29 отравленных принцев - Степанова Татьяна Юрьевна - Страница 64
- Предыдущая
- 64/76
- Следующая
И Анфиса в компании Лесоповалова постепенно успокоилась, оттаяла. На вопросы отвечала сосредоточенно, явно стараясь хоть как-то помочь. Увы, рассказ ее был короток. Да, Петр Мохов говорил, что приглашен на презентацию в «Расёмон», да, он не раз упоминал, что там будут предлагать на пробу блюда из фугу. Могло быть известно о презентации в ресторане «Аль-Магриб»? Конечно, могло, Мохов этого не скрывал. Они и сами могли узнать без него через Интернет, Сайко вон тоже явился на презентацию. Прямо на плохое самочувствие Мохов, по словам Анфисы, не жаловался, но выглядел очень неважно. О каких-либо встречах перед презентацией не упоминал.
– Он вообще ничего мне не говорил, только огрызался – отстань да отстань, – печально рассказывала Анфиса, – я тогда даже рассердилась на него, а теперь казню себя – если он уже был отравлен, конечно, ему было не до чего.
Не успела она произнести эту фразу, как из ЭКУ позвонил Колосов (он спешно выехал на вскрытие) и сообщил, что экспертиза установила в останках Мохова наличие большой дозы таллиума сульфата.
– Патологоанатом говорит, что пропорционально увеличению дозы почти вдвое сокращается период общей интоксикации организма, – сказал он, – а это значит, что Мохов был отравлен не за шесть часов до гибели, а всего за час-два. Яд он мог получить непосредственно перед поездкой в ресторан на презентацию. Возможно, на этом и строился расчет убийцы – причиной смерти все сочтут ядовитую рыбу.
Еще Колосов сказал, чтобы они его в этот вечер не ждали – он вместе с московскими оперативниками и следователем прокуратуры прямо из ЭКУ поедет к Мохову домой и в офис редакции его журнала. Уже получена санкция на осмотр помещений и изъятие всего, что покажется важным для следствия.
– Да, дела плохи, – подытожил Лесоповалов, когда с допросом Анфисы было покончено и она уехала домой. Катя обещала позвонить ей, как только сможет, и хотела было вернуться к себе в пресс-центр и тоже собираться (все-таки поздний вечер был уже на дворе), но замечание Лесоповалова ее задержало.
– Только-только я этого критика кулинарного хотел пощупать – подтвердит или нет показания Симонова, как бац – он коньки откинул. Словно нарочно, – Лесоповалов сокрушенно вздохнул.
– Значит, Костя, вы все же поверили показаниям Симонова? – спросила Катя.
– Честно? Когда слушал, его сидя здесь, – не верил, а вот когда в Склифе на трупешник любовался, третий по счету, мелькнуло у меня: черт, а вдруг на самом деле… Я вот все прикидывал: ну хорошо, если главный паровоз у нас все же богатый ревнивый муж Гусаров – на кой черт ему, пусть даже из мести, такой нелепый огород городить? Нанимать Воробьеву, чтобы она через брата достала яд, и все для чего? Для убийства какого-то сопляка, любовника своей бывшей жены. Слишком сложно все это и нелогично. – Лесоповалов придвинул и Кате кружку с кофе, сдобренным колосовским коньяком. – Пейте, пока горячий. А вот если поверить на одну секунду показаниям нашего абхазского боевичка о том, что то блюдо на ужине, как там оно называлось, дьявол…
– Тажин, – подсказала Катя.
– Правильно, тажин, отравленный таллиумом, Воробьева подала не Студневу, а именно Авроре, то… Лично, на мой взгляд, нанять киллершу для убийства любовника своей жены – глупо и расточительно. А вот сделать заказ на устранение самой дражайшей супружницы, претендующей при разводе на какой-то там раздел имущества, гораздо тоньше и логичнее.
– А если заказчик убийства не Гусаров? Как тогда быть? Вы сами, Костя, совершенно уверены, что лишь его одного надо подозревать?
– Ну, подозревать-то нас сразу всех учили в славной школе милиции, но… это так, в теории. А на практике-то, Катя, вы сами знаете – всех подозревать и в равной степени отрабатывать ни сил, ни мозгов не хватит. Гусарова я потому больше остальных подозреваю, что вижу в нем наиболее подходящую для такого дела, как заказуха, фигуру. Тем более, если принять во внимание тот совершенно новый расклад, о котором Симонов говорил, что яд на той тусовке в ресторане предназначался не Студневу, а самой певичке. Симонову в его рассказе сейчас я верю. Я этих типов, Катя, видел-перевидел. Наемник, он и есть наемник – горилла. Ну стрелять он метко может, ножи метать, рукопашному бою неплохо обучен, с парашютом сигает, водку по-черному глушит, бабы ни одной не пропустит, тем более богатой мадам из ресторана. Чем плохо в альфонсах год-другой перекантоваться? Но чтобы такой терминатор на какие-то выдумки был горазд – этого за ними не замечено, нет. Да и для чего Симонову выдумывать, врать, что тажин тот не Студневу, а Авроре предназначался?
