Флердоранж – аромат траура - Степанова Татьяна Юрьевна - Страница 24

• Предыдущая
• 24/76
• Следующая

То ли настроение было виновато, то ли всякое отсутствие хоть каких-то положительных результатов по раскрытию убийства, но Лесное Колосова, прямо скажем, просто раздражало. Дом похож на сарай, его еще отделывать и отделывать, парк – сплошной бурелом какой-то и весь буграми изрыт и ямами. Пруды грязные, вонючие, илом затянутые.

В парке копошились рабочие. А что делали? Черт их разберет – что-то рыли, раскидывая сырую тяжелую глину лопатами. Было и еще одно обстоятельство, резко испортившее Никите настроение, – его «девятка» на обратном пути из Бронниц всерьез забарахлила. И ему с Кулешовым пришлось как идиотам мчаться в Лесное на дежурной «канарейке». В моторе же родной черной «жужелицы» предстояло еще вечером всерьез покопаться вместе с отделовским механиком, устанавливая причину поломки.

Кулешов, примерно владевший обстановкой в Лесном, сообщил, что «живут вон в том флигеле – кажется, обслуга и реставраторы, центральная часть усадьбы пустует, хотя отопление и электричество уже полностью подключены». К этому жилому флигелю они сразу же и направились. И там их встретили две женщины, а также, вот удивительно, тишина и домашний, обжитой уют. Между Лесным снаружи и Лесным внутри, оказывается, была большая разница. Это Колосова удивило. Снаружи был ремонт, корыта цемента, ведра с известкой, битый кирпич, ямы, древесная стружка, грязь и пыль. Внутри же флигеля обстановка свидетельствовала о хорошем вкусе и солидных средствах его владельца, хотя ничто здесь пока не напоминало ни загородный клуб, ни гостиницу, ни тем более музей.

Женщин, встретивших их в доме, Кулешов знал – паспорта проверять не пришлось. Таким образом Никита и познакомился с Мариной Ткач и Долорес Дмитриевной Журавлевой. Вторжение в частную жизнь породило некоторое замешательство с обеих сторон, но Никита быстро нашелся:

– Господин Салтыков здесь? Мы бы хотели переговорить с ним. – Произнося это вполне официально и вежливо, он невольно обращался больше к красивой, похожей на рекламную диву Марине Ткач, чем к увядшей, рыхлой, очкастенькой Журавлевой.

– А Романа Валерьяновича нету. Он, возможно, только к вечеру будет, а может, и не приедет совсем сегодня, – ответила Журавлева и окинула его строгим, испытующим взором поверх очков. – А в чем дело, что случилось, можно узнать?

– Вы знаете, что случилось. Настоятеля отца Дмитрия в четверг убили, – мрачно изрек Кулешов. – Мы всех в округе опрашиваем в связи с эти делом.

– Да, конечно, мы в курсе, это ужасно, – Журавлева сняла очки, затем суетливо снова водрузила их на нос. – Мы потрясены до глубины души. Я сама только что с панихиды. Но мы ничего толком не знаем, правда, Марина?

– Мы ничего не знаем, – подтвердила Марина Ткач. – Вряд ли мы сможем вам чем-то помочь.

– Накануне убийства, в среду, отец Дмитрий был здесь у вас, в Лесном, – сказал Колосов.

– Да, он был здесь, освящал фундамент павильона «Версаль» в парке, – Марина Ткач кивнула. – Но я при этом не присутствовала.

– Я присутствовала. Но я тоже ничего такого сказать не могу, – Долорес Дмитриевна пожала плечами. – Это был традиционный обряд по православному чину. Денис Григорьевич, наш управляющий, привез отца Дмитрия. Мы пошли в парк к месту, где когда-то был павильон, там он прочел молитвы, окропил камни фундамента. Ну и все. Мы думали, что он останется у нас обедать, но он торопился вернуться – сказал, что ждет какой-то важный звонок из управления делами епархии. Его должны были известить с почты, с коммутатора. Он и уехал. Денис Григорьевич его отвез.

– Только не Малявин, вы забыли, – поправила Ткач.

– Ах да, виновата. Лыков Иван – приятель Романа Валерьяновича, он отвез отца Дмитрия домой. Ехал в Москву и по пути подбросил, – поправилась Долорес Дмитриевна.

Колосов отметил: красотка Марина Ткач, хотя и утверждает, что не присутствовала в ту среду в Лесном, а знает такие подробности. Интересно, от кого?

– Отец Дмитрий получал денежные пожертвования на церковные нужды от Салтыкова? – спросил он.

