Зимнее пламя - Беверли Джо - Страница 38

• Предыдущая
• 38/65
• Следующая

— Вы не сможете выйти замуж за мужчину, если он этого не хочет.

Мисс Миддлтон по-прежнему не спускала глаз со своей жертвы.

— Неужели?

Дженива не знала, движет ли ею беспокойство за Эшарта или за эту молодую женщину, но она чувствовала необходимость предостеречь ее.

— Послушайте, неразумно выходить замуж за человека, который этого не хочет, вы рискуете вызвать его недовольство.

Дамарис нахмурилась. Прислушивалась ли она и понимала ли то, что пыталась сказать ей Дженива?

— Мужчины иногда бывают очень глупы.

— Конечно, но и женщины тоже, взять хотя бы леди Бут Керью.

Кошачьи глаза загорелись.

— Тщеславная безмозглая особа!

— Совершенно верно. Заставить Эшарта жениться — если это вообще возможно — все равно что запереть себя в клетку с голодным волком.

Глаза Дамарис расширились, но, вероятно, совсем не от страха. К сожалению, Дженива понимала ее. Здравый смысл убеждал ее саму держаться как можно дальше от Эшарта, но вряд ли это имело значение.

Первая пара мужчин, пиливших бревно, отступила, вытирая пот, и предложила другим заменить их. Эш тотчас взялся за пилу. Дженива увидела, как лейтенант Ормсби хотел ухватиться за другую ручку, но лорд Родгар сам занял его место.

— Как насчет нерастраченных сил? — поинтересовался.

— Титулы должны придать нам силы.

Пила с визгом врезалась в дерево. Принимая во внимание семейную распрю, это могло бы стать состязанием, но в данной работе это оказалось невозможным; им приходилось точно согласовывать свои движения.

Дженива молила Бога, чтобы Эш усвоил урок, хотя весьма в этом сомневалась. Заброшенный нерадивыми родителями, воспитанный ожесточившейся бабкой, избалованный титулом и богатством, он мог оказаться настоящим возбудителем вражды.

Лейтенант Ормсби потребовал своей очереди, брошенный им на Дамарис Миддлтон взгляд отчетливо говорил, что ему хочется произвести на нее впечатление. Такой красивый мужчина — и все же его дело абсолютно безнадежно, подумала Дженива, в ярком сиянии Эша он становился почти незаметным.

Все еще прерывисто дыша, Эшарт возвратился к ней. Дженива вынула из его шейного платка булавку и, повинуясь древнему инстинкту, вытерла платком пот с его лба. Она убеждала себя, что пытается удержать мисс Миддлтон от ошибки, но на самом деле подчинялась силе, такой же естественной и непреодолимой, как ураган или приливная морская волна.

Маркиз ответил ей насмешливой улыбкой, от которой у нее подгибались ноги, даже несмотря на то что она отлично знала — это всего лишь притворство. Надев шейный платок, он притянул ее одной рукой к себе и поблагодарил поцелуем.

Джениве потребовалась вся ее сила воли, чтобы не прижаться к нему и не потребовать того поцелуя, который она жаждала получить.

— По-моему, вы должны мне уже восемь гиней.

— И вы все еще испытываете нужду, не так ли?

Маркиз отошел, чтобы помочь обвязать и погрузить бревно на ожидавшую повозку, а Дженива продолжала смотреть на него, не задумываясь о том, что увидят другие на ее лице.

Прелесть их фальшивой помолвки заключалась в том, что она могла себе позволить впиваться глазами в эту картину, наблюдая, как он играет мускулами и показывает свою силу, напоминая великолепного зверя.

Чтобы образумиться, она отвела глаза и посмотрела на улыбающихся лесорубов. Их забавляло происходящее, но в их смехе не было недоброжелательности. В Библии говорилось, что о дереве судят по плоду, который оно приносит, с чем Дженива всегда была согласна. На флоте вы легко можете судить о капитане по его кораблю. Судя по земле, слугам и арендаторам, маркиз Родгар был хорошим хозяином.

А маркиз Эшарт?

Когда бревно погрузили на повозку, по рукам вспотевших джентльменов пошел наполненный до краев кувшин с узким горлом. Эш, откинув назад голову, пил с удовольствием, и было видно, как на его горле сокращаются сильные мышцы.

Кувшин добрался до лесорубов, которые, сделав по щедрому глотку, закричали: «Благослови вас Бог, добрые джентльмены, веселящиеся на святках!» Забравшись на повозку и захватив с собой кувшин, они повезли бревно к дому.

