Синий треугольник - Крапивин Владислав Петрович - Страница 31
- Предыдущая
- 31/33
- Следующая
Дорога стала подыматься на взгорок.
– Отпусти, пойду сам, – опять сказал Ерошка.
– Сиди тихо… Макака.
Он притих с дурашливой послушностью.
Кругом до горизонта лежали луга. Роса уже высохла, не было сверканья, но травы пестрели цветами. Густо носились бабочки, заливались пичуги.
– Ого… – вдруг сказал Ерошка. И даже взлягнул.
– Что такое?
– Уже видно, – со значением произнес он. И, кажется, с опаской.
– Что видно?
– Город…
– Какой город?
– Просто Город, – сказал он.
Мы были на верхней точке пологого перевала.
– Я ничего не вижу… – (Но сердце у меня почему-то стукнуло вразнобой с обычным ритмом).
– Потому что ты внизу, а я над тобой.
– И… что же ты видишь?
– Город, – опять сказал он.
Я потоптался на месте и спросил (потому что догадался):
– Тот, где Еська?
– Ну… да. И Еська тоже…
Я опять хотел сказать, что ничего не вижу. Только травы и неясные облака. Но город (Город?) уже поднимался над травами.
Прежде всего я увидел золотые искры. И понял, что это купола. Потому что вспомнил белую церковь в лугах за Малогдой.
– Ерошка! Это, кажется купола блестят!
– Ну да!
Затем выросли из трав башни. Всякие. Были там и колокольни, и ретрансляторы, и водонапорные башни, похожие на средневековые постройки. Появились белые хребты многоэтажек. И было ясно (чувствовалось!), что среди этих современных кварталов прячутся деревянные переулки с резными воротами, лестницами на косогорах, мостиками через овраги, голубятнями и садами, где журчат старые фонтаны с чугунными фигурами журавлей, оленей и ребятишек, сцепивших руки в вечном, безостановочном хороводе…
– Что же это все-таки за город? – опять спросил я. Как-то по-глупому строго, словно дотошный учитель. Хотя, конечно же, я знал…
– Опусти меня на землю, тогда скажу.
Я снял Ерошку с плеч. Он встал рядом. Прямой, независимый и чуть отстраненный.
– Это Город, который ты придумал.
– Ничего такого я не придумывал! – насупленно сказал я.
– Нет придумывал! А потом забыл…
– Я никогда ничего не забываю, – сообщил я Ерошке с глупым упрямством пенсионера.
– Хы! А шхуну с синим кливером?
– Я ее не забыл!
– Ты забыл, что по правде плавал на ней…
– Ерофей! Ты издеваешься?
Он дурашливо нагнул голову.
– Ну дай, дай мне по шее тумака!
– Дурень ты все-таки…
– Ага… – вздохнул он. – Ну, идем?
Но я не пошел. Вдруг пришло отчетливое понимание, что мне идти туда не следует. Я довел Ерошку. И все. Дальше пусть он идет один – это его дорога. Встретится там с Еськой, будут жить-поживать… Мне, конечно, тоже хотелось увидеть Еську. Но опасение, что мое присутствие снова осложнит им жизнь, было сильнее.
– По-моему, нам пора попрощаться, – заявил я, решительно скрутив в себе печаль. – Ты не находишь?
Ерошка этого не находил. Он взметнул отчаянный зеленый взгляд.
– Зачем?!
– Ну… по-моему, ты дальше доковыляешь один. А мне пора возвращаться.
– Куда?! – Он спросил это с искренним изумлением.
– Что значит «куда»? Меня ждут в газете «Наши задачи». В отделе писем. Пора приступать к работе… И вообще…
– Это в каком же городе? – спросил он с ядовитой ноткой.
– В N-ске…
– В самом деле? – сказал он еще ядовитее.
– А что такое?
– И ты еще не понял, что там тебя давно похоронили?
– В каком смысле?
– В обыкновенном, – увесисто сообщил этот юный негодяй.
– Ты что, офонарел? – почему-то сильно испугался я.
Он отскочил на несколько шагов, запританцовывал, чуть хромая.
– Да пошутил я, пошутил! Что такого?
– Шуточки у вас, боцман… – сказал я словами старого анекдота.
– А что, пошутить нельзя? Люди всегда шутят, если им хорошо.
Я прислушался к себе. Мне было не очень хорошо. Оно и понятно – горечь близкого прощания.
– А тебе хорошо, Ерошка?
