Куколка Последней Надежды - Панов Вадим Юрьевич - Страница 46

• Предыдущая
• 46/79
• Следующая

– Сейчас он его укусит…

Но так далеко мужество оливкового монстра не простиралось.

Какие именно навыки и умения вложил неизвестный мастер в Громовержца, так и осталось загадкой, но что особенно удалось производителю, так это инстинкт самосохранения. С этим качеством у Грэмми все было в порядке, даже с перебором. Оливковая молния проскочила между длинными ногами Лунатика, стремительно достигла противоположной стороны ринга, выскочила с него и юркнула в толпу.

– Лови!!

Среди публики возникло легкое оживление. Помощники маршала-распорядителя бросились за шустрым големом, но Грэмми оказался проворнее. Ведомый отчаянным страхом, он, под веселое улюлюканье публики, некоторое время метался по коридорам «Олимпийского», а затем, зажатый подскочившими рыцарями, выбросился в окно.

– Проклятье!!

– Разбился?

– К сожалению, нет.

Помощники маршала-распорядителя проводили взглядами улепетывающего в сторону жилых домов Грэмми.

– Сколько в нем магической энергии?

– Где-то на неделю, – робко сообщил подошедший Контейнер.

Гуго де Лаэрт сжал губы.

– Это нечестно, – попытался храбриться Копыто. – Лунатик его напугал. Это не по правилам.

– Все видели, что Баррага колдовал против нашего голема, – добавил Иголка. – Этим навам верить нельзя.

– С соревнований снять, – медленно, поскольку скулы свело от бешенства, произнес Гуго. – Наложить штраф, запретить участвовать в следующем Турнире… Не только им, но всем Красным Шапкам.

– Ну это уж круто… – начал было Копыто.

– А если ваш ублюдок попадет в руки челов, мы вас повесим.

Копыто замер с открытым ртом. Только теперь до него дошел весь ужас произошедшего: голем вырвался в город!

– Вызовите Службу утилизации, – пискнул Иголка.

– Мне плевать, кого вы вызовете! – рявкнул Гуго. – Марш отсюда, кретины! Ищите своего урода, где хотите!!

Красные Шапки опрометью бросились на улицу.

Чествование Екатерины Федоровны Хвостовой прошло необычайно тепло. Даже несмотря на то, что приглашали только желающих, в зале было полным-полно народу – авторитет старого врача был высок, и люди с удовольствием пришли выразить ей свое уважение. Студенты и преподаватели, врачи и пациенты, доктора наук и академики. Кресло, в котором сидела старуха, было завалено цветами, а проникновенные слова вызывали овации зала и слезы у виновницы торжества. Екатерина Федоровна была живой легендой русской медицинской школы, легендой братства Целителей, и ее юбилей стал праздником.

А какой же праздник без скандала?

– Я ничего не пропустил? – шепотом спросил Кабаридзе, осторожно прикрывая за собой дверь.

Реваз Ираклиевич появился последним, уже после того, как хозяин кабинета, вальяжный, пахнущий дорогим парфюмом профессор Исаченко, приступил к своей речи.

– Наконец-то собрались все, кого мы ожидали, – кисло прокомментировал Исаченко появление Кабаридзе.

– Рома, извини, – развел руками Реваз Ираклиевич и опустился на стул рядом с Володей Куриловым, педиатром из Морозовской больницы.

– Ты ничего не пропустил, старик, – пробормотал тот. – Рома едва начал: только пару слов и сказал.

– По какому поводу собрались?

В зале Кабаридзе произнес короткую речь, посвященную научным достижениям Екатерины Федоровны, вручил ей огромный букет от Центра Бакулева и еще один, не менее огромный, лично от себя, пообщался со старыми знакомыми и уже собрался покинуть академию, когда ему сообщили, что Роман Исаченко собирает Целителей в своем кабинете. Для чего – осталось тайной.

– А тебе не говорили? – удивился Володя.

– Друзья! – нахмурился Исаченко.

Курилов тут же замолчал.

– Теперь я могу продолжить?

– Теперь – да, – подала голос Екатерина Федоровна. – Мы слушаем.

Исаченко откашлялся.

