Босиком по снегу - Брикер Мария - Страница 4

• Предыдущая
• 4/63
• Следующая

Москва, 31 декабря 2003 года

Новогодняя суета утихла ближе к вечеру. Магазины и улицы Москвы почти опустели, и город замер в предвкушении праздника. Лишь изредка мелькали редкие торопливые пешеходы с озабоченными лицами и парочки, увешанные с ног до головы подарочными пакетиками. На улице было не по-зимнему тепло, шел мягкий пушистый снег, искрящийся в свете неоновых огней, и вечер казался волшебным и сказочным… Сказка вдруг кончилась.

– Прикол, – нервно хихикнула Сашенька, разглядывая аккуратный разрез в своем поношенном джинсовом рюкзачке – кошелек, а вместе с ним и около пяти тысяч рублей бесследно испарились. Сашенька украдкой огляделась и, продолжая хихикать, торопливо направилась к ближайшей помойке.

«Это же надо было так лопухнуться!» – смущенно подумала Сашенька. Ее, лучшую карманницу в районе, обчистил какой-то заезжий гастролер, а она этого даже не заметила! Явный конфуз мог серьезно подорвать ее авторитет у местной шпаны, и Сашенька рисковала стать предметом ядовитых насмешек на всю оставшуюся жизнь, поэтому избавиться от улики следовало как можно быстрее. Сашенька остановилась у магазина модной одежды, затолкала испорченный рюкзачок в урну, что стояла рядом с входом, и, вздохнув с облегчением, с интересом уставилась на лысый манекен в витрине, одетый в блестящее вечернее платье.

Денег не было ни копейки, но Сашенька не унывала. К счастью, она успела купить все необходимое для праздничного стола до того, как ее обокрали. Два килограмма мандаринов, салат «Оливье», шоколадные конфеты и пирожки с капустой лежали в пакете и приятно оттягивали руку. Осталось только каким-то образом добыть елку, и все у нее будет просто отлично.

Свои сбережения Саша стала носить с собой, как только поняла, что в ее отсутствие добрый и вечно пьяный соседушка проникает к ней в комнату и тырит все, что плохо лежит. Она его не особенно осуждала, потому что сама занималась тем же, только, в отличие от соседа, делала это профессионально и грамотно.

О своей феноменальной ловкости рук, пластичности пальцев и способности незаметно проникать в недра чужих карманов Сашенька узнала случайно, когда на какой-то праздник в их детский дом приехали артисты цирка и наивный фокусник имел неосторожность пригласить ее в качестве своей помощницы на сцену. Доверив Сашеньке свои часы, он попросил девушку их спрятать, завязал себе глаза и пообещал, что вытащит часы из своего кармана. Но номер с треском провалился, потому что фокусник часов своих так и не нашел. Сашенька, внимательно наблюдая за всеми действиями артиста, проделала то же самое, только в обратной последовательности. Растерянный маг был с позором и свистом изгнан со сцены и, злой и расстроенный, отбыл восвояси. Однако спустя месяц Сашенька получила от него посылку, в которой находились учебные пособия по технике проведения фокусов. Девушка с азартом принялась изучать книги и уже через пару недель развлекала малышей, демонстрируя им все свои умения. Учеба в школе подошла к концу, нужно было думать о будущем. С дальнейшим обучением она решила подождать, хотелось заработать денег. Поэтому мечта о славе великой фокусницы, которая с недавнего времени поселилась в ее душе, была отложена до лучших времен, и, покинув стены детского дома, Сашенька стала приспосабливаться к самостоятельной взрослой жизни. Но жизнь начала складываться далеко не так, как она хотела. Никто не торопился брать на работу бывшую воспитанницу детского дома, и единственное, на что Сашенька могла рассчитывать, – это должность поломойки или дворничихи. Месяц она с азартом драила подъезды дома, в котором ей выделили комнату, предвкушая счастливый момент получения награды за свой каторжный труд, но… Через неделю после получения зарплаты в кошельке было уже пусто, хотя свои первые кровно заработанные деньги она тратила только на еду. Прикончив все продовольственные припасы в доме, включая сахар-рафинад, Сашенька вдруг задумалась над проблемой социальной справедливости, о которой ей рассказывали в школе, а когда желудок совсем свело от голода, набросила поношенную курточку и вышла к станции метро, чтобы принять непосредственное участие в распределении материальных благ между разными социальными слоями населения.

