Кесаревна Отрада между славой и смертью. Книга I - Лазарчук Андрей Геннадьевич - Страница 24
- Предыдущая
- 24/95
- Следующая
– Год на год не приходится. Бывает, что и часто. Простите…
Он принял откуда-то сбоку пустую кружку, поставил её под кран. Тёмное пиво наполняло стеклянную посудину, выталкивая вверх поршень пены.
– Отойдём, – сказал Алексей. – Не будем мешать человеку.
– Вы не мешаете, – сказал виночерпий.
Они все-таки отошли к длинному деревянному столу, за которым полагалось стоять.
– Мы застреваем, – сказала Саня.
Алексей молча кивнул.
На чёрной столешнице кто-то недавно вырезал: "Самовыродок". И знак Луны.
– Веселимся вечерней душою, лишь надеясь на позднюю завязь через пламя свечи посмотреть – и умолкнуть в испуге тотчас… – он произнес это тихо и почти без выражения, но Саня почувствовала, как на спине шевельнулась несуществующая шерсть. Она вспомнила эти стихи, хотя никогда, разумеется, не читала и не слышала их. Они были отсюда, из этого уголка Кузни…
– Мы застреваем, Алеша, – повторила она.
– Как твой глаз?
Она уже давно не вспоминала о нем… Посмотрела на потолок. Пятнышко лежало тихо. И даже невидимая линза, заставлявшая предметы становиться более подробными, съежилась и почти исчезла.
– Будто и не было ничего.
Он подумал.
– Плохо. Неужели он уже уверен, что с нами покончено? Или его просто отвлекло что-то? Эх…
Знать бы, закончила про себя Саня. Увы, не дано. Участь человека: добывая хлеб свой в поте лица своего, судьбу свою творить в неведении.
– Разрешите быть вашим соседом? – сказал кто-то сзади.
Саня оглянулась: средних лет мужчина, похожий на барсучка. Но на блузе его, сшитой неумелым портным, были погоны с тремя белыми жестяными звездочками, а на груди – литой круглый значок с гордым профилем. Шерифф…
– Я шерифф Гермар, – продолжал он, – и имя мое переводится как "славное копье". Правда, в этом что-то есть?
– О, да, – с придыханием сказала Санечка.
– Приветствую вас в нашем городе. Вы покупаете тот дом?
– Нет, – сказал Алексей.
– Не понравился, – произнес шерифф медленно, как бы для пробы разбивая слово на слоги: получится или нет?.. – И это вызывает понимание у меня и у бургомистра. Но вот что странно, право: известный нам Грамен, по всем признакам, находится в тюрьме, а кто-то тем временем грабит ссудную кассу в Панае, и очевидцы в один голос говорят, что это был сам Грамен с одной из своих поклонниц. Нонсенс, скажете вы – и будете правы. И да, конечно, вы никак не похожи на доброго Грамена – на полголовы выше, свои волосы, не парик… Или парик?
– Свои, – сказал Алексей, глядя на шериффа с любопытством.
– Я не сомневался нимало… Но! Вы же понимаете прекрасно, что в любом деле неизбежно возникают всяческие "но", потому что в противном случае дел не было бы вообще. Так о чём я? Да. Кузен моей бабушки, Филоктимон, что означает не что иное, как "любящий богатство", говаривал, бывало: самое несправедливое в наказаниях – это то, что они бесплатны. Я достаточно ясно выражаю свою мысль?
– Я понял только, что мы имеем какое-то отношение то ли к налету на ссудную кассу, то ли к этому разбойнику, как его…
– Грамену. Доброму Грамену.
– Да-да. К нему. Это так?
– Совершенно верно. Ведь если натянуть на голову соответствующим образом выделанный бычий пузырь, одеться мешковато, сутулиться… понятно, да? С другой стороны, мало кто знает, что Грамен в тюрьме. Его арест держится в секрете по неким государственным соображениям. Следовательно… что? Готовя налёт, преступники могли и не подозревать о том, что алиби их получится липовым. Здорово?
– Это, должно быть, очень неумелые преступники. Я бы так не прокололся.
– А вы умелый преступник?
– Пока не пробовал. Но, думаю, был бы умелый.
– Замечательная в своей простоте мысль. А умелым полицейским вы могли бы стать?
– В определенном смысле это легче. Полицейский всегда идёт следом.
– А вот и нет. Хороший полицейский должен уметь опережать на два шага любого преступника и в некоторой благородной расслабленности поджидать его там, где тот стремится скрыться. Логично?
