!

Это было сказано так грубо, и тон был так непохож на Ромин обычный просительно-ожидающий тон, что Аля не нашлась с ответом. И тут она вспомнила их последнюю встречу – как раз здесь, на этой набережной. И как в его глазах вдруг мелькнуло не только отчаяние, но и ярость, и он показался ей похожим на загнанного в угол зверя…

– Хватит, поговорили! – Она повернулась к нему спиной так резко, что едва не сломался каблук. – Не о чем больше…

– Нет, ты постой! – Аля почувствовала его руку на своем плече и невольно обернулась к нему снова. – Ты что думаешь, если ты артистка, а я… То я, по-твоему, быдло? Не чувствую ничего, как бревно какое? – Его голос становился все громче, почти срываясь на визг. – Измучила меня, хоть к бабке иди, порчу снимать! А сама с этим вон гуляет, как и не было ничего!

– Рома, успокойся. – Аля опять попыталась сдержать свой гнев. – Ну подумай сам, чего ты от меня хочешь? Что я могу сделать?

– Замуж за меня выходи! – произнес он тем самым исступленным тоном, в который не может вмешаться ни один посторонний звук. – Говорю же: измучился, жить не хочу – выходи!..

Она понимала, что объяснять в очередной раз бесполезно: Рома знает все, что она может ему сказать, и не воспринимает никаких объяснений. Поэтому она молчала, ожидая… Хотя чего было ждать? Что он вдруг повернется и спокойно уйдет?

Этого она, конечно, не ожидала, но и того, что произошло через несколько секунд, ожидать тоже не могла.

– Нет, значит? – медленно, каким-то безнадежно-зловещим голосом произнес Рома. – Ну, тогда и не надо ничего!..

С этими словами он зачем-то отступил на несколько шагов назад и резко вырвал руку из кармана. Аля увидела, что в руке он сжимает маленький, совсем игрушечный пистолет.

Это произошло так неожиданно и выглядело так глупо, что она несколько секунд молча смотрела на его побелевшие пальцы, на короткий черный ствол, пляшущий в руке… Связать с собою, со своей жизнью эту пошлую мелодраму она просто не могла!

А когда он выкрикнул:

– Самому не жить, но и ты!.. – ей просто захотелось расхохотаться.

– Рома, ну хоть это-то прекрати, – произнесла Аля. – Совсем, что ли…

В ту же секунду она почувствовла, как кто-то наваливается на нее сзади, сбивает с ног. Она не успела понять, что происходит, и тут же услышала громкий треск над головой – один раз, другой, третий! Зазвенела об асфальт ваза, на платье полилась вода. Одновременно со звоном вазы и с этим непонятным треском Аля упала плашмя на асфальт, ударившись щекой, и почувствовала, что Андрей собою накрыл ее сверху.

• Предыдущая
• 52/77
• Следующая