Наследники (Путь в архипелаге) - Крапивин Владислав Петрович - Страница 54

• Предыдущая
• 54/86
• Следующая

– Кто знает, решала или нет… Она все равно была, никуда не денешься. Причем краденая. Как ни крути, а я ведь стащил ее у тех, у севастопольских, ребят, хотя потом и признался. Вот так люди и расплачиваются за один подленький шаг… Судьба.

Егор осторожно сказал:

– Ты был пацан. Ты же не знал… Другие целую жизнь химичат и о совести не думают и вовсе даже не расплачиваются. При чем тут судьба?

Михаил шумно повозился в заскрипевшей качалке:

– Да судьба-то у каждого своя…

Замолчали. Только угли пощелкивали да хронометр: «динь-так, динь-так»…

В открытую дверь было видно, как в комнате на полу возится со старой железной дорогой (еще Гай играл когда-то) молчаливый, тихо прижившийся здесь Заглотыш…

Пять дней назад, когда они появились в доме, Михаил повел себя непредсказуемо. Радостно вытаращил синие глаза, всплеснул одной рукой (другой держался за спину) и захохотал:

– Вот это парочка! Сочетание! Какими судьбами?

Егор подумал, что запланированный эксперимент летит вверх тормашками. Чтобы спасти положение, он заговорил сердито и с напором, но напор получился беспомощный:

– Вот, получай!.. Привез тогда и думаешь – все? А ему куда? Он опять… Он матери нужен меньше паршивого котенка. А ты его отцепил от шинели и нате… Так, да?

Михаил перестал смеяться, но глаза остались веселыми. Главное, что он ничуть не растерялся и не удивился.

– И значит, ты его обратно? Ай да братец!

– Ты не вертись, – безнадежно сказал Егор. – Ты отвечай за человека до конца. Это тебе не словами других воспитывать.

– По-нятно… Витюха, иди-ка вон туда, раздевайся… Братец Егорушка, ты, значит, мне испытание решил устроить? Усыновляй, мол, парня, если не болтун! Так?

Вот же черт! Он всегда все знает наперед!

– Не так! – раздосадованно рявкнул Егор. – Найди отговорку! Скажи: «Если я буду всех…»

– Ага! А ты скажешь: «Не надо всех, возьми одного…»

– Вот именно! – Егор понял, что сейчас постыдным образом разревется.

Но Михаил сказал уже без намека на смех, тихо и грустновато:

– Насчет одного у меня были другие планы. Есть на примете… Эх, Егор, Егор, а ты думаешь, это легко? У него же мать живая. Никакая комиссия не позволила бы, хоть лоб расшиби…

Егор оглянулся на Заглотыша, тот у вешалки медленно стаскивал с себя Ванино пальтишко.

– А никто про него и не вспомнит. И не спросит.

– А школа? А документы?.. Эх ты, святая простота… Кстати, мать знает, что ты его увез?

– Больно он ей нужен!

– Сегодня не нужен, а завтра крик подымет.

Венькина мама тоже говорила об этом Егору. Но он беззаботно соврал, что у матери Заглотыша был и ей, полупьяной, сообщил об отъезде.

– Надо отправить открытку, – решил Михаил. – Ибо чую, что эта личность осядет здесь на неопределенное время.

Егор шмыгнул носом и агрессивно предупредил:

– Только попробуй сдать в приемник!..

– Дурень, – вздохнул Михаил. И вдруг крикнул: – Мама! Егор приехал!.. – А перепугавшемуся Егору шепотом пообещал: – Не бойся, нежностей не будет. Я уже все рассказал…

Однако нежности были, хотя и недолгие. Сухонькая женщина стремительно вошла в прихожую, секунду молча стояла перед Егором, потом обняла, прижалась к его плечу. Всхлипнула, расцеловала его в щеки и в лоб. Отодвинулась, глядя влажными солнечными глазами. Сказала несколько раз:

– Господи Боже мой, Господи Боже мой, хоть бы это был не сон… мальчик мой… – И опять прижала его к себе.

Затем почти то же самое повторилось с другой женщиной, молодой еще. Это была сестра Михаила Галина.

Михаил в это время помогал раздеваться Заглотышу и что-то его тихо спрашивал. Потом громко сообщил:

– Товарищи, это Витя. Он у нас… поживет. Будет спать в боковушке, а мы с Егором в моей комнате.

– Я не буду спать! Я сейчас домой…

– Да? – ехидно сказал Михаил. – Во! – И он показал полновесную дулю. – Ты приехал на каникулы.

