Венчание со страхом - Степанова Татьяна Юрьевна - Страница 57

• Предыдущая
• 57/107
• Следующая

– Отвези ее куда скажет, – приказал он Жукову.

Катя надела шлем, снова взгромоздилась на мотоцикл: ну как же на нем все-таки неудобно – держаться не за что, ноги болтаются.

– Так в костыльные войска загремишь, – усмехнулся предводитель. – Кто ж так ездит? Надо вот как, – и, быстро взявшись за Катину ногу, он согнул ее в колене и положил на бедро впереди сидящего Жукова. – Вторую тоже сюда. И крепенько ножками его обними. Наши дамы ездят только таким макаром. Ну что, Чиль, нравится тебе?

Байкеры захохотали, загудели, засвистели. И под эту полунасмешливую-полуодобрительную какофонию Катя и отбыла восвояси.

Когда стих треск их мотоцикла, Акела обвел взглядом своих сотоварищей и задал вопрос, немало удививший бы Катю, если бы она его услыхала:

– Кто из вас видел Крюгера?

Смех оборвался.

– Ну? Я, кажется, вас спрашиваю?!

– Никто! Ты че? – вякнул кто-то из темноты. – Ты ж сам запретил с ним… Мы что, закона не знаем?

– Никто? Значит, никто. Хорошо. Так слушайте: я хочу знать, где он сейчас, – отчеканил Акела. – Вы поняли, чего я хочу? Или мне повторить по слогам? – И в голосе его было что-то такое, от чего на повторении никто не рискнул настаивать.

Катя попросила, чтобы Жуков довез ее до дома Гречко. Всю дорогу она чутко прислушивалась, однако шума карачаевского мотора за собой так и не засекла. И как это следопыт Леша ухитрился страховать ее столь незаметно?

– Спасибо, – поблагодарила она, когда он остановился у подъезда. – Большое тебе спасибо, Роман.

– Пока, – он отчего-то медлил. – Слушай… подожди… постой, Катя… Ну, не прикидывайся ты, на какой фиг тебе все это надо? Ведь ты не просто так Светке… нам со Светкой помогаешь?

– Я – вам? Интересно. По-моему, вы – мне.

– Все равно, не важно. Ну?

– Сначала я хотела написать статью, Ромочка. Классную статью о том, как ищут и находят убийцу.

– А теперь?

– И теперь тоже. Только… хвастаться, конечно, неприлично, но, я думаю, и ты не из тех, кто «а мы уйдем на Север и переждем»?

– Я его убью. – Жуков нажал на педаль газа. Мотоцикл разразился тем, чем разражаются только мотоциклы. – Запомни: если я узнаю, кто это сделал, я его убью. А там – сажайте меня!

Он описал по двору круг почета и скрылся за деревьями. Катя, еле живая от впечатлений и усталости, поплелась в подъезд.

Она ввалилась в квартиру Гречко, точно Каменный гость в жилище Дон Жуана – в самый глухой и темный час ночи, переполошив всех коммунальных соседей.

Потом они сидели с Ирой на диване и самозабвенно шептались. Потом явился Караваев.

– Собственно, все эти наши… ваши, девочки, выкрутасы ничего не дали, – молвил он жизнерадостно. – Черта с два эта стая и этот белый хмырь захотят рассказать нам что-то полезное. Да и знают ли, и даже если знают – все равно черта лысого от них путной информации дождешься. У них же от тряски разжижение мозгов. Так что колобродили мы тут целую ночь, а результатов – пшик с хвостиком.

– Умолкни, – приказала Ира. – Кать, а какой этот Акела? Похож он на волка?

Катя поделилась впечатлением. Караваев состроил презрительную мину.

– Микки Рурк, – проблеял он ехидно.

– Умолкни. Кать, а ты правильно с ним себя повела, – Ира вздохнула. – Если он и правда так похож на… ну, как говорится, сходство обязывает. «Я прошу твоей защиты» – так несовременно, так романтично!

Катя улыбнулась Караваеву.

– А ты что скажешь?

– Что? Да ничего. Нормально. Ни один настоящий мужик, даже тот, кто только таким прикидывается, не ответит «нет» на просьбу такой вот красулечки. Ты правильно все рассчитала. – Он положил руку на сердце и легонько массировал его. – Так-то агентуру вербуют, так-то… За ясные глазки… Но надо еще посмотреть…

– Что?

– Настоящий ли он, Екатериночка.

– Умолкни, – Ира шлепнула его по плечу. – И знаешь что? До свидания. Три часа ночи. Нам завтра на работу.