– А разве плохо? Ведь Город уже на горизонте!
Город и правда по-прежнему виднелся на горизонте. Но был он далеко-далеко, за толщей струящегося воздуха.
«Как-то зыбко все, непрочно…» – подумал я. Нет, не подумал, а, видимо, произнес. Потому что Ерошка веско возразил:
– Нет! Есть там и прочное. Очень даже…
– Что именно?
– Не что, а кто.
– Кто?
Тихо, но с прежней вескостью он произнес:
– Мама.
А, вот оно что! Наконец-то!
– Твоя мама?
То ли мне показалось, то ли он все же сказал одними губами:
– И твоя…
Переспрашивать я не стал. Не посмел. Солнечные луга звенели тишиной и кузнечиками. В этом звоне чего только не почудится!
Я лишь спросил:
– Ну а… кто еще там есть?
Ерошка глянул исподлобья. Быстро и лукаво. То ли случайно, то ли с какой-то мыслью провел большим пальцем по груди. По слову SERAFIMA.
Пространство зазвенело сильнее, напряглось и последний раз перевернуло громадный, во всю ширину лугов и неба, прозрачный лист. Я мотнул головой. В ушах шумел теплый очищающий ветер. Было непонятно, как полминуты назад я не хотел туда! Отчего сомневался? Как мог думать, что обойдусь без тех, кто в Городе? И без этого вот… который опять, забывшись, мазал пятерней волосы. И поглядывал виновато…
А Еська! Получилось бы тогда, что я так и не нашел ее!…
– Так идем же! – Я хотел опять вскинуть Ерошку на плечи. Но он откачнулся.
– Не надо… Я уже сам могу. Не болит…
– Ладно. Пошли… – Я протянул Ерошке руку. Но он отступил. Сникший, потускневший.
– Ты иди… – И глаза его намокли.
– Да что с тобой? – Ведь пять секунд назад все было хорошо!
– Ты иди… – сипло повторил Ерошка. – Сам…
– А ты?
– А мне нельзя. То есть не получится…
– Да почему?!
– У меня нет твоего таланта. Ну, воображения…
– Что за чушь ты несешь!
– Это ведь ты придумал Город. Своим воображением. А не моим…
Некогда было спорить. Ерошка опять куда-то ускользал от меня. И я сказал отчаянно:
– Причем тут воображение! Пойдем без него!
– Даль-то какая… – прошептал он.
– Ну и что? Дойдем когда-нибудь!
Ерошка глянул исподлобья.
– Один-то ты можешь сразу… Представил, что ты уже там, раз – и готово. А со мной…
– А без тебя я никуда не пойду. Ты что, с ума сошел? Как я… без тебя?
Я присел перед ним, взял за кисти рук, притянул. Он смотрел в сторону, посапывал виновато.
– Ерошка… Почему ты захотел, чтобы я тебя оставил?
Он надул губы. Все так же глядя вбок, выговорил:
– Я не захотел. Наоборот… Но надо было, чтобы ты очень позвал меня с собой. Без тебя мне туда не попасть…
– Я и зову ОЧЕНЬ!
– Правда? – он стрельнул в меня быстрым зеленым взглядом.
– Вот балда! Нет, ты в самом деле заработаешь по шее!
Ерошка заулыбался, оттаивая:
– Тогда ладно. Тогда идем… Но учти, что это насовсем.
Опять была в его словах какая-то опаска. Но я только спросил:
– А если я возьму тебя на плечи и представлю, что оба мы уже там? Получится?
– Не получится… Да и зачем нам это? Дойдем как-нибудь без хитростей…
– Конечно, дойдем!
– Только учти: Город гораздо дальше, чем кажется…
– Но ведь все равно он же есть!
– Да. И мне туда очень надо.
– Потому что… со мной? – осторожно спросил я.
– С тобой… И со всеми, кто там есть…
Мы пошли. Ерошка поглядывал на меня, а потом, поймав мой взгляд, начинал смотреть под ноги. Перед ним по землистой колее прыгали два кузнечика. Будто два братишки. Или… братишка и сестренка?
Я вспомнил Еську и вдруг понял, что она очень похожа на Серафиму. Да… Несмотря на то, что Серафима круглолицая, а Еська вся такая… остроугольная. А еще они обе были похожи на девочку с портрета, который я, восьмилетний, видел в мастерской старого Гольдштейна.
Трава стала ниже, кое-где между нею теперь виднелись песчаные проплешины.
- Предыдущая
- 31/33
- Следующая
