Царь горы - Панов Вадим Юрьевич - Страница 56
- Предыдущая
- 56/85
- Следующая
Но она ненавидела холод.
Еще в детстве у Клаудии обнаружились выдающиеся способности к прорицанию. Ее видения, и бессознательные, и вызванные специальными обрядами магии Крови, поражали точностью. Благодаря советам дочери Александр сумел избежать многих ошибок, обеспечил устойчивое положение клану, а вампиры наградили девушку именем Хандаларна – Глаза Спящего. Такого уважения не смог заслужить ни один прорицатель в истории Масан.
Но холод, проклятый холод рвал Клаудию на части.
Она жила с ним, но не могла его терпеть. Она была похожа на рыбу, желающую вырваться на воздух.
И она искала способ избавиться от него.
От льда в душе.
От льда в крови.
Чуды, хваны, люды, концы, челы… чаще всего челы. Мужчины, чьи тела казались холодной принцессе огненными. Их прикосновения обжигали огнем. Их любовь горячила тело. Их страсть вонзалась в ледяную душу раскаленной стрелой.
Интрижки принцессы Бруджа заставляли стискивать зубы верных традициям масанов. Отдаваться пище? Что может быть позорнее? Тем более для дочери вождя? Но презрение боролось в их сердцах с уважением. И Глазами Спящего Клаудию называли все-таки чаще, чем Римской Шлюхой. О ней рассказывали скабрезные истории и уважительно – по-настоящему уважительно! – кланялись при встрече.
Женщина – позор. Женщина – величие.
А Клаудия просто пыталась согреться…
Она горела в огне, но не находила в нем тепла. Запретная страсть не приносила успокоения. Костры умирали, и возвращался жестокий холод. Ледяной панцирь выдерживал удары, но не поддавался, трещал под напором страсти, но продолжал сдавливать сердце.
Проклятый холод давил на хрупкие плечи принцессы…
До тех пор, пока она не встретила Захара, епископа Треми. Масана, которого даже нью-йоркские Луминары, привыкшие к выходкам Бориса, называли зверем.
Клаудия знала, что ему, как и любому Треми, нельзя верить. Клаудия знала, что он хитер и безжалостен. Клаудия знала, что он сын предателя, приведшего семью Масан к Расколу.
Но только Захару удалось согреть ее душу.
– Приготовить вам кофе, госпожа?
– Нет.
– Сок? Чай?
– Нет.
Пьеро, слуга, замолчал, не сводя глаз с кутающейся в халат девушки. В его глазах читался немой вопрос: «ну и чего ты вышла в гостиную в такую рань?» Обитатели виллы ложились спать на рассвете и просыпались, как правило, во второй половине дня. Пьеро, закончивший все дела, как раз собирался отдохнуть, и вот – пожалуйста, Шлюхе взбрело в голову выкатиться в гостиную.
– Барон Александр в кабинете. Епископ Адриано и епископ Джакомо в своих комнатах.
«Братья остались ночевать…» Клаудия улыбнулась. Впрочем, вряд ли отец забыл об осторожности. Учитывая, сколько верных воинов находится на вилле, у Адриано и Джакомо нет ни единого шанса нанести удар в спину. За наследниками тщательно следят и убьют, стоит им лишь пальцем шевельнуть.
«Но он оставил в доме обоих?»
Хочет посмотреть, кто лучше проявит себя? Нет. Клаудия прекрасно знала отца и понимала, что барон не доверит Адриано и Джакомо серьезных задач. Бруджа все сделает сам. Сам рассчитает, сам приготовит, сам ударит. А локальные операции можно поручить обычным епископам, тому же Руссо. В клане достаточно хороших командиров, мечтающих выслужиться перед суровым бароном.
«Нет, дело в другом… Он хочет их стравить».
Клаудия не любила братьев. Не любила, и все. А вот они – напротив, не видя в сестре соперника, относились к ней гораздо доброжелательнее, чем друг к другу. Шутили, помогали, советовали, но – свысока. Ей всегда давали понять, что она стоит ниже. Откуда же взяться любви? Еще месяц назад она бы порадовалась их неприятностям. Сейчас девушке стало грустно.
Почему? Возможно, причиной стал дурной сон, заставивший прорицательницу покинуть постель и выйти в гостиную. Плохой сон, невнятный, но страшный.