– Здорово, Санька! – громыхнул рядом с ухом знакомый шепелявый голос Лешки Свистуна, и Саша от неожиданности выронила пакет с едой из рук. Мандарины, как яркие мячики, покатились на проезжую часть, пирожки высыпались в расквашенный грязный снег, грузная женщина с объемными сумками на всех парах просквозила мимо них, наступила на пакет – и внутри его что-то хрустнуло: это была пластиковая коробочка с салатом «Оливье». Саша растерянно посмотрела в ту сторону, куда покатились мандарины, – вместо ароматных сочных плодов на дороге лежали плоские оранжевые лепешки – новогодние марокканские мандарины трагически погибли под колесами автомобилей.

– Ну ты, го-о-о-блин, – выдохнула она и со всей силы ударил Лешку кулаком в живот.

– Э… – сказал Лешка и осел на снег, хватая воздух ртом. – Сань, ты чего? – прохрипел он, как только к нему вернулась способность говорить. – Я ведь только с Новым годом хотел тебя поздравить!

Прозвище Свистун прилипло к Лешке из-за его дефекта речи: он плохо выговаривал шипящие звуки, попросту говоря – шепелявил и из-за этого слегка присвистывал. Шепелявость страшно угнетала Лешку, но со своим прозвищем он существовал вполне мирно, искренне полагая, что назван так не из-за проблем с дикцией, а из-за своего пристрастия к автомобильным аксессуарам, в частности, магнитолам, колонкам и прочим симпатичным вещам, которые владельцы автотранспортных средств по забывчивости оставляли в своих машинах на ночь. По мнению Саши, Лешке больше подошла бы кликуха Жук, внешне он очень походил на это насекомое: невысокий, коренастый, с копной темных волос и лохматыми бровями. Однако прозвище Жук имело у местной шпаны значение двусмысленное, а Леша был горяч, тяжел на руку и обид не прощал. Саша, пожалуй, была единственным человеком на этом свете, которому Свистун позволял над собой подтрунивать. Уже несколько месяцев кряду он безуспешно пытался добиться ее расположения и изнывал от любви.

– Ну уш пождравил, так пождравил ш Новым годом, – передразнила Саша, ярко копируя Лешкину манеру говорить и нарочно коверкая звуки. – Набурокозил, дятел, и я теперь по твоей милости без новогоднего ужина осталась, – возмутилась девушка, нагнулась к пакету, выудила из него перепачканный салатом кулек с конфетами, вытерла его о снег, внимательно оглядела содержимое, сморщилась, заметив несколько расплющенных «Красных шапочек» и «Мишек на Севере», и засунула кулек за пазуху.

Лешка встал, отряхнул куртку и штаны, откашлялся и криво улыбнулся.

– Сань, – крякнул он и покраснел. – Ну если уж такая лажа вышла – может, к нам? У нас такая туса кульная намечается…

– В пролете, – лениво сообщила Саша, развернулась и направилась к елочному базару.

– Саш, я спросить хотел! – завопил Лешка вслед. – Как ты, много за день подняла?

– У меня рождественские каникулы! Я принципиально не работаю в новогодние праздники, – не оборачиваясь, ответила Саша. – А вообще-то с Новым годом, Свистун. Привет корешам, и арривидерчи!

Она подошла к елочному базару, оценила обстановку и тяжело вздохнула. Стырить елку, даже самую маленькую, было совершенно невозможно. Однако без елки возвращаться домой Сашенька была не намерена.

– Дядь, елочку подари, – вложив в свой голос как можно больше жалости, заканючила она и с мольбой посмотрела на торговца. До Нового года оставалось не больше трех часов, елки уже никто не покупал, и она рассчитывала, что продавец пойдет ей навстречу. Однако продавец пребывал в плохом расположении духа и на уступки идти был явно не намерен.

– А ну вали отсюда, сопляк! – крикнул он и отвесил ей вполне ощутимый пинок под зад. Зимой, когда она ходила в лохматой шапке, объемном пуховике и массивных армейских ботинках, ее часто принимали за мальчика, но это ее нисколько не раздражало, а было только на руку. Ее костюм был своего рода маскировкой: в образе мальчишки ей было проще слиться с толпой и не привлекать к своей персоне нежелательного внимания.

• Предыдущая
• 4/63
• Следующая