Полет над разлукой - Берсенева Анна - Страница 68

• Предыдущая
• 68/77
• Следующая

Под утро Аля все-таки уснула – сама не заметила, как это произошло.

– Ты мне сказку расскажи на ночь, – пробормотала она, уткнувшись ему в плечо. – Помнишь, ты в Татрах рассказывал сказки каким-то красоткам?

– В Татрах? – удивился Андрей и тут же вспомнил: – А, было дело. Карталов проболтался?

– А про что ты им рассказывал? Расскажи теперь мне про то же самое!

– Про то же самое не могу. – Он улыбнулся где-то над ее головой. – Забыл, моя ласточка.

– Ну, расскажи тогда про что хочешь…

Аля чувствовала легкое прикосновение его руки к своим волосам, слышала его голос…

– Я уеду, – говорил Андрей, – улечу по небу, а ты останешься без меня и, наверное, меня забудешь. Хоть немного, но забудешь, моя любимая, у тебя будет много дел, тебе не до меня станет. Но я все равно буду с тобой, где-то здесь, только ты меня не всегда чувствовать будешь, да и не надо. А потом ты вдруг пройдешь по улице и увидишь… Ну, что ты увидишь? Не знаю, может быть, дом какой-нибудь – легкий, прозрачный, с арками и лесенками, или фонтан, или еще что-то такое… И вспомнишь меня, всего на одну минуту – а тогда уж я и опять буду с тобой. Все время я буду с тобой, моя любимая…

Голос его становился все тише, тише, растворялся в полной, без преград и стен, тишине, и Аля засыпала, подхваченная легким потоком его слов.

Ей показалось, что все это время она ничего не видела. После неожиданной вспышки света, от которой она как подкошенная упала на эту лавочку, в глазах у нее сделалось темно. И только постепенно, медленно мрак начал рассеиваться, яснеть.

Аля увидела светлую гору – и удивилась, не понимая, что это перед нею. Мальчик в панамке подошел к этой белой горе, остановился рядом с песочницей, глядя так сосредоточенно, так серьезно, что она с трудом сдержала улыбку.

Мальчик был одет в синие джинсовые шортики на пестрых подтяжках; зажим расстегнулся сзади, и он придерживал подтяжки рукой, пытаясь застегнуть, но не умея это сделать. Видно было, что ему хочется поскорее влезть на эту восхитительную, огромную песчаную кучу, но он хочет быть аккуратным мальчиком, старается застегнуть подтяжки, и не может, и сердится на эту глупую задержку.

Все эти переживания так ясно были написаны на его расстроенном лице, и нос был так сердито вздернут вверх, и светлые, как песок, волосы так смешно торчали из-под панамки, что Аля засмеялась.

Мальчик тут же обернулся и увидел глупую тетю, которая смеется непонятно над чем, бессмысленно сидя на поломанной скамейке.

– Чего ты смеешься? – спросил он, глядя на Алю серьезными светлыми глазами. – Это подтяжка сломатая, а так я уже умею застегивать.

– Я не смеюсь, – ответила Аля. – Это у меня в носу зачесалось, я хотела чихнуть и не смогла.

– Почему? – удивился мальчик, забыв про подтяжки.

– Наверное, на солнце надо было посмотреть. Застегнуть?

Не отвечая, он подошел к Але и повернулся спиной. Аля застегнула подтяжки и заправила в шортики выбившуюся белую футболку с нарисованным оранжевым солнцем.

– Спасибо, – сказал мальчик. – Мне уже четыре года.

– Всего четыре? – удивилась Аля. – Ты очень хорошо говоришь.

– Я все буквы умею говорить, – гордо согласился он. – В нашу группу приходил логопед, и все какие-нибудь буквы не выговаривают, а я умею даже «ры».

– Молодец, – похвалила Аля. – Как тебя зовут?

– Аристарх, – представился мальчик. – Только я не могу договориться с таможней.

Аля едва сдержала улыбку. Наверное, не было ни одного взрослого, который, услышав его имя, не вспомнил бы фразочку из «Белого солнца пустыни». И наверняка мальчик поэтому считал всех взрослых идиотами.

– Ты в песке хочешь поиграться? – спросила она.

– Да, – вздохнул Аристарх. – Но сейчас нельзя. Видишь, я даже без ведра и совка. Сейчас мама выйдет, мы с ней к зубному врачу пойдем. Ты уже была у зубного врача?

– Однажды была, – кивнула Аля.

– Больно было? – безразличным тоном поинтересовался он.

– Ни капельки! Он только посмотрел и сказал, чтобы я поменьше ела конфет.