– Да, Роман Валерьянович считал, что и церковь в Воздвиженском, с которой связана история его рода, тоже нуждается в активной поддержке. Только об этом вам лучше поговорить с ним самим. Я не занимаюсь финансовыми вопросами, я специалист по интерьерам и музейному делу.

– Или расспросите Наталью Павловну Филологову, – вмешалась Марина Ткач. – Она возглавляет здесь все реставрационные работы в комплексе. И с отцом Дмитрием, как я знаю, у них были общие взгляды на ремонт храма. Она что-то там хлопотала даже по поводу приглашения специалистов… Ведь так, Долорес Дмитриевна?

– Совершенно верно, – Журавлева кивнула, сверкнув очками. – Только ее тоже сейчас нет. Она уехала в Москву по делам. Вернется к вечеру.

– А граждане Изумрудов Алексей и Журавлев Валентин сейчас здесь? – сурово спросил Кулешов.

Долорес Дмитриевна тревожно воззрилась на них:

– Леши нет, он куда-то отъехал, а Валентин, мой сын, здесь. А при чем здесь мальчики? При чем тут Валя?

– Будьте добры, пригласите сюда вашего сына, – попросил Никита. – У нас к нему есть несколько вопросов.

– Да какие могут быть у вас, у милиции, к мальчику вопросы? – воскликнула Журавлева. – Ну хорошо, я позову. – Она открыла дверь в холл, крикнула: – Валя, спустись, пожалуйста! К тебе приехали из милиции.

Они ждали.

– Да вы сядьте, что же вы стоите? – Марина Ткач указала на диван и кресла, достала из сумки пачку сигарет, зажигалку, закурила. – А можно нам узнать, есть какие-нибудь новости по убийству?

– Мы проводим оперативно-розыскные мероприятия, – отчеканил Кулешов. – Долорес Дмитриевна, будьте ласковы, поторопите сынка. У нас время ограничено.

– Валя, спускайся вниз, тебя ждут! – снова позвала Журавлева.

Они подождали еще – никакой реакции.

– Пойду посмотрю, где он. Может, на улицу вышел? – Журавлева направилась в холл, поднялась по лестнице на второй этаж. Почти сразу же сверху донеслись ее изумленные, растерянные возгласы.

– Что там еще такое? Почему он не идет? – Марина Ткач прислушалась. – Ругаются они, что ли?

– Что – парень с характером? – спросил Никита.

– А, – Марина изящно и презрительно махнула рукой, – бросьте. Какой характер может быть у мальчишки, маменькиного сынка?

– А этот, Изумрудов, где? – недовольно спросил Кулешов.

Марина Ткач затянулась сигаретой.

– У вас что, вопросы к ним в связи с убийством? – спросила она.

– Да, почти, – ответил Никита: у красотки-блондинки сейчас было такое загадочное лицо, что стало ясно – интересуется она неспроста.

– Тогда я бы на вашем месте повнимательнее пригляделась именно к Изумрудову, – сказала Ткач.

– Вы его в чем-то подозреваете? – спросил Никита.

– Нет, что вы. Не подумайте плохого. Просто… этот тип не совсем то, чем старается казаться.

– Как это понять? – спросил Кулешов.

Но тут наверху снова послышался раздраженный голос Долорес Дмитриевны. Колосов поднялся, покинул гостиную, быстро вбежал наверх по лестнице. И попал в коридор, застеленный бежевым ковролином. По стенам – панели «под дуб», двери тоже темного дерева, как в хороших европейских отелях. Шум сильной струи из крана и урчанье бачка унитаза…

Долорес Дмитриевна, растерянная и красная, стояла перед закрытой дверью в самом конце коридора.

– Валя, пожалуйста, поскорее, неудобно, – она увидела Колосова и совсем смутилась. – Он сейчас. Он в туалете. Маленькая оказия приключилась – расстройство желудка.

Никита смотрел на закрытую дверь.

– Он с утра неважно себя чувствовал. Наверное, съел что-нибудь, – Долорес Дмитриевна развела руками.

За дверью снова Ниагарой низверглась вода в унитазе. Колосов вернулся в гостиную. Валю Журавлева с его расстроившимся желудком они прождали еще четверть часа. Наконец мать привела его. Колосов увидел бледного парня довольно ординарной внешности. Вид у него был, прямо скажем, неважнецкий.

– Тебе плохо, сынок? – обеспокоенно спросила Долорес Дмитриевна.

• Предыдущая
• 24/76
• Следующая