Спроси у Ясеня - Скаландис Ант - Страница 99
- Предыдущая
- 99/125
- Следующая
Да, на Лубянке знали, что Причастные не убивают, но после случая с Курдюмовым, а Григорьев был в курсе той истории, формулировка неписаного закона звучала несколько иначе: "Причастные, как правило, не убивают". Замечательное русское выражение – "как правило". Кажется, Горбачев очень любил его. А Верба так и сказала:
– Ты знаешь, паскуда, мы, как правило, никого не убиваем.
После этой фразы она сделала внушительную паузу, которой вполне хватило бы на удовлетворение основных естественных потребностей, а потом продолжила:
– Твоя поганая жизнь мне не нужна. Шайтан раскололся, и мы все про тебя знаем. Но мне нужен не ты, а Седой.
– Кто? – хрипло спросил Григорьев.
– Не прикидывайся идиотом, генерал. И передай Седому, что я все равно до него доберусь. Лучше бы ты помог мне в этом. Если же я найду Седого сама, а ты будешь еще жив, я тебя подвешу за яйца вот на этой площади, вместо бывшего памятника Железному Феликсу. Понял, ублюдок? Бывай здоров! И не забудь позвонить Седому.
Блеф был слишком грубым, особенно про Шайтана. Шайтан не мог расколоться: он ничего не знал о Григорьеве. Ничего.
Старый контрразведчик гордился своей тонко выстроенной комбинацией. Подробную инструкцию для Золтана по устранению Малина передавал Шайтану со вкусом подобранный связной. Бывший сотрудник "девятки", а ныне заурядный киллер, он должен был в разговоре с Шайтаном сослаться на Высокого Шефа. К сожалению, Григорьев не знал, кто это, но, по агентурным сведениям, авторитет так называемого Высокого Шефа был непререкаем среди новых лидеров преступного мира. Связного отправляли к Шайтану как бы для "проверки на вшивость", и Шайтан должен был сам убить его. Таким представлялся идеальный вариант, и он сработал. Вот чем гордился старый генерал. Так что Шайтан ничего не мог знать о Григорьеве. Врет Лозова.
И про Железного Феликса тоже чересчур. Тем более, что не вяжется с первым утверждением о его поганой жизни. Но Григорьев все-таки позвонил Седому.
– Успокойся, старик, – сказал тот. – Эта девица размахивает моей кличкой уже тринадцать лет, но совершенно не представляет, кто я такой и где меня искать.
И он рассмеялся, почти как Фантомас. Потом продолжил:
– Ты ее боишься, старик, я чувствую. Ты боишься, что она убьет тебя?
– Боюсь, – ответил Григорьев. – и еще боюсь укола, после которого расскажу все.
– А вот этого, старик, ты допустить не имеешь права, – сказал Седой ласково. – Яд всегда при тебе? Помни, от яда умирать легче. А девчонка тебя пытать не станет, да и не убьет она тебя. Не убьет. Слышишь?
– Я жить хочу, – жалобно заныл Григорьев.
– Так и живи пока, – разрешил Седой. – Жизнь у тебя интересная. Не соскучишься. Правда, нервная – это да. Но по ночам все-таки можно расслабиться. Хочешь, порнушку новую пришлю? С Илоной Сталлер хочешь?
И Седой положил трубку.
"Откуда он узнал, сволочь, откуда? – мучился Григорьев. – Это не человек – это дьявол!"
– Я пригласил вас, господа, с тем чтобы сообщить пренеприятное известие.
Дедушка говорил не по-русски, и Тополь не взялся бы утверждать, что он цитирует классика по общеизвестному переводу – как-то не доводилось читать Гоголя на английском или смотреть "Ревизора" на Бродвее. Но перевести эту первую фразу иначе у гостей из Москвы не получилось. Тем более, что Дедушка в последнее время любил щегольнуть знанием русской культуры.
"Да, – подумал Тополь, – подобный зачин не случаен. Зачем же он шутит в такое время? Зачем? Ведь не смешно.
