Профи крупного калибра - Нестеров Михаил Петрович - Страница 39

• Предыдущая
• 39/78
• Следующая

Борис боялся этого пожилого человека, который, ссутулясь, расположился в кресле и не спускал с гостя глаз. Левин не ежился под его проницательным взглядом, но чувствовал себя всегда неуютно, когда буквально заставлял себя смотреть в его водянистые глаза. Так было не всегда, страх пришел вместе с предложением старика поработать на него. Это случилось в то время, когда он начал успешно смешиваться со сливками общества.

Старика звали Шерстнев Василий Ефимович. С виду это был добрейший и милейший человек.

Сейчас Борис Левин, несмотря на жару, одетый в строгий темный костюм, нехотя потягивал предложенный кофе с капелькой коньяка и отвечал на вопросы хозяина.

– Радзянский принял предложение? – Шерстнев так же был одет тепло, на его худых плечах, как на вешалке, висела яркая фланелевая рубашка, на ногах тапочки без задников.

– Да, Василий Ефимович, – ответил гость. – В самую последнюю минуту. И то согласился только на работу в Каире.

– Ну это понятно, – усмехнулся хозяин, показывая в полуулыбке неестественную белизну вставных зубов. Когда Левин встречал эту улыбку, ему хотелось спросить босса, почему тот выбрал голливудский цвет зубов, а не наш, более желтоватый, ведь существует целый набор оттенков протезов – от белоснежного до кофейного. – Это понятно, – еще раз повторил Шерстнев.

Левин кивнул. Нутром он понимал, что против Радзянского ведется нечестная игра, сам участвовал в ней, но иначе не мог: человек, сидящий перед ним, действительно внушал ему страх, и Борис беспрекословно выполнял все его указания.

– Как там наш друг Руслан?

«Наш друг?!» Борис подавил в себе желание повторить гримасу хозяина. Этого Руслана Хачирова он знает так же хорошо, как свою бывшую тещу, которую видел только два раза. Еще во время знакомства с осетином, когда, собственно, и были начаты обсуждения некоторых деталей предстоящей работы, Борису хотелось отозвать Василия Ефимовича в сторонку и сказать, что можно поступить проще: ну на кой черт нужна эта дурацкая комбинация с третьим лицом, которое и должно сделать предложение Радзянскому! Зачем?! Не проще ли ему, Борису Левину, как обычно, встретиться с партнером и передать ему то-то и то-то. Он намекнул было об этом, но хозяин ожег его взглядом и отрезал:

– Не твое дело! Будешь делать так, как скажу я, понял?

Многое не понравилось Левину, в первую очередь, конечно, то, что Льва открывали сразу двум незнакомым людям. Вся конспирация, длившаяся несколько лет, летела к черту. Борис сделал вывод, что Лева работает последний раз. О том, что Радзянского могут убрать, он только подумал. Зачем хозяину устранять человека, который не посвящен практически ни во что? И о себе подумал: вот его-то могли ликвидировать в любой момент, поскольку он лично связан с боссом. Поэтому решил не рыпаться, а продолжить беспрекословно выполнять указания хозяина. В голове промелькнула беспомощно-удручающая мысль: «Продаю друга...» Но не продал бы, если бы знал, чем все это может закончиться. Он ни сном ни духом не ведал ни о какой девушке, точнее, не знал о комбинации с ней, поскольку о девушке слышал не раз – и в этом, казалось бы, противоречии и крылась угроза, в ней скрывалось ядро всего коварного плана Василия Ефимовича Шерстнева.

– Наш друг Руслан чувствует себя нормально. – Левин решил отвечать не односложно, поскольку хозяин всегда желал слышать обстоятельные ответы даже на простые вопросы, ответил, не выделяя слова «наш» и не прибавляя к нему «с вами».

Настроение у Бориса было паршивым, ему хотелось встать и уйти, нагрубив напоследок боссу и наплевав на собственную безопасность.

– Если честно, – добавил он, – я видел Руслана только мельком, сделал вид, что беседую с ним. Перед Левой сделал.

– А ты не кори себя, Боренька. – Шерстнев довольно точно угадал настроение собеседника, по привычке обращаясь к нему ласково.

– Я не корю... Просто я устал.

– На том свете отдохнешь, – коротко хохотнул хозяин. – Шучу, шучу.