– Симонов пытался выгородить Воробьеву, привлекая наше внимание к Авроре и Сайко. Кажется, ему неизвестно, что мы знаем, что это именно Елена Воробьева достала яд через брата. А может, ему все известно, и это просто какой-то ход с его стороны. Он все время пытался навести наши подозрения на Сайко, – сказала Катя. – И когда я там в больнице Сайко увидела, я… Одним словом, я эти показания Симонова вспомнила.
– Сайко тоже жук хороший. Ишь ты – повар… Доберусь я до этого повара – пух и перья только полетят, – пообещал Лесоповалов мрачно, – вообще Никита что-то уж очень миндальничает с этой бражкой ресторанной. И Петровка тоже миндальничает. Все комбинации комбинируют, трупы коллекционируют. А по-моему, надо знаете как, Катя?
– Как?
– Всех в предвариловку для начала на десять суток. Живо все разговорятся и все сразу вспомнят.
– И все же, Константин, мне кажется не слишком правдоподобным тот факт, что в тот самый первый раз яд на самом деле предназначался именно Авроре, а Студнев попробовал этот отравленный тажин чисто случайно, – сказала Катя. – Когда затевают такое преступление, как отравление, таких промахов не совершают.
– Совершают, спорим? – усмехнулся Лесоповалов. – Хотите, пример приведу?
– Если сможете.
– В прошлом году на «Гамлета» с женой ходили, – со скромной многозначительностью изрек Лесоповалов, – там в конце спектакля король яд в кубок – плюх, ну, чтобы Гамлет-принц во время спарринга с противником горло промочил и коньки отбросил. А королева-мать сама кубок взяла. Король ей: не пей вина, дура – ласково так, подлец. А она ему – а я пить хочу. И выпила.
– И откинула коньки? – спросила Катя невино.
– А то нет. Не сразу, правда, через пару фраз. Вот как бывает. Там тоже яд был замедленного действия, как и наша тошниловка.
– Да, вы правы, классика иногда дает верные подсказки. Особенно Шекспир. – Серьезно, стараясь не показать вида, заметила Катя. – А вы, Константин, часто по театрам с женой ходите?
– Редко. Когда ходить-то? Вкалываешь, как каторжный. Приедешь домой с происшествия – потный весь, грязный, пожрать охота, а тебе теща и жена дудеть начинают в оба уха – где был, почему дома не ночевал… Эх, жизнь наша, – Лесоповалов вздохнул, – а подруга у вас – интеллигентная девушка, образованная. Фоторепортер, художница. Из творческой семьи, наверное?
– У нее родители тоже журналисты.
– Ну, сразу видно – воспитание хорошее, правильное, – Лесоповалов помолчал секунду. – Я вот что тут подумал… Когда вся эта бодяга с отравлениями кончится – ведь кончится же она когда-нибудь, правда? Что, если мне Анфису Мироновну как-нибудь в театр пригласить, – ну, чисто по-дружески… Как по-вашему – не обидится она? Я все же женат, скажет еще – клеюсь…
– Обязательно пригласите ее куда-нибудь, хоть на «Гамлета», ей будет полезно отвлечься, – сказала Катя, а сама сокрушенно подумала, что они с премудрой царевной-лягушкой Анфисой, видимо, ничего, ну совсем ничего не смыслят в мужских симпатиях и вкусах.
Родителей Мохова допрашивал следователь прокуратуры, и Никита Колосов был этому бесконечно рад: тяжкая участь сообщать матери и отцу о смерти единственного любимого сына выпала на этот раз не ему. В ходе осмотра в квартире Моховых и в офисе редакции журнала были изъяты два персональных компьютера Мохова, гора дискет, диктофон, пейджер, мобильный телефон, блокноты и записные книжки – в общем, все мыслимые и немыслимые носители информации. Чтобы проверить их все досконально, потребовался бы целый месяц. Ничего особого не дали и допросы. Родители Мохова были совершенно убиты горем – с ними было очень трудно беседовать. Коллеги по редакции терялись в догадках. Большинство их склонялось к мысли, что во всем виновата злосчастная рыба-фугу. Надо признаться, что журналистов в этом никто и не разубеждал. Колосов помалкивал, а следователь прокуратуры был слишком занят текущими процессуальными действиями.
- Предыдущая
- 64/76
- Следующая