– Друзья, я не хочу и не буду перечислять законы братства Целителей. Я скажу больше – это не законы. Это наши принципы. Не устав и не кодекс – суть нашей жизни. Именно они делают нас Целителями, они, а не наше мастерство, как может кто-нибудь подумать. Мы знаем, что среди челов… Извините. Мы знаем, что среди людей были и есть хорошие врачи, великолепные врачи, чей талант не уступает нашему. Мы относимся к ним с уважением, мы всегда подадим им руку и поможем советом. Мы не откажем, но мы – другие. Мы – Целители. И мы должны об этом помнить. То, что происходит сейчас, подрывает принципы. Разрушает важнейшие этические нормы, являющиеся сутью нашего общества, и в конечном счете приведет к упадку братства.

– Не слишком ли далеко ты смотришь? – В задавшем вопрос враче Реваз узнал Георгия Качинского, Целителя из Санкт-Петербурга. – В конце концов, ничего страшного не произошло. Пока.

– Я смотрю на происходящее так, как привык смотреть, – жестко ответил Исаченко. – Так, как требуют мои принципы. И я абсолютно уверен в том, что говорю: мы не можем равнодушно взирать на то, как рушатся устои братства!

– А они рушатся?

Роман осекся и несколько мгновений недоуменно смотрел на Екатерину Федоровну, он явно не ожидал от старухи такой реплики.

– Что вы имеете в виду?

– Устои рушатся?

– Да.

– Тогда какие же это устои? – Екатерина Федоровна пожевала губами, но никто не смел перебить самого старого участника собрания. – Что это за принципы, которые так легко разрушить?

– Любые принципы очень легко разрушить, – усмехнулся Исаченко. – Они ценны именно до тех пор, пока соблюдаются. Только тогда в них есть смысл.

– Любые принципы ценны тогда, когда в них есть смысл! – громко произнесла старуха. – В наших принципах есть смысл?

Среди Целителей пробежал тихий ропот.

– Я не ожидал услышать от вас такое, Екатерина Федоровна, – пробормотал Исаченко. – Ваши слова только подтверждают…

– Они ничего не подтверждают, – отрезала старуха. – Ты сказал много хороших и правильных слов о нас, о братстве и о принципах. Но прежде чем мы приступим к дальнейшему обсуждению, я хочу услышать ответ на свой вопрос.

– На какой? – сдался Исаченко.

– В чем смысл принципов братства?

– Мы лечим людей, – пожал плечами Роман.

– Это делает любой врач, – буркнул Реваз.

– Но мы делаем это лучше, – заметил Качинский.

– Лучше всех это делают эрлийцы, – махнула рукой Екатерина Федоровна.

– Мы не хуже!

– Но и не лучше, – улыбнулась старуха. – Ты говорил, что некоторые челы из Тайного Города не уступят нам в мастерстве врачевания. Ты говорил, что мы другие, так чем мы отличаемся?

– Нашими правилами!

– Но в чем их смысл? Ты пытаешься обвинить Олесю, а сам не в состоянии внятно объяснить, что она нарушила.

– Олесю обвиняют? – встрепенулся Реваз, но на него не обратили внимания.

– Олеся нарушила древние принципы Целителей! Этого достаточно!

– Для чего? – устало поинтересовалась Екатерина Федоровна.

– Чтобы изгнать ее из братства.

– Да что здесь происходит?

Реваз схватил Володю за плечо, но тот, увлеченный перепалкой, лишь отмахнулся.

– Слушай!

– Изгнать из братства? – Старуха покачала головой. – Но объясни мне, Рома, чем она, изгнанная, будет отличаться от нас?

– Она сможет вести себя так, как захочет, – процедил Исаченко. – Не позорить Целителей и не подчиняться нашим правилам.

– Каким правилам?

– Мы против насилия.

– Мы не общаемся с воинами, – добавил Володя.

– Мы не лечим раны, – вставил Качинский.

– Но в чем смысл этих правил? – с грустью спросила Екатерина Федоровна.

– Они делают нас Целителями.

На глазах старухи выступили слезы.

– В чем их смысл, Целители?

– Мы отрицаем войну, – тихо произнес Кабаридзе. – Войну и насилие в любых проявлениях. Мы боремся за жизнь и отрицаем тех, для кого жизнь не является главной ценностью.

• Предыдущая
• 46/79
• Следующая