Иллюзии красного - Солнцева Наталья - Страница 34

• Предыдущая
• 34/110
• Следующая

– Даже в склепах нужны охранники! Может, ты на полставки подсуетишься? – с ухмылкой произнес Вален.

– Прекрати! Он был там, я его видел!

– Кого?

– Фигуру в плаще! Он теперь будет за нами охотиться!

– А ты ему расскажи, что серьгу твой папаша продал знакомому ювелиру. Так что пусть теперь его преследует! – захохотал Вален. – Мы тут ни при чем.

Действительно! Как это ему самому не пришло в голову?! Ник испытал огромное облегчение. У них же нет больше этой серьги! Теперь пусть у Евгения голова болит. Ник немного знал ювелира: мужик ушлый, такого призраком не испугаешь. Тем лучше.

Он расставил иконки на спинке дивана, а одну положил под подушку. Все равно, засыпать было страшно. Ник открыл молитвенник, прочитал указанную священником молитву и попытался уснуть. Беспокойный поверхностный сон не давал желанного отдыха. Посреди ночи Ник проснулся и подумал о том, что призрак приходил в темноте и расправлялся со своими жертвами. Ему захотелось спрятаться, забиться в какое-нибудь укромное местечко, и чтобы все о нем забыли. Там, где была открыта дверь на кухню, в лунном свете ему почудилось белое платье Александры… Весь в поту, Ник вскочил, боясь повернуть голову в ту сторону коридора, несколько раз перекрестился, и на цыпочках прокрался в ванную. Там он и просидел до утра, включив свет и трясясь от страха.

Утром Вален еле уговорил его выйти из ванны и позавтракать. Было слышно, как зубы Ника стучат о край стакана.

– На, выпей, – Вален достал из аптечки успокоительное. – И ложись спать. При свете дня призраки не ходят.

Таблетка подействовала, и Ник, наконец, уснул. Вален же решил еще раз перечитать письма Марго.

Моя дорогая Полина!

Ты, конечно же, проявила незаурядное мужество во всей этой печальной и страшной истории, которую мы, обливаясь слезами и замирая от ужаса, прочитали в твоих длинных и подробных письмах, которых накопилось к нашему приезду из Европы несколько штук.

Известие о трагической и непонятной гибели Мишеля застало нас в Венеции. Ты знаешь, друг мой, как я мечтала побывать в этом романтическом городе, который словно живая картина Ренессанса [16]. Но, как и все, о чем мечтаешь издалека, облекая в блеск и позолоту своего воображения, – вблизи оказывается не совсем таким, как ожидалось.

Бесчисленные каналы, наполненные грязной и мутной водой, пропахли тиной. Фундаменты домов все сырые, так что у Софи вновь начался кашель. Тонкие витые, какие-то мавританские столбики и арки, длинные крытые галереи, дворцы дожей [17] и богатых венецианцев производят впечатление страшной древности. Выщербленные, облупившиеся, – при свете солнца они удручающе запущенны.

Вот ночью, когда по блестящей под луной поверхности канала скользит гондола, в которой целующаяся парочка ни на кого не обращает внимания, а дома в призрачном свете тусклых фонарей напоминают декорации к любовным драмам эпохи Медичи [18], – совсем другое дело. Помнишь, как мы с тобою любили рассматривать лицо прекрасной Симонетты, возлюбленной отважного Джулиано Медичи? Как пытались разгадать тайну их жизни, любви и смерти? Венера и Марс. Красота и доблесть. Женственность и мужество. Как это манит!..

При луне, во мраке ночи, в серебре тусклых лагун, Венеция сказочна. Она сама словно в маске. Отраженные эхом пустынных улиц, звучат решительные шаги кондотьеров [19], которые силою оружия или денег стали титулованными владетелями, окружив себя роскошными дворами, прекрасными дамами, блестящими поэтами и художниками, и, конечно же, любовью, жгучей, как небо Италии.