Мать, вопреки ожиданиям, не спорила и не возмущалась, когда Егор позвонил из Среднекамска. Сказала только:

– Мог предупредить хотя бы, не срываться сломя голову… Ну, смотри сам, не маленький уже. Веди себя там по-человечески. И звони почаще… Дай номер телефона… Гаймуратовых…

«И не забывай надевать тапочки», – мелькнуло у Егора, и он впервые за долгое время подумал о матери с оттенком грустной нежности. Наверно, потому, что оказался от нее далеко…

Первые сутки прошли в разговорах с Михаилом, в знакомстве с домом и его жителями. Дом с улицы выглядел старым, осевшим, а внутри оказался просторен и светел. И комнаты высокие. В них потрескивали пересохшие полы, позванивали несовременные люстры, блестело синее стекло ручек на оконных рамах. Пахло березовыми дровами. И всюду книги, книги. Потертое золото на кожаных корешках старинных словарей. Фотографии на стенах между высокими шкафами с темной резьбой. Большой, маслом писанный портрет хирурга Гаймуратова, умершего десять лет назад, – он приходился Михаилу дедом. И значит, Егору – тоже.

Портрет висел в кабинете, где за письменным столом с львиными головами сидел седой грузный человек в очках-линзах. Из-за этих линз глаза его казались необыкновенно большими. Он отодвинул кресло, тяжело поднялся навстречу Егору. Руку дал, сказал без улыбки, но по-доброму:

– Здравствуй, Егор. Вот и прибавилось наше семейство. Бывает и у судьбы справедливость, а?.. Ну, осваивайся. А я тут еще посижу над своей писаниной, хотя и надоело…

– Папа учебник пишет, – объяснил Михаил. – Для химико-технологических вузов.

– Да. Надо успеть, – серьезно сказал Юрий Андреевич.

– Папа, ты опять… – насупился Михаил.

– А я чего? Я к тому, что издательство торопит. Чтобы не нарушить договор…

В столетнем доме на Старореченской улице (которую то грозили снести, то обещали сохранить в заповедной зоне с деревянной архитектурой) жили восемь человек. На одной половине – Михаил с родителями, на другой – его сестра Галина с мужем и дочерьми и брат ее мужа, холостой инженер с судоверфи.

Дочери Галины – Шура и Катюша, веснушчатые девочки девяти и десяти лет – живо заинтересовались Заглотышем. Тот сперва помертвел от робости, потом слегка оттаял. Даже согласился пойти с девчонками в ближний кинотеатр на мультики. Когда вернулись, Катюша громким шепотом спросила:

– Дядя Миша, а правда, Витя всегда будет жить у нас?

Заглотыша, к счастью, рядом не было. Михаил ответил:

– Всегда, наверно, не получится, вы его скоро замучите.

– Не-е… Мы с ним дружить будем.

Потом оказалось, что дружба не получается. Шура и Катюша целые дни свистали на улице – то на площади у городской елки, то на крутом речном берегу, с которого ребята катались на санках и фанерках. А Заглотыш тихо возился с железной дорогой, листал подшивки старого «Огонька» или помогал тете Гале на кухне. Она сказала:

– Мне бы такую девочку. Вместо тех сорвиголов…

Вечером тридцать первого в самой большой комнате, где стояла елка, раздвинули стол – тяжелый, с ножками как у рояля. Около одиннадцати Виктор – веснушчатый, как дочери, муж Галины – сообщил «открытым текстом», что пора проводить уходящий восемьдесят второй. Хлопнула пробка. Ребятишкам дали газировки, а Егору Михаил налил в фужер шампанского, как всем. Переглянулся с матерью: «Ради такого случая можно…»

– Папа, – сказал он. – Давай тост. По старшинству.

Юрий Андреевич поднялся за столом.

– А что придумывать тосты? Год этот, он всякий был. И все-таки для нас счастливый. Сами понимаете… – Он посмотрел на Егора. – Вот и давайте – за судьбу…

Шампанское защекотало нёбо, как лимонад, защипало в носу (совсем не похоже на «таверновский» портвейн). Егор весело «навалился» на горячие пельмени. В это время в прихожей длинно-длинно затрезвонил телефон. Михаил кинулся из-за стола. И вернулся через пять минут. Улыбчивый.

– По просветленной физиономии Гая можно заключить, что благосклонно звонили с южных берегов, – заметила Галина.

• Предыдущая
• 54/86
• Следующая