29 отравленных принцев - Степанова Татьяна Юрьевна - Страница 60

• Предыдущая
• 60/76
• Следующая

– То есть как? – сказал Колосов. – О чем вы, Серафим Николаевич?

– А, наконец-то, снова вспомнили мое имя-отчество. А то все – наемник, продажная шкура… – Симонов печально покачал головой.

Чем больше Катя за ним наблюдала, тем яснее убеждалась, что перед ними – пусть и очень привлекательный внешне, даже обаятельный и неординарный, но все равно – типичнейший хронический алкоголик. Манера речи Симонова, его жесты, мгновенная смена настроений, риторические вопросы, актерские паузы, гримасы – все говорило об этом. Увы, с таким невеселым выводом приходилось считаться. Хотя было отчего-то безумно жаль…

– Серафим Симонов и правда имеет что сказать нашим правоохранительным органам в вашем лице, – изрек Симонов. – И вежливое обращение он ценит. И не дурак он, и не шкура продажная, как некоторые тут думают.

– Да никто не думает, – пылко возразила Катя, решив, что с алкоголиком надо придерживаться в разговоре совершенно иной тактики, – если я вас чем-то обидела невольно – извините. Вы про главный вопрос тут упоминали. Что-то я никак суть не уловлю – женский ум, что поделаешь? Просветите, подскажите – в чем этот главный вопрос заключается?

– В том, очаровательный капитан милиции, что с самого начала вы спросить меня должны были, что я – Симонов Серафим – видел, сидя за одним столом со своим знакомым Максимом Студневым?

– И что же вы такое видели? – недоверчиво хмыкнул Лесоповалов.

– Все. Видел, как дело было.

– Вы видели, что конкретно Студнев ел за тем ужином? – быстро спросил Никита.

– Ели мы с ним одно и то же – жареную баранину. Пили… ну, много чего пили – врать не стану. И за столом, и потом в баре. Но я, как видите, жив. – Студнев выжидательно смотрел на них. – Ну? Не слышу встречного вашего вопроса – почему я жив, а Студнев нет?

– Почему? – эхом откликнулась Катя, решившая во всем пока потакать фигуранту. Колосов раздраженно переглянулся с Лесоповаловым. Они уже начинали терять терпение.

– Потому что к жизни отношусь легко и жадность презираю. А еще потому, что не приучен по чужим тарелкам за столом шарить. Воспитание дворянское, знаете ли, закваска белогвардейская…

– Пожалуйста, объясните толком! – взмолилась Катя.

– Объясняю. Сидели мы в тот вечер за столом долго. Макс Студнев напротив меня сидел – за жизнь мы потрепались, ели одно и то же, кроме… Ведь как на самом-то деле все было? Аврора то, что в меню было, есть не стала, заказала для себя рыбный тажин. Она ведь продвинутая у нас – мяса не ест, сладкого не ест, мучного не ест, калории на ноутбуке считает. У самой ноги, как у козы, а все диету выдерживает, пилюли глотает, стерва капризная… Но суть не в этом. Мы все ели фирменное блюдо – барашка, которого Поляков Иван Григорич тут же в зале и готовил для нас. Объедение, доложу я вам, а Аврорка потребовала для себя «чего-нибудь легенького», – Симонов презрительно передразнил певицу. – Ну, спустя какое-то время и принесли ей этот тажин из морепродуктов.

– Кто принес? Кто конкретно подал? – спросил Никита.

– Ну, Ленка Воробьева подала. Она наш стол в тот вечер обслуживала, – нехотя ответил Симонов. – Она и принесла. Только попробовать этот морской наворот кулинарный Аврорке не пришлось. Ей кто-то позвонил по мобильному. Она занервничала сразу, покраснела, побелела и из-за стола с телефоном куда-то сорвалась. Ушла из зала. А звонил ей муж ее бывший – Димон Гусаров. Скандал очередной закатывал.

– И долго Аврора тогда отсутствовала? – спросила Катя.

– Минут двадцать не показывалась.

– А что за столом происходило?

Симонов посмотрел на Катю.

