Полет над разлукой - Берсенева Анна - Страница 53

• Предыдущая
• 53/77
• Следующая

Она попыталась вскочить, но в его теле, придавившем ее к земле, была такая тяжесть, которой она и предполагать в нем не могла. Аля вскрикнула, пытаясь высвободиться – до сих пор ничего не понимая, ошеломленная мгновенностью происшедшего.

И вдруг все связалось в ее сознании в ясную картину! И искаженное Ромино лицо, и пистолет, и звуки выстрела… В ту же секунду ей показалось, что Андрей убит и потому навалился на нее так тяжело.

Она закричала что-то – отчаянное, громкое, задыхающееся, – забилась на асфальте, пытаясь встать, не в силах представить, что тяжесть его тела над нею – смертная…

Но едва ее пронзил ужас этой картины, которую она еще не могла осознать, но от которой у нее в глазах потемнело, как тяжесть уменьшилась и тут же совсем исчезла. По инерции усилия, как пружиной подброшенная, Аля вскочила на ноги.

Она увидела спину Андрея прямо перед собою, а Ромы не видно было из-за его спины. После грохота и звона ей показалось, что в воздухе стоит немыслимая тишина.

В этой тишине она услышала, как с металлическим звуком упал на асфальт пистолет – прямо к ногам Андрея. Потом услышала Ромин то ли всхлип, то ли вскрик и наконец увидела его самого из-за Андреева плеча – так близко, что даже в тусклом свете фонарей видны были капли пота у него на лбу.

– Дурак я, ох дурак!.. – прозвучал Ромин голос.

Бросив пистолет, побледнев, он махнул рукой, схватился за голову, попятился и, развернувшись, пошел прочь по набережной, все убыстряя шаги, переходя на бег – и скрылся за поворотом.

Аля стояла в оцепенении и как завороженная смотрела на маленький пистолет, лежащий у Андреевых ног. Она даже не заметила, как он обернулся – пока не почувствовала, что он хватает ее за плечи, ощупывает, как слепой.

– Алечка, ну скажи: не попал он в тебя? – повторял Андрей. – Что с тобой случилось, скажи, не молчи!

Она почувствовала, что ничего не может сказать – из-за вдруг охватившей ее дрожи, от которой мелко застучали зубы. Но в его словах и, главное, в его прикосновениях было такое отчаяние, что она с трудом пробормотала:

– Н-не-ет-т… со мной… не случилось…

И тут она почувствовала, что он больше не ощупывает ее и не трясет, а обнимает – прижимает к себе так крепко, как будто она может исчезнуть. В его прикосновениях не было в эти мгновения ни легкости, ни мимолетности, но это были его прикосновения, которые она узнала бы во сне, с закрытыми глазами – по тому, как вся душа ее перевернулась!..

Аля замерла, прислушиваясь к нему.

Андрей тоже молчал, и она чувствовала его дыхание – щекою, прижатой к его груди, и лбом, к которому прикасались его губы, и плечами, и спиной, обхваченными его руками. Во всем ее теле чувствовалось его дыхание – и во всем теле, замершем в его объятиях, утихала дрожь.

Ей хотелось, чтобы вечно длилась эта неподвижность и эта тишина, в которой ничто их не разделяло и слышно было только, как его сердце стучит у ее виска. Нет, ей еще увидеть его хотелось – и она нарушила неподвижность, на мгновение подняв голову от его груди и снизу заглянув ему в лицо.

Почувствовав это едва различимое движение, Андрей прижал ее к себе еще крепче. Аля всмотрелась в его лицо и вдруг засмеялась – тихо, почти неслышно.

– Я тебя не узнаю… – прошептала она в сантиметре от его губ. – … без очков…

– А я тебя не вижу…

Его губы наконец коснулись ее губ, замерли на долгое мгновение, потом разомкнулись медленно, томительно – и, забыв обо всем, она закрыла глаза, отдаваясь его поцелую.

– … но чувствую… – произнес он в коротком промежутке, на вздохе. – Побудь так…

В промежутках мало умещалось слов, но невысказанное разрядами пробегало в поцелуях.

Оба они никогда не вспомнили бы ни о времени, ни о месте, на котором стояли, целуясь. Но Аля вдруг почувствовала, как ее нога наступила на что-то твердое, и это «что-то» лязгнуло об асфальт. Она отдернула ногу и тут же вспомнила про пистолет, про все, только что происшедшее. Пропасть этих минут была так велика, что все успело забыться, как будто произошло сто лет назад.

