Автопортрет - Каралис Дмитрий Николаевич - Страница 73

• Предыдущая
• 73/93
• Следующая

Вне дома писать не могу - проверено. А дома - текучка. Хрен знает, что делать.

1 ноября 1988 г.

Три дня не бегал, вчера побежал вновь. Дистанция - 2 км + зарядка. До перерыва бегал 4 км.

При открытии сезона в ЦДЛ на сцену вышел голый студент Литинститута с дипломатом в руке, на котором была надпись - "Я - поэт такой-то...", и успел выкрикнуть несколько сексуальных четверостиший. Потом повернулся к обалдевшему залу задницей, на которой губной помадой была сделана надпись: "Член Союза Писателей", и покрутил ею. Серега Янсон рассказывал, что М. Горбачев звонил ректору утром и возмущался - что это, дескать, у вас студенты вытворяют?

- Бывший, бывший студент, - уточнил ректор. - Мы его уже исключили.

Молва утверждает, что в первом ряду сидела Раиса Максимовна Горбачева.

Такие вот дела. Свобода, едрена мать.

18 ноября 1988 г.

Дочитал "Дар" В. Набокова. Гениально!

Вчера привез из "Советского писателя" договор на свою книгу. Заключили, наконец-то.

Завтра выплата гонорара за "Феномен Крикушина", который вышел в сборнике "Молодой Ленинград". И настроение неплохое, предвкушающее.

Повесть (или роман?) напечатана до 166 стр. Идет помаленьку. Но многим недоволен.

27 ноября 1988 г.

7 часов утра. Приехали с Ольгой из Риги. Максим у бабушки. На столе красочно разрисованная записка: "Папа! Поздравляю с днем рождения! У меня в дневнике появилось замечание. Переверни". Перевернул записку - там наклеена аппликация: ежик тащит на спине грибы.

Мы с Ольгой ездили на семинар писателей-фантастов в Дубулты. Пробыли там неделю. Группы, группировки, группки... Я возил "Записки шута". Покритиковали.

Встретился с Мишей Веллером, Бабенко, Колей Александровым и прочими хорошими ребятами. Скучно не было.

Сфотографировал манифестацию "Народного фронта Латвии" - колонна с транспарантами и национальными флагами шла вдоль дюн по берегу моря.

Еще сфотографировался на фоне афиши фильма "Karalis-kong" - так перевели на латышский название "King-kong". Из чего я сделал вывод, что наша фамилия - точная калька с латышского "короля". Моя голова в шапке заслоняла довесок "kong", и получалось, что огромная обезьяна на задних лапах носит мою фамилию.

Вчера мне исполнилось 39 лет.

Последний раз был в Дубултах в 1985 году, с первой и единственной повестью. За три года кое-что сделал: "Шута", "Мы строим дом", заключил договор на книгу и напечатал две повести - "Мы строим дом", отдельной книгой, и "Феномен Крикушина" в сб. "Молодой Ленинград". Кое-что.

8 декабря - 1988 г.

В Армении - сильнейшее землетрясение, около 9 баллов. Десятки тысяч погибших.

Горбачев прервал свой визит в США и вернулся в Москву.

10 декабря 1988 г.

В стране день траура.

11 декабря 1988 г.

Сегодня Максима окрестили в Церкви Иконы Смоленской Божьей Матери.

Максим вышел из крестильной сияющий и стал рассказывать, как его мазали кисточкой по лбу, щекам и проч., а также какой-то железкой по коленкам. Меня из крестильной удалили, а Ольге, как матери, вообще вход туда запрещен.

Утром, за завтраком, Максим хмуро отказывался идти в церковь, но потом вдруг повеселел и пошел радостно.

21 декабря 1988 г. Ночью.

Мой роман на 189 странице. Читал недавно два отрывка из него на студии. Приняли хорошо. Говорят, интересно.

Болеем мы с Ольгой второй день, температуратурим. .

Ходили на выставку в Манеж - "Современное изобразительное искусство Ленинграда" и подхватили, должно быть, грипп.

Ольга ворчит, что разведется со мной: "У тебя на каждой странице секс. Ты просто сексуальный маньяк!" Я говорю, что не на каждой. Есть и о высоком. Просто период жизни моего героя такой попался. Дальше будет без секса. Сказала, что тогда подумает.

Недавно отвозили в Дом красного креста на ул. Ракова посылки пострадавшим в Армении. Взяли такси. Три коробки и мешок. Теплые вещи, пальто, обувь. Максимка сам отбирал игрушки и старался не жмотничать. "Вот такая машинка им должна понравиться, правда? И зайку могу отдать, и мишку. А чебурашку не отдам - я с ним спал, когда маленький был. Или отдать?.."