Мужчины начали собирать свою одежду, и, когда Эш подошел к ней, Дженива вернула ему камзол и перчатки, а заодно задала вопрос, давно мучивший ее:

— Разве вам не надо в Рождество находиться в собственном имении?

— Моя бабушка позаботится обо всем.

— Вы не отвечаете на мой вопрос.

Эшарт мгновенно принял вид настоящего маркиза.

— Потому что это неуместный вопрос.

— И все равно ответьте.

Он с удивлением покачал головой, но Джениву это не смутило. В их новом мире он не был маркизом и ничем не отличался от молодых флотских офицеров, с которыми она дружила.

— Моя бабушка живет только работой по имению. Если бы я стал вмешиваться, она бы зачахла.

— Но как это получилось?

Словно делая уступку душевнобольному, маркиз пояснил:

— Она вышла замуж за моего деда шестьдесят лет назад, мисс Смит. С тех пор вся ее жизнь — это Чейнинтс. Дед мало интересовался делами имения, он был солдатом и придворным. Мои дядя и отец тоже не заботились о своей собственности, довольствуясь доходами, которые от них получали.

— Ваша бабушка вырастила сыновей. Она могла бы научить их что-то делать.

— Вы никогда не соблюдаете никаких границ? Она не отступила:

— С друзьями — никогда.

Что-то — недовольство? — промелькнуло в его глазах, и он отвернулся.

— Нас вооружили ножами и корзинами.

Понимая, что наговорила лишнего, Дженива поплелась за корзиной. Когда она вернулась, то увидела рядом с собой Эша с садовым ножом в руках.

— Не знаю, как воспитывали моего дядю, — сказал он, — но мой отец никогда не думал, что унаследует титул. Его уделом стала армия. — Маркиз помолчал. — Мне было всего восемь, когда отец умер, и слава Богу, что бабушка сумела управиться с моим наследством.

Но кажется, вдовствующая леди Эшарт отнюдь не стремилась вырастить из Эша замену себе, как, впрочем, и из своих сыновей. Подумав об этом, Дженива осторожно спросила:

— Разве она не устала от трудов? Ей, должно быть, не меньше лет, чем Талии…

— Она живет этим. О каких невероятных вещах вы сейчас думаете, Дженива Смит?

Она вынужденно призналась:

— Пора бы вам освободить ее от трудов.

Она приготовилась к тому, что он рассердится и прогонит ее, но маркиз только отвернулся, и она услышала, как он прошептал:

— Знали бы вы, каково это — отнять у нее жизнь…

Она все лучше понимала его, и ее понимание росло весь этот день. Ей вдруг захотелось обнять его, захотелось сесть и поговорить с ним обо всем. Ей хотелось…

Голос леди Аррадейл врезался в ее мысли, как кинжал в шелк:

— А где же зеленые ветки?

Дженива растерянно оглянулась, голова ее кружилась, словно она слишком долго пробыла на солнце. У всех дам имелись корзины, а у всех мужчин — ножи.

Отчего-то у нее мелькнула смутная мысль, что вооруженные мужчины опасны, однако она не могла допустить, что опасность грозит Эшу. Если бы было возможно, она бы завернула его во фланель и никогда не позволила ему подвергать себя риску.

Боже, она сошла с ума!

Люди разбрелись по лесу, срезая длинные побеги плюща и ветки остролиста. Дженива делала то же самое, но чувствовала какую-то отрешенность, как будто ее лихорадило. Эш шутил, поддразнивал ее и флиртовал, словно находился среди друзей.

Всем хотелось поскорее добраться до омелы, но леди Аррадейл была неумолима, никакой омелы, пока повозка не заполнится.

— Вот теперь, — разрешила она, — мы можем пойти в сад. Раздались радостные крики, и кто-то запел песню об омеле:

Хей, хоу, за омелой Мы идем в зеленый лес…

— Будьте осторожны, — предупредил Эш, когда песня замолкла, — омела может погубить даже непобедимых героев.

Небольшими веселыми группами они выходили из леса. Вдалеке возвышался дом, и им предстояло обогнуть его, чтобы попасть в сад.

Дженива и Эш шли вместе с лордом Родгаром, Дамарис Миддлтон и не терявшим надежды лейтенантом Ормсби. Дженива снова оказалась между двумя маркизами. Расстроенное воображение по-прежнему возбуждало в ней предчувствие опасности, но она подумала, что, вероятно, причиной тому — сгущающиеся сумерки.

• Предыдущая
• 38/65
• Следующая