Самая шикарная свадьба - Богданова Анна Владимировна - Страница 25
- Предыдущая
- 25/62
- Следующая
Подошла она к своей новой страсти с чрезвычайной серьезностью – сварганила за ночь из толстого шерстяного материала черный длинный, какой-то непонятный наряд и теперь с раннего утра до глубокой ночи ходила по городу закутанная в несуразную хламиду, подметая асфальт. На голове стала носить черное же тяжелое покрывало, изнемогая от невыносимой жары. Но этого ей показалось мало, и Анжелкина мамаша еще решила носить вериги, дабы усмирить свою плоть. В качестве вериг Нина Геннадьевна использовала цепи, что крепятся к каждой затычке для ванн.
– Она теперь повсюду их крадет! Уже все заметили: где бы она ни побывала, везде исчезают «унитазные» цепи, – жаловалась мне Огурцова и строго-настрого запретила пускать к себе в дом Нину Геннадьевну. – Наверняка и к тебе станет напрашиваться – она уже всех знакомых обчистила.
Теперь Нина Геннадьевна таскалась от одного храма к другому, бряцая «сантехническими» цепями и рискуя заработать себе солнечный удар, но зато совесть ее была спокойна – она приложилась ко всем чудотворным иконам Москвы, успела съездить в Троице-Сергиеву лавру и Оптину пустынь, не считая ее первых поездок в Серпухов и Дивеево. На вопрос Анжелки: «Что ты целыми днями шляешься без дела?» – Нина Геннадьевна плевала ей в лицо, горячо крестилась, приговаривая: «Свят, свят, свят!», потом, как и три года назад, принималась поносить Михаила последними словами, приговаривая, что дочь у нее оказалась вероотступницей и подалась к адвентистам, а зять бросил пить исключительно ее молитвами.
Но несмотря на то что Михаил снова дал обет и в семье Поликуткиных – Огурцовых воцарилось спокойствие, Анжелкина мамаша продолжала совершать хождения по святым местам и всерьез подумывала о поездке в Иерусалим. Из слов Анжелы я поняла, что у Нины Геннадьевны за минувшую неделю появилось много друзей и сподвижников, с которыми ее теперь связывали не просто «православные отношения», а какие-то еще более возвышенные и нереальные – отношения «паломнические». Странно, но в это последнее увлечение Нина Геннадьевна не втянула своего мужа – на сей раз он не был ее соратником, он вместе с Лидией Михайловной помогал Анжелке с детьми.
У меня на этот счет свое мнение – мне кажется, Нина Геннадьевна так увлеклась хождением по святым местам и самобичеванием своего бренного тела «сантехническими» веригами, что теперь ей была абсолютно не важна цель богомолья, а крайне существенен сам процесс.
Что же касается Икки и ее родителей, то там особая история. Но все по порядку!
За поразительно короткий срок Икки (естественно, не без участия Аркадия Серапионовича) умудрилась арендовать помещение, нанять маляров, чтобы, как она говорит, «привести помещение в божеский вид», и найти себе двух помощниц, ради которых в минувший понедельник побывала в фармацевтическом техникуме, где загубила лучшие годы своей жизни.
– Ты представляешь, – взахлеб рассказывала мне она, – там ничего не изменилось. Только, кажется, подвал перекрасили в другой цвет. Все та же пропитанная потом раздевалка, все та же тоталитарная система, так же проверяют при входе чистоту рук и ногтей, свежесть воротничков и манжет белых халатов! Меня вообще не хотели пускать – приняли за учащуюся и, не обнаружив мешка со сменной обувью, подняли такой хай! Я им битых полчаса доказывала, что я заведующая проктологической аптекой «Эбатов и К*», что я работодатель, что мне нужны две толковые девочки, которые сильны в технологии лекарственных форм, особенно в приготовлении свечей.
– Вы что, решили назвать аптеку «Эбатов и компания»? – удивилась я.
– Чем тебе не нравится? Просто и со вкусом! Аркадий Серапионович вообще сначала настаивал на названии «Попкин и К», но в последний момент Пулька уговорила его переменить на «Эбатов и компания». Мы и регистрироваться будем под этим названием! А что, «Лекарь Атлетов» лучше?
– Да нет, – согласилась я, потому что не согласиться было невозможно.