– Я не могу поменьше, – отвел глаза Аристарх. – Я их люблю… У меня уже две дырки из-за этого. Мама говорит, будут сверлить бормашиной.

– Все равно это не больно. У тебя там еще нервов нет, потому что зубы молочные, – объяснила Аля.

Она догадалась, что такой серьезный мальчик наверняка верит только научным объяснениям.

– Правда? – обрадовался он. – Тогда хорошо! Ты далеко живешь?

– Далеко, – кивнула Аля.

– Ты в гости к кому-нибудь пришла, а его дома нету? – догадался мальчик. – Можешь тогда у нас пока посидеть. Тетя Зоя один раз забыла ключ и у нас сидела два часа, пока ее муж с работы не пришел.

– Нет, я, наверное, пойду, – отказалась Аля. – Не буду ждать.

– Ну, потом приходи, – пригласил Аристарх. – Я в основном играю в этой песочнице.

– Постараюсь, – сказала она. – Я вообще-то в ваших местах не бываю, но если буду неподалеку, то обязательно загляну.

Она еще раз оглянулась на мальчика у песочной горы, когда уже выходила из двора – хотя что это был за двор, так, несколько унылых многоэтажек.

Аля вбежала в кабинет главрежа так стремительно, как будто боялась не успеть, хотя Карталов всегда был в это время в театре и уходить еще не собирался.

Дверь была открыта. Идя по коридору, она видела знакомый портрет Таирова на стене кабинета, видела макет «Бесприданницы», стоящий на столике под стеклом, прямо напротив двери. Макет делал Андрей, а фотографию когда-то подарил Карталову сам Таиров.

– Ну, что случилось? – спросил Карталов, когда Аля остановилась на пороге. – Закрой-ка дверь. И сядь, Аля, сядь, на тебе лица нет. Сядь и подумай ровно две минуты.

Она не ожидала этих слов: что и говорить, Карталов умел ошарашить! Послушно сев в гамбсовское кресло, обивку которого она так часто ковыряла от волнения, Аля почувствовала, что незаметно успокаивается. Вернее, это было не спокойствие – то, что с нею происходило…

Точно такое же ощущение было у нее ровно три года назад, когда она шла к Карталову, вернувшись из Коктебеля. Она не знала, что сулит ей встреча с ним, но счастливое, звенящее чувство владело ею в тот день.

С тех пор так много воды утекло! Иногда Але казалось, что она знает Павла Матвеевича лучше, чем знает себя, – и вот теперь она смотрела в его поблескивающие, глубоко посаженные глаза и не знала, что он скажет.

Но чувствовала: что бы он ни сказал, в его словах будет та удивительная наполненность жизнью, которая всегда была в нем. Это чувство выплескивается редко, только в самые значительные мгновения, но оно позволяет ни в чем не ошибаться.

Оттого и охватило ее спокойствие, хотя то, что она собиралась сообщить Карталову, могло – да скорее всего, и должно было – вызвать бурю.

– Я уже подумала, Павел Матвеевич, – сказала Аля. – Я должна вам сказать… То есть я сегодня поняла, сейчас, что я… И поэтому сразу хочу вам сказать…

Наполненность наполненностью, а вслух произнести то, что про себя твердила всю дорогу, оказалось ох как нелегко!

– Да уж можешь не говорить, – неожиданно произнес Карталов. – К Андрею уезжаешь?

– Да! – выдохнула Аля. – Но не в том дело, то есть я не только на месяц, я совсем… Я насовсем к нему уезжаю!

– Ну, это-то я понял, – к огромному ее удивлению, сказал он. – Я ведь, Алечка, давно жду, когда ты мне это объявишь.

– Но как же?.. – растерянно пробормотала она. – А мне так стыдно было, Павел Матвеевич, я же вам пообещала…

– Пообеща-ала! – похоже передразнил он. – Ох, Алька, когда же ты поймешь, что мне не двадцать лет? Говорил ведь: и тебя, и Андрюшку знаю как облупленных, кого вы хотите обмануть? Себя разве что… Хорош бы я был, если б сразу не понял, чем дело кончится! А я ведь, знаешь, давно о нем думал. – Улыбка мелькнула на лице Карталова. – Правда, правда, – кивнул он, заметив недоуменное выражение на Алином лице. – Еще тогда, в Твери, помнишь? Когда ты в больницу ко мне приехала. Думал: эх, был бы Андрюша здесь, ей-богу, познакомил бы вас как старый сводник! А там будь что будет, даже если… Но про себя, конечно, радовался, что Андрей не здесь, а у черта на куличках, – добавил он.

• Предыдущая
• 68/77
• Следующая