– Андрюша! – Она положила руки ему на плечи, заглянула в глаза – карие, беспомощно щурящиеся, чтобы разглядеть ее лицо. – Давай уйдем отсюда! Сейчас прибежит кто-нибудь, ведь грохот был какой…

– Да. – Он еще раз поцеловал ее, нехотя выпустил из объятий и взял под руку. – Пойдем. Погоди! – Он глянул вниз, поводил ногой по асфальту. – А это – здесь оставим?

– Я не знаю… – Аля растерянно посмотрела на пистолет, не решаясь ни поднять его, ни отбросить. – Наверное, нельзя здесь оставлять? Кто-нибудь поднимет…

– Уж это точно! – Улыбка мелькнула на его губах. – Я спрашиваю: ты хочешь, чтобы в это вмешались, надо вмешаться?

– Нет! – воскликнула Аля. – Зачем? Милиция… Он просто дурак, разве ты не понял?

– Я не успел его разглядеть, – снова улыбнулся Андрей. – Так что – как скажешь.

Он наклонился, поднял пистолет и, размахнувшись, бросил его в реку. Аля вздрогнула, услышав далекий всплеск.

– Будем надеяться, никто нас не видел, – сказал Андрей. – Пойдем отсюда.

– А что ты мне хотел сказать? – Аля приподнялась на локте, заглядывая Андрею в лицо. – Он помешал, ты что-то хотел сказать…

– Уже сказал. – Он протянул руку и снова положил ее голову к себе на плечо. – Хотел сказать, что тебя люблю.

Это он и правда говорил ей всю ночь.

– Не хитри! – Улыбнувшись, Аля подышала ему в плечо. – Ты сказал: должен объяснить… Что – объяснить?

– Ничего. Я тебя люблю, ты моя любимая – и все. Что тут еще объяснять?

Аля не могла понять, устала ли к утру, после бессонной любовной ночи. Вчера – то есть сегодня – все мелькало так стремительно, что она осознать не успевала происходящее, не то что устать от него.

– Ты на машине? – спросила Аля, когда, слегка задыхаясь от быстрой ходьбы, они снова оказались в горбатых переулках Кулижек.

– Да, – кивнул Андрей. – Возле театра стоит. Но очки ведь разбились, а я без них все равно ближе ста метров не вижу.

– Могу я за руль сесть, – предложила Аля. – У меня, правда, документов с собой нет, но…

– Не надо, – перебил он. – Не надо за руль садиться – ты рядом со мной сядь…

Он произнес это так твердо, но голос его при этом так дрогнул, что она тут же забыла о машине, документах – обо всем.

Стекло на ее часиках разбилось, стрелки вылетели; она взяла Андрея за руку, отодвинула выпачканный засохшей грязью рукав и взглянула на его часы. Был второй час ночи – ничего удивительного, что на улицах пусто: не Барселона, ночных заведений не так уж много, конторы давно закрыты, а немногочисленные жители центра спят.

Аля еще подумала было по инерции, где лучше поймать такси, но тут же поняла, что ей об этом думать не надо. Они стояли на углу Солянки, на обочине, и Андрей уже останавливал машину.

В тесном салоне, на заднем сиденье, она снова прижалась к нему, целуя его плечо – первое, что оказалось возле ее губ. Он отстранился на мгновение, приложил ладони к ее щекам и, наклонившись, сам стал целовать ее – теми самыми поцелуями, которые так потрясли ее сразу: сначала тихое, легкое прикосновение, потом медленно, страстно приоткрываются губы…

Аля не слышала, когда он назвал шоферу адрес, и не знала, куда они едут; впрочем, ей это было все равно. Толедская ваза без цветов лежала у нее на коленях: в последнюю минуту она подняла ее с асфальта на набережной.

Весь город превратился в цепочку домов, огней, поворотов и пустынных улиц, которых она не различала. Все затмили его карие светлые глаза, и тонкий след от очков на его переносице Аля видела яснее, чем дорогу через Москву.

Аля до сих пор не знала, где он живет. Да ведь она вообще мало что про него знала… Но сейчас и это было неважно: ей казалось, что в эти минуты она знает о нем больше того, что вообще поддается знанию.

Какая-то колокольня светилась невдалеке, когда они вышли из машины на тихой улице, возле старого дома; Аля забыла ее прежде, чем заметила.

• Предыдущая
• 53/77
• Следующая