– Пьеро, приготовьте мне бокал горячего вина и можете идти отдыхать. Я хочу побыть одна.
– Слушаюсь, госпожа.
Слуга вернулся минут через пять, искоса посмотрел на сидящую у разожженного камина девушку, но подавать голос не решился, молча поставил на столик поднос с большим бокалом горячего вина и удалился, тщательно прикрыв за собой дверь.
Жизнь масанов требует крови. Магия масанов требует крови. В ней таинство. В ней сила. В ней власть.
– Двенадцать, тринадцать… – Клаудия считала падающие в огонь капли крови. – Шестнадцать, семнадцать…
В магии крови существует несколько способов вхождения в транс Прорицания. Ритуальные заклинания, обращенные к духам крови, древние формулы, требующие четкого воспроизведения и хорошей дикции, сложные техники с принесением жертв… В подземном кабинете Клаудии находилось все необходимое для работы, но сейчас девушка решила воспользоваться не самым любимым прорицателями арканом «Кровь на огне».
– Двадцать, двадцать один!
Рана стала затягиваться, кровь больше не капала, но Клаудия не вынимала руку из огня. Волоски и лак с ногтей давно сгорели, ухоженная кожа обугливалась, на ней появлялись уродливые ожоги, но боли не было. Пока не было.
Девушка закрыла глаза.
Не было огня, не было жгучей боли. Не было горящей руки, и ее самой не было. Не было ничего, кроме образов, помешавших ей спать. Неясных следов, становящихся все более и более зримыми, все более и более точными.
– Бран далак хари. Кунзар мосэр масар-куд.
Формулы слетали с губ, но Клаудия не слышала их. Она изучала рожденные кровавыми словами картины. Несмотря на использование одного из самых тяжелых арканов, полотно будущего все равно осталось расплывчатым. Какая-то сила не позволяла Глазам Спящего точно увидеть грядущее, какая-то сила скрывала правду, но даже сквозь завесу девушка почувствовала глухую тоску. Опасность увидел не ясный ум предсказательницы – ее ощутили чувства. Они не могли точно сказать, что будет, но кричали: «Берегись!»
– Сазыр унар хари. Сазыр…
Картинка распалась. Образы ушли. Девушка вытащила руку из пламени, быстро отошла от камина и в два глотка осушила огромный бокал еще теплого вина. Она торопилась заглушить боль, которая скрутила ее уже в следующий момент. Дикая, резкая боль. Страшно обожженная рука заставила Клаудию согнуться и до крови закусить губу.
«Главное, не потерять сознание!»
Она не хотела звать на помощь слуг, не желала показывать слабость. Заставила себя выпрямиться, вытерла выступившие на глазах слезы и медленно – специально медленно! – направилась в подвал, к камерам с пленными, к чужой крови, к самому лучшему средству от боли.
– Слова не забыл, Цицерон? – насмешливо поинтересовался оператор.
– Меня зовут Копыто, – с достоинством ответил уйбуй. – А мои предки создавали кэш-цивилизацию.
Несколько секунд шас оторопело разглядывал вставшего в позу дикаря, после чего отвернулся и принялся ковыряться в камере. Изредка сквозь невнятное бормотание до Копыто долетали отдельные слова: «Выучили!», «На шею сядут» и «Грамотные стали!», но уйбуй не обращал на них внимания. Он репетировал.
Несмотря на подозрительное отсутствие главных идеологов, проект «Кэш-цивилизация» активно развивался в заданном направлении. Комиссия, возглавляемая неутомимым Юсуром Томба, принялась намекать Зеленому Дому, что неплохо было бы оказать несчастной семье финансовую помощь. Речь шла о некоторых льготах по налогообложению. В казначействе Ее величества королевы Всеславы к подобным намекам отнеслись без должного энтузиазма, а потому шасы решили добавить несколько штрихов, призванных укрепить обывателей во мнении, что бедным дикарям надо помочь, а кто помогать не желает, тот, по сути, шовинист, бессердечный зверь и вообще пособник чудов. Опытные журналисты новую линию добавили без особых проблем, а для усиления эффекта Юсур решил устроить еще один публичный митинг в Южном Форте.
- Предыдущая
- 56/85
- Следующая