В кабину пожарной машинки он вложил записку: "Армянскому мальчику от Максима из Ленинграда".

Трудно вообразить, что твой дом рухнул, его нет, ты на улице. И под обломками дома - твои родственники...

Число жертв - около 50 тысяч человек.

Саня Молодцов на днях выезжает в Армению с поездом строителей Ленинградской области и строительной техникой. Краны, экскаваторы, бульдозеры, компрессоры, бытовки - сняли со своих строек и грузят в эшелон. Надежда нервничает, боится продолжения толчков. Саня по телефону разговаривал коротко и хмуро.

1989 год.

1 февраля 1989 года.

Куда деваются деньги? От гонорара почти ничего не осталось.

Смоляров предлагает ехать с ним в Комарово на дачу, которую снимает организация его жены на зиму. Дача пустует. Там несколько комнат, есть дрова и газ. Он тоже пишет роман, дописывает. У меня на сегодняшний день 265 страниц. Смоляров говорит, что поедет, если я поеду. И добавляет, что дома ему работать не дают. Ночью, как я, он не может. У него другая фаза, он жаворонок. Говорит, что рядом с дачей есть телефон-автомат. Я спросил, серьезно ли он собирается работать или допускает выпивку. Смоляров сказал, что пить ему дико. Ни за что! Ни под каким предлогом! Ни грамма! Работать и работать! Только на таких условиях...

Я сказал, что подумаю.

В принципе, думать нечего: если не трендеть с утра до вечера, а работать, то надо ехать. Смоляров упорный, как Ленин, с ним не потрендишь. Это хорошо. Телефон-автомат это тоже хорошо. Если работает.

Еще Смоляров сказал, что у нас будет по отдельной комнате и общая кухня. Я предупредил, что денег у меня мало.

- У меня тоже, - сказал Андрей. - Скинемся на пищу итальянских бедняков - макароны с томатным соусом, купим селедки и гречи. Чай. Кофе. Хлеб. "Беломор". Поживем недельки три. С голодухи лучше пишется.

9 марта 1989 года.

Закончил роман. Назвал "Игра по-крупному".

Закончил я его на даче у Смолярова 26 февраля в 6 часов утра. Поставил точку, вышел на крыльцо и поздоровался с бледной звездой. Старые ели в снегу, подтаявший снег около стволов, цепочка кошачьих следов... И закат угадывается за лесом. Хорошо было.

Получилось 350 страниц - уже забрал от машинистки перепечатанное. Она сказала, что ей было интересно.

Когда я курил утром на крыльце, Смоляров еще спал. Я написал ему записку, положил на холодный кухонный стол и тоже лег спать. Но не спалось, и я слышал, как он ставит чайник, покашливает, затапливает печку в своей комнате. Но не вышел. Андрюха - устремленный в будущее, как план ГОЭЛРО, и утром его лучше не трогать. Он просыпается с уже готовым абзацем в голове и точит его за завтраком, как камнерез статуэтку. Он так и пишет абзацами-статуэтками. Некоторые статуэтки весьма симпатичны по отдельности. Но целый стеллаж статуэток мне не понять, не осмыслить.

- Андрюха, ты пишешь сильно, но я ни хрена в этом не понимаю, признался я. - Мне все нравится, но я ни хрена не понимаю.

По-моему, он не обиделся.

-Да, - скромно сказал он, - я пишу для вечности. А вы пишите для сегодняшнего дня.

Я тоже не обиделся.

Жили мы с ним в Комарово неплохо. Я просыпался к полудню, умывался и бежал до станции и обратно. Иногда бежать не хотелось, но я держал форс и заставлял себя надеть кеды и костюм. Смоляров, педантичный, как немец, выходил с беломориной на кухню раз в полтора часа. Я курил в комнате без счету, и дым держался слоями, оплывая теплую печку-голландку.

Несколько раз в день мы встречались на кухне - обедали, курили, разговаривали. Потом снова проваливались в своих кабинетах. Несколько раз выкатывали из сарайчика обледенелые чурбаки и кололи дрова.

Однажды вечером с подтаявшей крыши нашего домика с шуршанием съехал снег и глухо ухнул под окнами кухни. Мы ели макароны. Андрей напрягся спиной и побледнел. Перед этим мы говорили о полтергейсте и газетной заметке о загадочном свечении над Финским заливом. Я тоже вздрогнул, но быстро угадал причину затяжного шуршания и хлопка.

• Предыдущая
• 73/93
• Следующая