– Что происходило? Еще один своевременный вопрос. Ждал я его, надо признаться, долго. Наконец-то вы его родили. Все, учтите, происходило на моих глазах. Мы сидели, Аврорки не было. Студень все за ней идти порывался, а я его удерживал. Не сделай я этого тогда, может, по-другому сейчас бы все ваше следствие шло. Я ему сказал: «Брось, Макс, не дергайся. Женщина вернется. А мы давай лучше выпьем». Мы выпили, и он закусил рыбным тажином, начал его есть, короче. Сказал, что ничего, вкусно и даже очень. Пошутил еще, что кальмары и гребешки морские – пища для мужиков, потому что это дело ставят активно, потенцию повышают. Мохов Петька рядом с ним сидел – так он засмеялся, что, мол, кому-кому, а уж присутствующим в зале насчет этого поздно волноваться. Он уже хорош был. Там уже все хороши были.

– Студнев много съел? – спросил Колосов.

– Достаточно, – Симонов криво усмехнулся. – Это было единственное блюдо за столом, которое, кроме него, никто не ел.

– И что же произошло дальше? – спросила Катя. Теперь она слушала Симонова с напряженным вниманием. Только вот не знала, как относиться к его словам – верить? Не верить? Если верить – так что же тогда получается?!

– Ну, дальше мы со Студневым в бар перешли, приняли там еще по коктейлю, и… я его не удержал. Рванул он за Авророй. Однако что-то быстро вернулся и с рожей такой, что близко не подходи – убьет. Петьку Мохова послал, когда тот что-то там вякнул насчет перепада секс-давления… Ну, а потом и Аврора вернулась к столу. И тоже с таким личиком, с таким настроением аховым, что весь наш тесный междусобойчик начал сам собой угасать. Аврорка разревелась, истерика у нее началась, все ее начали успокаивать, затем разбегаться стали по домам.

– И Аврора не притрагивалась больше к еде? – спросила Катя.

– Нет. Я же сказал – тусовка наша сразу распалась. Марьяша… Потехина Марья Захаровна как-то еще пыталась наладить все, поправить, но праздник был бесповоротно испорчен.

– А что делал Студнев?

– В баре коньяком накачивался. Потом поехал домой. Когда в машину садился, я к нему вышел. Вижу, он уже того – глаза стеклянные. Я тогда подумал: перебрал Студень здорово. Даже предложил «ангела» из автосервиса вызвать, чтобы его домой доставили. Но он меня послал куда подальше. Злой был, бешеный просто. А потом его вырвало прямо на асфальт. Потом он уехал. И больше я его живым не видел.

Симонов умолк, закурил новую сигарету. Колосов, Катя и Лесоповалов тоже молчали. Наконец Никита сказал:

– Вы нам рассказали действительно любопытную историю. Даже более чем любопытную… Сразу и не переваришь, да… Ну, а как вы сами оцениваете, объясняете то, что вы видели в тот вечер?

– Я так объясняю: не пожадничай Студень, не позарься на кальмаров и креветок в чужой тарелке, был бы он сейчас живехонек. А вы бы сейчас другое дело расследовали – тоже отравление, но с другой потерпевшей.

– Значит, вы убеждены, что на том ужине кто-то хотел отравить не Студнева, а именно Аврору? – осторожно спросила Катя.

– Я рассказал, как было дело, что я видел, – ответил Симонов. – Это ваша, капитан, работа – выводы делать.

– А вы сами… много выпили в тот вечер? – поинтересовалась Катя.

– Бочку, устраивает? Но был способен отличать сокола от цапли, – Симонов покачал головой, – и этот номер со мной – дохлый, милая девушка. Не показалось мне все это по пьянке, ясно? Не показалось. Можете у Мохова спросить – он тоже все видел, подтвердит. Если захочет, конечно.

– Значит, может и не захотеть? – не отставала Катя. – А почему?

– Потому что чужая душа – потемки. Вы это знаете лучше меня.

– Но вы, по крайней мере, подтвердите эти свои показания в прокуратуре? – спросил Колосов.

Симонов пожал плечами:

– Что именно?

– То, что тажин принесла Авроре – то есть гражданке Ветлугиной – именно официантка Елена Воробьева?

– Вот что, парень, кто ты там по званию – капитан, майор, – Симонов погасил сигарету, раздавил ее в пепельнице, – вот что я тебе еще скажу, а ты крепко запомни, в протоколе запиши, в компьютер внеси персональный. Воробьева Ленка обслуживала нас всех. Всем все подавала, в рюмки наливала. Мне соус к баранине подала, Мохову, Потехиной Марьяшке, Анфиске – всем. И мы все живы-здоровы. А тот тажин рыбный готовили повара. А среди них есть один умелец, знаток магрибской кухни – некий Лева Сайко. Вы с ним, простите за нескромный вопрос, уже беседовали?

• Предыдущая
• 60/76
• Следующая