– Да. Вполне.
– А чтобы опережать его, нужно что? Шевельнуть мозгами – раз. Отвлечь внимание преступника чем-то другим – два. Наконец, заставить преступника считать себя… в смысле – меня… да – полным идиотом с какими-то незначительными отклонениями от классического типа этого всемирного персонажа. Ну… не обязательно, скажем, пускать слюни… понимаете меня, да? Но привязаться в пивном погребке к двум совершенно посторонним людям, да ещё с шумом арестовать их ни за что ни про что – это сыграет, как вам кажется?
– Вообще-то нам просто некогда, – сказал Алексей. – Мы хотим отбыть завтра же – с конвоем.
– И даже не "с", а "под", – энергично помахал пальцем шерифф. – Разумеется. Вы не опоздаете ни на минуту. Машину вашу как вещественное доказательство приобщат к колонне…
– А зачем всё это? – спросил Алексей. Саня посмотрела на него с тревогой.
– При ограблении эти негодяи застрелили шестерых. Из них только один был вооружен – охранник. Я уверен, и причины для этой уверенности у меня есть, что они скрываются в нашем городе. Скрываться же они могут только в одном случае: если угрожают кому-то из жителей. И мне очень не хотелось бы…
– Я даже знаю, кому, – сказал Алексей. – Аптекарю.
– Вот как? – шерифф приподнял бровь.
– Да. Мы заходили к нему… так… пятьдесят минут назад. Аптекарь нервничал страшно и всё пытался нас из аптеки выставить. И… как бы сказать… В общем, я почти всегда понимаю, один человек в доме или несколько. Так вот – было несколько. Но на глаза показался только один. Очень испуганный.
– Интересссно… – просвистел шерифф. – Аптекарь. Это интересно.
И он надолго задумался. Саня наконец перестала вслушиваться в разговор и отхлебнула портер, сильно отдающий жженым сахаром. Сухари, чёрные, с перцем и солью, были превосходны. Ей определенно нравилось здесь…
Она знала, что допускать этого нельзя – как нельзя, скажем, привязываться к человеку, которого намерена оставить. Но поделать с собой ничего не могла.
– А вы бывали когда-нибудь снаружи во время Бала Демонов? – тихо спросила она шериффа. – Ведь могло оказаться так – по служебной надобности…
Шерифф покачал головой:
– Нет, добрая госпожа. Окажись я под небом в такой час и уцелей, меня тут же сместили бы из шериффов. Как моего предшественника, шериффа Авду. Таков закон. Суровый, но справедливый.
– Авда был шериффом? – удивилась Саня. – Вот никогда бы не подумала.
– Авда был замечательным шериффом. Таких просто не бывает. Мы много потеряли с его уходом… отстранением. Но иначе было нельзя. Хотя бы просто по соображениям справедливости. А в благодарность за всё Авде разрешили жить в городе. Но он всё равно пропадает в лесу.
– Мы его подвезли сегодня, – сказал Алексей. – Я никогда бы не подумал, что такой человек может быть шериффом или солдатом. Тем, кто носит оружие.
– Вы не видели его в то время. О-о… – шерифф улыбнулся и тут же спрятал улыбку. – Значит, аптекарь… – вернулся он к размышлениям. – А Авда живёт у него на чердаке. Это хорошо…
Саня увидела вдруг, что у Алексея сделались странные глаза. Потом он осторожно оглянулся. Она посмотрела в ту же сторону, но не увидела ничего: спины сидящих, дальше – какие-то обрывки лиц и рук в струях плывущего подсвеченного дыма… Тогда она отвела взгляд, но не совсем, а так, чтобы "линзочка" прошла по этим лицам и спинам. И ей показалось, что там мелькнуло… нет, не знакомое – но чужеродное здесь… Она не могла определить и назвать это, но вот заметила мельком и почувствовала… ощутила – как осклизлое прикосновение.
– Через два стола от нас, – тихим шепотом и почти не шевеля губами, проговорила она. – К нам спиной, у стены.
Алексей молча кивнул.
– Кто? – понизив голос, спросил шерифф.
Алексей сделал в сторону Сани жест: молчи. Сам на столешнице показал пальцами идущего человечка, потом второго, идущего следом. Приложил ладонь к уху – будто прислушивался. Похлопал себя по груди – там, где обычно у мужчины лежит бумажник. Изобразил выстрел из пистолета. Потёр палец о палец.
- Предыдущая
- 24/95
- Следующая