– У нас на сегодняшний день две проблемы, – жаловалась Икки, – на которые Аркадий Серапионович почему-то не желает обращать внимания, считая это мелочью.
Первая проблема заключалась в том, что сейчас – в связи с полным крахом, бездействием и закрытием производственных отделов в аптеках – перестали закупать масло какао, которое в былые времена поставлялось в нашу страну как оплата за экономическое содействие из Индонезии, Камеруна, Заира, с Кубы и других дружественных стран. Конечно, можно было бы вместо масла какао в качестве суппозиторной основы использовать полиэтиленоксидные основы и ланолевую с примесью парафина, и желатинно-глицериновые студни, а также мыльно-глицериновые студни, но Икки наотрез отказалась внедрять в производство подобную гадость, считая масло какао самой лучшей природной основой. Аркадий Серапионович хоть и знал обо всех преимуществах масла какао, делал вид, что особой разницы между вышеперечисленными основами он не видит, говоря своим бархатным глубоким баритоном:
– Икконька, это блажь! Всего-навсего лишь ваша блажь!
– Ничего не блажь! – противилась ему Икконька. – Вы так мечтали о собственной проктологической аптеке, а начинаете с надувания клиентов! Просмотрите рецептуру прошлых лет, и вы увидите, что для приготовления свечей применялось исключительно масло какао, а не химические основы, в конце концов приводящие к геморрою!
Этот спор об основах для суппозиториев достиг такой высоты и поистине философского глубокомыслия, что по масштабу не уступал, казалось, спору между западниками и славянофилами середины девятнадцатого века, где в общественной борьбе против официальной реакционной идеологии «славянофилки» Икки выступал «западник» Аркадий Серапионович, внедряя в производство свечей новейшие методы.
Кончилось тем, что Икки выдвинула Аркадию Серапионовичу ультиматум: пока он не снабдит ее маслом какао, аптека не откроется и, следовательно, их совместное предприятие понесет крупные убытки.
Вторая проблема заключалась – ни много ни мало – в коробочках. Иначе говоря, в упаковке: приготовленные вручную свечи некуда было складывать. Раньше, когда аптечное производство в стране было поставлено на широкую ногу, картонные коробочки изготавливались как заводским путем, так и в процветающих в то время психиатрических больницах принудительного лечения с трудовым режимом, или, как тогда называли, трудовой терапией. В больницы поставляли заготовки для коробочек, которые нужно было сложить определенным образом, а затем склеить. После завтрака и всех надлежащих процедур пациентов сгоняли в холл обычным для них призывом: «Алики» – налево, «Шурики» – направо», что означало два вида заболеваний – олигофрению и шизофрению. Именно эти люди, наглотавшись поутру аминазину, и склеивали коробочки для порошков, пилюль и свечей. Сейчас с коробочками была напряженка, впрочем, как и с маслом какао.
– Интересно, а куда мы будем складывать приготовленные свечи? – вопрошала Икки. – В полиэтиленовые пакеты? Как вы это себе представляете? Это ведь неэстетично! Существуют определенные правила! – возмущалась Икки и в конце концов выдвинула еще один ультиматум: пока не будет тары, не будет и товара!
Аркадий Серапионович был уже не рад, что связался с Икки, в то время как в помещении бывшего ателье вовсю кипела работа – турки выравнивали стены, будущие Иккины помощницы через неделю должны были получить сертификаты специалистов, а вечерами (после учебы) они приходили к Икки набить руку в непростом ремесле по скатыванию свечей.
Как-то я зашла в бывшее ателье и увидела следующую картину: маляры истово штукатурили потолок, на помощниц градом сыпалась известка и куски шпаклевочной массы, но девицы, не обращая на это ни малейшего внимания, сидели за столом и рьяно скатывали суппозитории.
– Ты все-таки умудрилась выбить из Серапионовича масло какао?
– Как бы не так!
– А что они тогда делают? – я удивленно указала на Иккиных практиканток.
И тогда Икки рассказала мне, что купила в магазине канцтоваров несколько коробок пластилина и за три часа до прихода своих подопечных держала его в холодильнике, чтобы он приобрел консистенцию, схожую с маслом какао, а ровно в четыре часа вечера усаживала девиц изготавливать пластилиновые свечи.
- Предыдущая
- 25/62
- Следующая
