Выстрел с монитора - Крапивин Владислав Петрович - Страница 27

• Предыдущая
• 27/29
• Следующая

Плохо только, что ни ножа, ни топора. Мальчик поотшибал сквозь кеды пятки, ломая толстые сучья. Потом зубами расщепил несколько сухих веток – для растопки. Набрал прошлогодней хвои. Чиркнул…

Все-таки кое-какой навык у мальчика был: костры он разжигал и раньше, в лагере. Огонек желтой бабочкой сел на рыжие иголки, зацепил один прутик, другой. Охватил ветку… Пламя выросло, застреляло, дохнуло теплом. Мальчик сел, закутал себя курткой – ноги от жара, а спину от липкой зябкости, которая подступила вместе с сумраком. Сумрак этот окружил костер и мальчика непроницаемо и недружелюбно.

Страшно ли было теперь? Мальчик признался себе, что да. Но страх жил как бы отдельно. «Я вынес его за скобки…» Страх не мешал размышлять, вспоминать обо всем, что случилось за последние сутки. Мальчик думал спокойно и улыбчиво. Даже мысли про опоздание домой сейчас не тревожили его. Он принял простое решение: не нужен ему автобус! Утром надо выйти на обочину и поднимать руку перед каждой машиной. Какие-нибудь да пойдут в сторону Черемховска. И в какой-нибудь из них, наверно, найдутся хорошие люди. Он все им без хитростей расскажет, и неужели не помогут мальчишке? Подвезут. Если не сразу, то с пересадками. Всего-то сотня километров.

Он попал в приключение, так и надо на это смотреть. И чувство, что это действительно приключение, сделалось таким же осязаемым, как дыхание костра. А еще – пришло ожидание какой-то разгадки и встречи. Не опасной, хорошей.

И он не удивился и почти не испугался, когда из косматой темноты вышли к свету двое.

Да и чего было пугаться! Это оказались мальчуган лет десяти и девочка – чуть помладше. Костер горел ярко, и мальчик сразу разглядел их.

Девочка была в коричневом, похожем на старенькую школьную форму платье, в желтой косынке на темных кудряшках. В красных резиновых сапожках, низеньких и широких (они блестели, как маленькие пожарные ведра). И ее спутник – в таких же. Эти сапожки, хотя и нарядные сами по себе, никак не подходили к его белому летнему костюмчику с вышитым на груди корабликом. Вернее, костюм не вязался с сапожками. В нем на прогулку в парк ходить с мамой и папой теплым летним днем, а не по лесу ночью шастать с малой сестренкой… Или с подружкой? Девочка тихо сказала своему спутнику:

– Вот, Юкки, и огонь… – А мальчику спокойно кивнула: – Здравствуй.

«Юкки… Странное имя».

Мальчику казалось, будто он попал в полузабытую, но смутно знакомую игру. Надо лишь вспомнить правила.

– Здравствуйте. Садитесь у огня… Только у меня нет никакой еды.

– Переживем, – буркнул неулыбчивый лохматый Юкки. Вынул ногу из сапожка, вытряхнул из него сухую хвою и сосновую шишку. Снова обулся, шагнул ближе, сел на корточки. И девочка. Съежилась, спрятала под мышки ладони.

– Вы прямо как из сказки появились, – проговорил мальчик со странным ожиданием. Юкки насмешливо улыбнулся большим ртом:

– Гензель и Гретель, да?

– Нет, – серьезно сказал мальчик, – из другой сказки… А по правде, откуда вы?

Юкки махнул большим пальцем через плечо: оттуда, мол.

Теперь, когда они были близко от огня, видно стало, что костюм у Юкки не такой уж нарядный. Пыльный он и мятый. А сапожки потерты и поцарапаны. И на ногах царапины – и свежие, и давние, засохшие. А у девочки на колготках мелкие дырки.

– Вы что, заблудились?

Юкки поднял. неумытое лицо. Глаза его были большущие и темные, даже костер не отражался в них.

– Тебе-то что? – Юкки сказал это спокойно, без всякой сердитости. Но и без улыбки. – Мы ведь не спрашиваем, откуда ты.

– Ну спросите, – слегка растерялся мальчик. – Это не секрет.

– А зачем? Про такое не спрашивают, если дорога.

– А может, у него нет дороги? – прошептала девочка Юкки. И повернулась к мальчику: – Может, ты сам заблудился?

– Я-то? Нет, я знаю дорогу, – в тон им ответил мальчик. А позади всех слов и мыслей звенел, звенел в нем вопрос, на который (мальчик понимал!) никогда не будет ясного ответа: «Кто вы? Кто?»

