Готическая коллекция - Степанова Татьяна Юрьевна - Страница 64

• Предыдущая
• 64/69
• Следующая

Катер, оставляя за собой пенные буруны, мчался вдоль косы в сторону Ниды. Снова надрывно взвыла сирена – на этот раз корабельная. И внезапно наперерез катеру из-за мыса в бухту вошло еще одно темно-зеленое военное судно. С его борта резко на всю бухту прозвучала команда: «Катер 12-12, глушите мотор, приказываю остановиться!»

– Пограничники, – Кравченко хищно следил за погоней, – путь ему отрезали.

«Катер 12-12, остановитесь!»

– Как же, щас, так он вам и дался, – Кравченко перепрыгнул на корму к мотору. – Серега, на браконьера это совсем не похоже. Это больше похоже знаешь на что?

И тут уже со стороны берега послышался вой сирены – на этот раз милицейской.

Белый катер, зарываясь носом в волну, стремительно развернулся, уворачиваясь от пограничников и от почти настигшего его «охранника». Какое-то мгновение он еще лавировал, пытаясь проскочить между сближающимися военными судами в открытые воды, но… Но уйти в море было уже невозможно, путь был блокирован. И тогда катер, взвыв мощным мотором, описал полукруг и ринулся к берегу наискось бухты.

Оглушительно выла корабельная сирена, с борта «пограничника» неслись команды. Но белый катер мчался к берегу. От моторки его отделяло всего метров триста.

Кравченко завел мотор, двигатель лодки глухо заурчал.

Катер летел прямо на песчаную отмель – его капитан вдруг резко сбросил скорость. Кравченко направил лодку наперерез катеру. В какую-то сумасшедшую секунду Мещерскому показалось, что они вот-вот столкнутся, но… Кравченко знал, что делал, моторка вильнула и пристроилась в корму катера. И теперь они увидели того, кто им управлял, отчаянно, ловко и рискованно уходя от погони.

– Черт, ты посмотри! – Мещерский от неожиданности снова привстал, но лодку рвануло вперед, и он шлепнул на корму. – Это ж они его преследуют, черт…

Катер плавно, точно касатка-альбинос, выскочил на отмель и зарылся килем в песок. Человек, управлявший им, спрыгнул в воду и бросился бежать, сдирая с себя на ходу тесную джинсовую куртку. Бежал он тяжело и грузно, увязая в песке, беспрестанно оглядываясь в сторону бухты.

– Лодку вытащи, – скомандовал Кравченко растерявшемуся Мещерскому и тоже прыгнул в воду – тут было уже неглубоко. Он несколькими сильными взмахами доплыл до берега и бросился за убегавшим.

Мещерский на веслах догреб до отмели, не спуская глаз с двух стремительно сближавшихся мужских фигур. Когда лодка и катер сравнялись и он увидел его, этого человека… За ним гнались, и это могло произойти лишь по одной-единственной причине. Но как они вышли на него? Тем же логическим путем, сопоставив некоторые факты, на которые и они с Кравченко, хоть и поздно, но все же обратили внимание…

Мещерский с усилием вытолкнул лодку на берег, бросил весла: ЧТО С КАТЕЙ? Где она? Знает ли об этой погоне? Сирена воет так, что и мертвого поднимет. Все Морское, наверное, уже в курсе, кого ловят. И весь Рыбачий.

Мещерский побежал за ними. Как они вышли на него, каким образом? И почему это произошло именно сегодня, когда еще вчера вечером подозреваемым номер один у них был Дергачев? Что же случилось? Неужели произошло еще одно убийство? Мещерский похолодел: что с Катей, где она? И что с этой девушкой, его невестой, Мартой?

Этот бег по отмели… Мещерский из последних сил пытался догнать Кравченко и хоть как-то ему помочь. Эта погоня… Да, наверное, это развязка. Но, как и те смутные догадки, туманные намеки и шаткая логика поиска, она, эта развязка, все равно не раскрывает всех тайн… Главной тайны… Мещерский споткнулся и едва не упал. Он находился у подножия песчаного обрыва. Желтая стена дюны уходила круто вверх. По склону карабкались два человека. Один убегал, другой догонял, настигал его… настиг, схватил за ноги, с силой рванул, не отпуская. И вместе с осыпавшимся песком оба кубарем покатились вниз.