Василий Ефимович едва ли не переполз через стол, чтобы потрепать собеседника по плечу. Левина чуть ли не передернуло: ему показалось, что старый спрут потянулся для того, чтобы вцепиться ему в шею и придушить.

– Молодец, молодец! – Шерстнев вполз обратно в кресло. Когда он продолжил, Левину показалось, что восклицание босса можно приписать в его же заслугу. – Я люблю хитроумные комбинации. А тут такой случай подвернулся... Я очень быстро понял, как заставить Радзянского довести дело до конца. Ежели хочешь еще кофе...

Борис перебил его взмахом руки.

– Нет, спасибо. – После паузы спросил: – Я еще нужен?

Хозяин, задумавшись, покачал головой:

– Думаю, нет. Советую тебе отдохнуть где-нибудь – недельки две-три. Хотя бы у меня на даче – лучшего места не найдешь. – Он пододвинул к собеседнику сотовый телефон. – Связь со мной будешь держать по этому телефону. А свой сдай, – он слегка повысил голос.

– Для чего? – спросил Борис. Но свой мобильник послушно вынул из кармана.

– Для того, друг, чтобы ты случайно не ответил на звонок Радзянского. Сам можешь звонить куда угодно – только не Леве, понятно?

– Если я скажу «да», вы мне не поверите.

Василий Ефимович с минуту испытывал собеседника суровым взглядом, после чего довольно неожиданно мягко изрек:

– Да мне все равно – веришь ты или нет. Главное – держи рот на замке и выполняй приказы.

Он замолчал. А Левин, бросая на него короткие взгляды, ловил себя на мысли, что в голове этого старикана пусто, как в черепе неандертальца. Однако черепная коробка хозяина варила как хороший казан, он действительно был мастером высшего класса, он даже не изобретал, а буквально рожал хитроумные комбинации, способен был вычислить ошибку на ранней стадии операции или даже во время проработки всех деталей и найти новое решение, отчего задача порой усложнялась, но смотрелась по-настоящему красивой.

Даже выйдя на пенсию, старик не мог избавиться от своего пристрастия, которое поначалу виделось для него пагубным, словно наркотик. Порой с ним советовались рулевые Первого главка, но к работе не привлекали. Ему казалось, что поступают с ним несправедливо, просто пользуются. Он сравнивал себя со старым добрым игровым автоматом, который пылится в углу, с завистью взирая на более современные игровые приставки, зная, что в основной зал ему не попасть никогда; иногда только кто-то подходил, совал в исцарапанную щель жетон и больно жал на скрипучие кнопки управления.

Шерстнев прервал молчание, послав на Левина усталый взгляд:

– Боря, ты сегодня даже не спросил о моем здоровье.

– Что? – Гость приподнял брови. До него не сразу дошел смысл сказанного, ему показалось, что он ослышался, хотя ничего особенного в вопросе хозяина не прозвучало.

Василий Ефимович терпеливо повторил:

– Я спрашиваю, чего о здоровье не справился?

«Не прикидывайся-ка ты рязанским мужичком». Борис пожал плечами, смекая, действительно осведомиться или нет. Старик спросил не просто так, а для того, чтобы дожать собеседника, заставить отвечать даже на те вопросы, на которые можно только пожать плечами или вовсе проигнорировать их. Он унижал собеседника. Что ж, думал Левин, наверное, он имеет на это право. Борис чувствовал себя никчемным человеком, благо было с кем себя сравнивать – с Львом Радзянским, который действительно работал, рисковал, тогда как сам Левин только делал вид, что трудится и рискует. И получает за это деньги. Но не он сам определял себе место.

Шерстнев правильно угадал, что не дождется ответа. Кряхтя, он снова склонился, взял со стола тонкую пластинку пастилы и бросил ее в рот.

– Значит, мы с тобой договорились, Боря. – Шерстнев указал высохшим пальцем на телефон, оставленный Левиным на столе. – Другу своему не звони – это раз. Второе – мотай на мою дачу, ключи сейчас получишь. Сразу не торопись – вали дней через пять-шесть.

– Там никого нет?

– Не будет. Внуку скажу, чтобы туда ни ногой. Повадился, стервец, девок на мою дачу водить. Он тебе все и покажет. Да, – спохватился Шерстнев, – у меня там собака, будешь ее кормить.

• Предыдущая
• 39/78
• Следующая