Площади перед изящными палаццо, гулкие галереи все еще хранят звуки пышных, неистовых карнавалов, где разодетые красавицы венецианки навеки пленяют сердца… Где по узкой улице-канале скользит богато изукрашенная гондола, проплывает под знаменитым Мостом Вздохов, где женщину в золоте и бархате держит за руку мужчина в маске… О, дивные ночи, дивные запахи – воды, апельсинов и пудры, – страстные взгляды сквозь узкие темные прорези масок, серенады под каменными балконами, звезды на черном небе…Ах, Полина, какие чудесные мгновения может дарить нам жизнь!

И в это время романтических грез, вечерних прогулок, когда у Софи появился таинственный кавалер, который следует за нами на определенном расстоянии, и не решается подойти… В эти дни праздной лени и наслаждения, вдруг мы получаем ужасное известие из Москвы. Если бы небо обрушилось на нас, или началось извержение вулкана… и то, кажется, это не застало бы нас так врасплох.

Слезы, слезы и слезы. Мы тут же стали собираться в дорогу. Москва теперь, после смерти Мишеля, всеобщего любимца семьи, никогда уже не будет для нас прежней. Помнишь ли, дорогая Полина, как мы ездили на Москву-реку в санях, по морозу, пили шампанское и закусывали ледяными красными яблоками? Как Мишель на руках выносил нас по очереди из саней, как играли в снежки, как грелись у огромного костра, на котором жарилось медвежье мясо? Как нам с тобой это было дико – когда нам вручили большой красный кусок, истекающий соком и аппетитно пахнущий? И как мы его ели? И как мужик в красной рубахе плясал, и приседал, и подпрыгивал? И как Мишель дал ему денег?

Потом мы накупили горячих пирогов с мясом, капустой и грибами, и поехали домой. В темноте играли в прятки до упаду, после – смех, нескончаемые разговоры о леших и русалках, о таинственных кладах, – у жарко натопленной печи с сине-белыми изразцами. Ведь это никогда, никогда уже не повторится!

Кстати, знаешь ли, что в нашем московском доме, которым, говорят, раньше владел немецкий барон Штейнгель, колдун и масон [20], – есть очень загадочный подвал? По-моему, именно тогда Мишель, которому страшно нравилось пугать нас всех, в особенности сестер и кузин, и рассказал нам историю сего подземелья.

Раньше на месте дома стояла усадьба богатого и странного боярина, приближенного самого Иоанна Грозного. И сей боярин богатства имел неисчислимые, которые прятал в подземелье под своими хоромами. Потом боярин неведомо куда исчез, а богатства так и остались под землею. Но сколько их ни искали, так и не нашли. Слухи ходили, что те сокровища окроплены кровью, и что их охраняют души их бывших владельцев. Нам всем тогда и смешно было, и боязно. Когда Мишель предложил сходить в подвал, никто не решился. Сколько он над нами не подтрунивал, сколько не подзадоривал, охотников идти в страшное подземелье не нашлось.

Николай, старший брат Мишеля, очень внимательно слушал наш разговор, смеяться не стал, и сразу ушел. Лег спать, наверное. А мы тогда почти до самого утра пугались и хихикали. С тех пор, между прочим, мне стали слышаться иногда какие-то шаги в подвале. Моя комната расположена на первом этаже, а пол не очень толстый. Правда, случалось это очень редко. Я даже никому об этом не рассказывала, знала, что только дразнить будут. Наслушалась, мол, француженка русских басен, теперь вот от страха с ума сошла. А мне это было бы очень неприятно. Почему я сейчас об этом вспомнила? Сама не знаю…

Нет больше Мишеля, нет Александры. Как резко может вдруг все перемениться! Мы обсуждали события, которые ты так подробно описала, и не могли поверить. Кстати, никаких рубиновых серег среди фамильных драгоценностей рода Протасовых никогда не было. Это нам растолковала маман Мишеля. Она точно знает. Где он мог их взять? Почему в Лондоне? Все это необъяснимо. Пятно крови, таинственная фигура, страшная смерть Алекс… Как-то не укладывается в голове.

Ну, буду заканчивать на этом. Столько я тебе всякой ерунды написала! Пойду разбирать вещи, помогать барышням. Мы ведь только сегодня утром приехали. Вечером отправляемся на кладбище. А Мишеля сможем теперь увидеть разве что во сне. Не представляю себе его могилу.

• Предыдущая
• 34/110
• Следующая