Кравченко вскочил первым. Сукновалов… Мещерский, подбегая, видел, как медленно и с каким усилием тот встает. Но вот и он выпрямился… Послышался щелчок. Мещерский замер на месте: в руках Сукновалова теперь блестел нож с длинным выкидным лезвием.

– Григорий Петрович! – крикнул Мещерский. Потом, позже, он с мучительным стыдом вспомнил это свое чуть ли не умоляющее восклицание. Но в ту минуту, уже зная почти все, видя его перекошенное, искаженное лицо, этот его нож с выкидным лезвием – нож, которым охотники разделывают окровавленные туши, а десантники перерезают глотки вражеским часовым, все равно очень трудно, почти невозможно было поверить, что этот человек и есть…

– Брось нож! А ты уйди отсюда! – Кравченко резко оттолкнул Мещерского. И в этот момент Сукновалов бросился на него, как кабан бросается на ранившего его стрелка.

Удар, глухой крик боли… Кравченко увернулся, схватил Сукновалова за кисть и с хрустом рванул вверх и назад. Сукновалов выронил нож, Кравченко сбил его с ног, опрокинул, прижал, вдавливая его лицо в песок, заламывая руку за спину.

Милицейская сирена выла уже совсем рядом, на гребне дюны. Наверху на шоссе останавливались машины. Слышались отрывистые команды, лай овчарки. Мещерский поднял нож. Сукновалов не шевелился. Лицо его было в песке. Кравченко отпустил его, только когда к ним спустились милиционеры с собакой на поводке. Овчарка обнюхала распростертое тело и глухо зарычала.

– Вставайте, – приказал Сукновалову патрульный, – нечего лежать, вставайте!

А второй патрульный хлопнул Кравченко по плечу и забрал у Мещерского нож.

Прошло шесть дней. И вроде бы ничего, совсем ничего не изменилось в Морском. Так, по крайней мере, казалось Кате. Но она была не права.

Дни тянулись тихо, спокойно и лениво, как на настоящем морском курорте. Август мало чем отличался от июля. Лишь тем, что после обеда приловчился накрапывать легкий грибной дождик да на клумбах во всех палисадниках буйно цвели георгины, гладиолусы и первые астры.

Отпуск близился к финишу. Кравченко и Мещерский вместе с Ильей Базисом наведались в Калининград и приобрели обратные билеты на самолет. Катя почти все время проводила на пляже, загорая в шезлонге и листая от скуки старые журналы, найденные в гостинице.

Юлия по-прежнему была занята с утра до вечера: в «Пан Спортсмен» прибыли еще две супружеские пары с детьми на весь август на полный пансион. Катюшин тоже где-то пропадал. В Морском по-прежнему было полно милиции и то и дело, как судачили на всех углах, наведывался следователь прокуратуры из города. Марта переехала к Михелю Линку и поселилась в церковном флигеле. Ее на допрос в прокуратуру не вызывали. Следователь приезжал к ней сам, и они очень долго беседовали.

А затем как-то вечером Линк зашел в бар гостиницы и через Юлию попросил Катю взять с собой Марту в Калининград, когда они будут возвращаться. «Я предлагать ей возить ее туда сам, прямо сейчас, – сказал он смущенно. – Но она не хотеть. Она хотеть ехать только с вами, Катья».

Но вообще-то о Марте в стенах «Пана Спортсмена» в эти дни почти не говорили. Не говорили и о другом человеке. Ждали, надеялись: вот-вот явится, должен явиться Катюшин и все расскажет. А как же иначе? Катя хоть в этом не ошиблась – черту под всей этой историей должен был подвести именно участковый. Он был знаком с ходом расследования и, возможно, знал то, что жаждали, не показывая вида, узнать все без исключения, сгорая от нетерпения и любопытства.

– Учитесь властвовать собой! – назидательно декламировал Мещерский, чутко угадывая всеобщее напряжение.

За эти шесть дней они с Кравченко как ни в чем не бывало спозаранку отправлялись на рыбалку. И дважды вернулись со скромным уловом. Кравченко от этого был на седьмом небе. А Катя каждый вечер, раззадоренная их пылкой похвальбой, собиралась в море вместе с ними, но каждое утро в половине пятого малодушно откладывала этот подвиг на потом и снова засыпала.

– Учитесь властвовать собой, братцы, – говаривал Мещерский, устраиваясь, по своему обыкновению, после обеда под навесом летнего кафе. Кравченко в дни рыбалки сразу же после обеда бухался спать. «Как колода!» – сердилась Катя.

• Предыдущая
• 64/69
• Следующая