– Да? – удивился Караваев.

Катя уже клевала носом в кресле, когда Ира наконец-то выпроводила своего поклонника.

– На боковую, подружка, я тебе на диване постелила. А сама сейчас раскладушку достану. – Она полезла за шкаф. – Нет, здорово ты с ними, молодец.

– Все ложь это, – Катя выдрала себя из мягких подушек и поплелась в ванную. – Все ложь! – крикнула она оттуда.

– Почему?

– Ну, все, что я ему там наговорила, – неправда. Это просто способ втереться в доверие. Твой крем можно взять?

– Бери, желтенькая баночка, – Ира появилась в дверях ванной. – А я думала, он на тебя произвел впечатление…

– Щенок готов утопиться, чтобы укусить луну в воде, – Катя улыбнулась, вспомнив.

– Что?

– Так, ничего. Он мальчик еще совсем.

– Ты же говорила – наш ровесник.

– Я не в смысле возраста. А лгать, оказывается, легко и приятно.

Ира только фыркнула.

– И что теперь будем делать? – спросила она, подавая Кате полотенце.

– Не знаю. Ждать. А что еще?

Тут во входную дверь позвонили.

– Опять Караваев! Ну что ты будешь делать? Его сейчас Сидор Прохорович линчует. – Ира побежала спасать звонившего от ярости разбуженного соседа. – Ой… это вы, ребята…

Катя выглянула из ванной и…

На пороге стоял Кравченко собственной персоной. Из-за его плеча выглядывал Мещерский. Черные усики его забавно топорщились.

Всю дорогу домой Кате казалось, что она превратилась в некую расслабленно измученную массу: вялое тесто или еще не испеченного Колобка – так мягко, покорно, а главное, глупо-блаженно она улыбалась, отвечая на гневные упреки приятелей.

Их, вернее, его, Кравченко (потому что образ Мещерского плавал в каком-то неопределенном тумане), нежданное появление встревожило, растрогало, раздосадовало, обрадовало и немного перепугало ее.

Они поднимались в лифте. Ехали домой. Мещерский был уже в это время на пути к своей холостяцкой Яузской набережной, пообещав напоследок «серьезно» поговорить с Катей, «когда это будет уместно».

– Почему ты мне-то не сказала? Ведь они… ты даже не представляешь, что они могли с тобой там сделать! – громыхал Кравченко. – Мы в отделе были, дежурного переполошили. Ну, почему же ты…

– Потому, не спрашивай ничего, – она поднялась на цыпочки, вздохнула и обняла его крепко-крепко, и все его слова сразу запутались в ее волосах.

Его часы, что тикали у самого ее виска, показывали двадцать три минуты пятого. Новый день начинался пасторальной идиллией. Но это было так приятно! Этим совсем не хотелось шутить.

Новый день для Колосова начался с весьма плодотворного совещания – с самим собой. Он явился на работу рано и целый час до оперативки провел, запершись в кабинете. После того как «шеф» всех отпустил, он снова вернулся в свое убежище и снова заперся. Развалился в кресле, закурил сигарету. Затем медленно размотал бинт на правой руке. Язвочки сменились розовыми шрамами: точно кошка цапнула. Что ж, сойдет и так: шрамы – украшение мужчины.

Зазвонил белый телефон – прямая связь с районами. Объявился Коваленко, но ничем не порадовал. На Красной Даче не произошло ничего нового. Киселев охотно и подробно признавался на допросах в прокуратуре в нападении на сторожиху и припомнил еще одну аналогичную попытку с дояркой местного совхоза, не увенчавшуюся, по его словам, успехом. Но больше ничего не выдал.

– Я в лоб про те убийства, как ты и велел, не стал спрашивать, – докладывал Коваленко. – Начал у него на работе выяснять по тем дням, есть ли алиби. На день убийства Калязиной он был в отгуле, а значит, ни подтвердить, ни опровергнуть фабричные не могут, остается жена – а она не свидетель. А вот на брянцевское происшествие алиби есть. Двадцать восьмого мая их главный инженер свадьбу играл. Все начальство допоздна у него гуляло. Киселева под шарами уже утром домой привезли. Вряд ли он сумел бы успеть на электричку и к восьми быть уже за сорок километров в поселке художников. Так что, Никита, два против одного, плюс его задержание с поличным. С камерой все нормально, я лично все устроил. Но пока молчит. Вот такие дела у нас. Я тут до выходных поработаю с ним. Посмотрим, авось что и прояснится.

• Предыдущая
• 57/107
• Следующая