Но чувство сказочности уже уходило. Еще не понимая, в чем дело, мальчик смотрел на левый сапожок Юкки. И наконец под сердцем толкнулся привычно-тревожный болевой сигнал.

– У тебя нога болит, Юкки. Натер, да?

– Конечно натер! – встрепенулась девочка. – Говорила я: не надевай на босу ногу…

Мальчик сбросил куртку, обошел костер.

– Ну-ка, сними… – Осторожно стянул сапожок. Юкки не спорил. На пятке краснела мякоть лопнувшей пузырчатой мозоли.

– Говорила я, – прошептала девочка. – Вот упрямый.

Юкки виновато сопел. Он откинулся назад, уперся локтями в траву.

– Болит?

– Ага…

Мальчик сел, вытянув ноги. Положил ступню Юкки себе на колено. Поднес к пятке ладонь.

– Ой… – сказал Юкки.

– Что?

– Не болит.

– Подожди. Лежи и молчи.

Минут через пять сырая краснота потемнела, закрылась корочкой. Мальчик сказал:

– Ножик бы… Или хоть стекло острое.

Юкки дернулся.

– Да не бойся ты, – засмеялся мальчик.

– У него есть ножик, – сказала девочка. – Дай сюда, трусишка.

Юкки сжал губы, завозил локтями, дотянулся до бокового кармашка – оттопыренного и захватанного. Вынул ножик с плоской перламутровой ручкой.

– Только он туго открывается. Чем-то надо подцепить.

– Ага… Не опускай ногу.

Лежа с задранной ногой, Юкки опасливо наблюдал, как мальчик монеткой давит на зацепку лезвия, пробует пальцем остроту. Мальчик встретился с ним глазами, опять засмеялся:

– Ты что, думаешь, я твою пятку оттяпаю?

Он поднял куртку, зажал зубами нижний угол, полоснул по краю. С натугой стал отрывать полосу. Пришлось еще несколько раз резать швы. И наконец получилась лента, похожая на узкое полотенце. Мальчик разрезал ее пополам. Не туго, но плотно обмотал Юкки ступню и щиколотку. Натянул сапожок.

– Вот так. Давай и другую ногу, на всякий случай.

Теперь сапожки сидели как влитые. Юкки встал, потоптался, благодарно повздыхал.

– Спасибо… А за сюртук тебе не влетит?

– За «сюртук» не влетит… Возьми ножик.

– Ага… Смотри, ты денежку уронил… – Юкки поднял из травы монетку. – Ой!

Конечно же, это была та самая, «десять колосков». Именно она попала мальчику под руку среди всей мелочи, когда пришлось раскрыть нож.

Юкки придвинул ладонь ближе к огню. Вместе с девочкой согнулся над монеткой, девочка сказала:

– Та самая…

– Что? Ваша? – почти испуганно спросил мальчик.

– Нет… Но у меня была такая в точности… Возьми… – Юкки, кажется, с большим сожалением протянул монетку.

Мальчик взял и почувствовал непонятную виноватость. Проговорил скованно:

– А этот вот… портрет на ней… Вы знаете, кто это такой?

– Конечно! – Юкки удивился: – А ты не знаешь? Это Юхан-музыкант. Про него книжка есть… И меня в честь его назвали, – в голосе Юкки скользнула горделивая нотка. Девочка снисходительно сказала:

– Садись, музыкант… – Опустилась на корточки, потянула за руку Юкки. Он тоже сел. Девочка снизу вверх глянула на мальчика. – Ты позволишь нам еще погреться?

– Сидите хоть всю ночь! Огонь общий. – Мальчик чувствовал, как тепло ему от собственной ласковой заботливости, которую вызвали у него эти ребята. И от грусти близкого прощания. – Вы вот что… Возьмите ее… – Он набросил куртку разом на Юкки и на девочку. Она вам, как целая палатка. Девочка высунула из куртки голову.

– А как же ты?

– А… на моей дороге она не нужна. Прощайте, я пошел.

Юкки тоже высунул голову и смотрел молча.

– Будете уходить – не забудьте загасить костер, – сказал ему мальчик как старшему. И повторил: – Я пошел…

Ясное ощущение, что не надо ждать утра, подгоняло его. Машины идут по тракту и сейчас! При удаче он мог бы оказаться дома к полуночи.

И к тому же не хотелось оставаться одному, когда уйдут ребята. Лучше уйти первому…

– Хоот векки… – вдруг полушепотом произнес Юкки. И быстро отвернулся.

«Доброй дороги «, – без удивления понял мальчик. И сказал сам неизвестно откуда пришедшие слова – старое напутствие тем, кто уходит на дорогу вдвоем:

• Предыдущая
• 27/29
• Следующая