– В России зреет заговор против нас, – вот какое известие приподнес Дедушка соратникам после паузы. – Как только погиб Сергей Малин, мне сообщили об этом независимо друг от друга две агентуры. Для продолжения работы мы должны прежде всего с особым вниманием отнестись именно к России. И кажется поэтому логичным выслушать сейчас наших московских представителей…
Внеочередной общий сбор службы ИКС проходил в небольшом польском городке Зелена Гура – центре одного из западных воеводств, известного в прежние времена по ежегодным фестивалям советской песни. Приезжали все поодиночке, никаких встреч у вокзала, никаких автобусов, машины припарковали на платных стоянках, а Татьяна просто бросила взятый в прокате "опель" на окраине, и они все четверо прогулялись пешком по чистым старинным улочкам, мимо ратуши, мимо высокого красивого костела, мимо рынка – к площади в новой части города, где и был арендован небольшой конференц-зал в типично райкомовском сером здании напротив универмага "Центрум".
Их было четверо: Верба, Тополь, Платан и нео-Ясень. При общем количестве участников в сорок восемь человек. Такой небывало представительный состав московской делегации уже сам по себе внес смятение в души собравшихся, а тут еще – бац! "К нам едет ревизор".
Тополь, как умел, успокоил почтенную публику подробным рассказом о последних событиях и результатах расследования. Платан дополнил картину экономическим анализом ситуации. Анализ получился неожиданно бодрый и странно контрастировал с мрачной преамбулой Дедушки. Наверно, на Платана благотворно влияла очередная встреча с землею предков, все-таки его настоящее имя было Стась Плисковский. Может быть, в другом месте он не рискнул бы так рьяно утверждать, что лично контролирует около семидесяти процентов российских банков. Скептически настроенному Тополю цифра эта казалась сильно завышенной.
Верба решила не выступать. А Разгонов, разумеется, был просто представлен всем присутствующим и ответил на несколько вопросов, волновавших в основном тех эмиссаров Базотти, которые давно не выходили на связь с российским филиалом.
Затем наскоро обсудили пяток проблем, затрагивающих интересы других регионов, запоздало спохватившись, почтили минутой молчания троих русских и итальянца Роберто, разработали новую схему связи, сменили все пароли, договорились о переходе в режим повышенной бдительности минимум на полгода и наконец, под занавес печального совещания совсем уж мрачным аккордом прозвучало "увольнение" одного из высших руководителей службы ИКС Хосе Гуардеса. Вопрос о его работе на шесть разведок одновременно обсуждался на предыдущем общем сборе, было проведено тщательное расследование, и теперь Дедушка вынес вердикт: предатель. После чего на запястьях облитого презрением Хосе тут же, при всех защелкнули наручники. "Увольнение" из службы ИКС означало только одно – пожизненное заключение в спецтюрьме. Тополь уже в третий раз был свидетелем этого ритуала, очевидно, позаимствованного Дедушкой из прежней мафиозной жизни, только там предателям прилюдно пускали в лоб пулю, а здесь подавали машину до ближайшего военного аэродрома и – куда-нибудь на Огненную Землю.
Тополь вообще не любил ритуалов, а этот раздражал его особенно. Исполнение приговора – дело сугубо интимное, в чем-то постыдное, и превращать его в шоу – все равно что забраться на стол президиума, спустить штаны и публично приступить к дефекации. Так считал Тополь. И Верба всегда соглашалась с ним, а тут вдруг поднялась, повернулась к залу, благо сидела в первом ряду, и попросила слова. Не у Дедушки попросила, а у собрания. И у бледного, но спокойного Гуардеса, сидевшего в наручниках между двумя конвоирами в традиционной для службы ИКС черной форме без знаков различия. Некоторые в такую минуту полностью теряли контроль над собой, и тогда им делали укол, но разоблаченный агент шести разведок держался с достоинством.
– Хосе, – заговорила Верба нарочито по-испански. – Тебя любила я. И я б хотела быть твоей Кармен. Но жизнь, поверь, я сожалею, диктует нам совсем другой сценарий. Все вывернулось наизнанку. Изменник – ты. И у меня б не дрогнула рука вонзить в тебя кинжал. Но, к сожаленью, внутренний наш кодекс не позволяет убивать людей. И это хорошо. Ты не достоин смерти. Прощай, Хосе!
"Зачем она все это говорит? – недоумевал Тополь. Он вдруг поймал себя на том, что мысленно переводит фразы на русский ритмической прозой и даже пытается зарифмовать их – уж слишком несуразным пафосом проникнуто выступление Вербы.
- Предыдущая
- 99/125
- Следующая
