Все оттенки черного - Степанова Татьяна Юрьевна - Страница 89

• Предыдущая
• 89/138
• Следующая

– Зачем ты это делаешь? Зачем ты ЭТО делаешь со мной? – Ищенков закрыл глаза. Казалось, он был дальше не в силах смотреть на начальника отдела убийств. – Зачем ты меня уничтожаешь? Ответь мне! Я никого не убивал! Никогда, никого!! Я тебе тысячу раз говорил: я не был в Сахарове, не был и в Красногвардейске, точнее, был, но… Это же роковая случайность, я ездил за стройматериалами, я… я же не убивал. Я даже не знаю, кого убили вчера на этой чертовой горе! Я не знаю, понимаешь ты это, нет?! Не знаю!

Колосов видел: Ищенков поверил в то, что услышал. И запаниковал, как, впрочем, и в тот, их самый первый, раз. Клеймо детоубийцы – кому в здравом уме захочется носить его на себе всю жизнь, даже имея в кармане справку о прекращении уголовного преследования?

– Что ты молчишь? Ответь мне! – Ищенков рухнул на стул. – Я хочу знать, почему ты меня уничтожаешь, сживаешь со света? Что я тебе сделал? Что?!

– Ты неверно сформулировал последний вопрос. Ты плохо меня слушал. Мне еще раз тебе повторить?

Ищенков замер. На висках его выступили капли пота. На лбу вздулась вена. Он сжимал и разжимал кулаки, словно мял невидимое тесто.

– Вопрос твой должен прозвучать так. – Колосов выдержал долгую паузу. – «Что я должен сделать, чтобы этой полной катастрофы с моей жизнью не случилось?»

Ищенков встал со стула. Потом снова сел. Лицо его пошло багровыми пятнами. Колосову вспомнилось: Катя и ее приятельница не раз говорили ему о красоте Ищенкова. Странно, что именно считали они в нем красивым? Видели бы они Ящера сейчас…

– Что, что я должен сделать, чтобы этого не произошло? – Это был шепот, едва слышный свист полураздавленной змеи из подземелья…

Начальник отдела убийств молча ждал.

– Что я должен сделать, чтобы этого не произошло?!

Колосов смотрел на перекошенное ненавистью лицо Ищенкова. Что в этом бешеном крике его? Страх, гнев, вынужденная капитуляция? Или же стремление хоть как-то выиграть время, усыпить их внимание? НА НЕМ НЕ ОБНАРУЖЕНО СЛЕДОВ КРОВИ. Да, это так. Но это еще ничего не значит. Эта деталь может говорить лишь о дьявольской осторожности, об умении избегать прямых улик. И в этом почерк убийцы как две капли воды похож на тот, что в Сахарове и в Красногвардейске. И все же Ищенков по тем эпизодам не единственный подозреваемый, а всего лишь один из пяти фигурантов. И в глубине души Колосов, что бы он там ни говорил в запальчивости Кате, сам по тем эпизодам до конца не во всем был уверен…

Увиденное у подножия Май-горы всплыло в памяти. Что там происходило между Тарантиновым и его убийцей? Ведь Колоброд наверняка оказывал сопротивление, не мог не оказывать – ведь его даже не оглушили перед тем, как начать свежевать. А с сопротивляющимся мужиком, какого бы хлипкого сложения он ни был, мог справиться только мужик. Физически крепкий, молодой, здоровый бугай, как раз такой, как этот вот…

– Я хочу услышать правду, – произнес Колосов. – Для начала ничего, кроме правды.

– Но я не убивал! Я клянусь тебе. – Ищенков, спотыкаясь на каждом слове, торопясь, начал излагать то, что уже рассказывал Караулову.

Колосов слушал не перебивая. Он не верил ни одному его слову. Не верил только потому, что в душе ненавидел этого человека. Но сейчас он наступил на горло и своим эмоциям, и вере, и недоверию. Он просто слушал Ищенкова. А когда тот наконец выдохся, настала очередь начальника отдела убийств.

– Покажи руки.

– Что?

– Покажи мне руки.

Ищенков вытянул руки вперед.

– Ладонями вверх.

Повернул. Ладони как ладони. Ни шрамов, ни ран.

– Как давно ты знаешь своих соседей?

В глазах Ищенкова промелькнуло напряженное ожидание, казалось, он ждал, что Колосов спросит про них.

– Каких соседей?

– Не прикидывайся. Тех самых, у кого ты чаевничал в тот вечер, когда умерла Валерия Сорокина.

– Этих людей я знаю меньше года.

– Кого из них узнал прежде всех?

– Олега Смирнова.

– Кого-кого? Самого знаменитого нашего? Не врешь?

– У меня было четыре рабочих часа в клубе «Атлетико», это при русско-швейцарском центре пластико-эстетической хирургии на Красных Воротах. – Ищенков говорил, не поднимая глаз от пола. – Клуб этот немало разного народа посещает. Есть и такие, как Смирнов.

– Смирнов был клиентом клуба или клиники?

– Клуба. Там мы и познакомились. Эстетической хирургией его супруга интересовалась.

– Она, как я слыхал, вроде бы молодая совсем, – заметил Колосов. – А ты что, и с его женой знаком?

– Нет, – Ищенков через силу усмехнулся. – Он ревнует ее до сумасшествия. Никого даже и близко не подпускает.

– И Смирнов познакомил тебя с Чебукиани и Хованской?

– С Хованской. А уже здесь, в Май-Горе, я познакомился с остальными.

– Как произошло знакомство с Хованской?

– Смирнов сначала просто дал мне ее телефон. Потом я ездил к ней. Она на Преображенской живет. Сталинский дом такой, квартира у нее хорошая двухкомнатная.

– Она что, одна, а муж где?

– Юлия Павловна никогда не была замужем.

– Старая мымра, выходит? А пацан ее?

– Мальчишки тогда, когда мы познакомились прошлой осенью, еще при ней не было. Я его тут впервые на даче увидел.

Колосов наблюдал за Ищенковым. Вроде бы Ящер отвечает на все вопросы покорно и обстоятельно. Однако… ОТЧЕГО МЕНЯ НЕ ПОКИДАЕТ ОЩУЩЕНИЕ, ЧТО МЫ С НИМ ГОВОРИМ СОВСЕМ НЕ О ТОМ, О ЧЕМ ДОЛЖНЫ БЫ…

– Насколько я понял, ты познакомился с Хованской почти сразу после того, как…

– Как имел счастье познакомиться с вами. – Губы Ящера кривились от горчайшего сарказма.

– И что ты хотел от нее? Ведь ты что-то хотел от этого знакомства, так?

– Я думал, она в силах мне помочь.

– Помочь в чем?

Ищенков, до этого упорно смотревший в пол, вдруг резко вскинул голову. Взгляд его мазнул по Никитиному лицу, и снова в нем промелькнуло что-то напряженное, неприятное, неуловимое…

– Как я могу объяснить, когда ты не веришь ни одному моему слову? – сказал он неожиданно страстно. – Когда ты меня ненавидишь, и я сам не пойму, за что!

Можно было, конечно, ответить ему ледяной иронией: «Так-таки и не понимаешь? А ты шевели мозгами шустрей». Но такие подходцы в духе Генки Обухова сейчас Колосова не устраивали. Перед ним сидел человек, которого они подозревали в трех, точнее, даже четырех убийствах, совершенных с особой жестокостью. И этот человек еще смел заикаться о вере и…

• Предыдущая
• 89/138
• Следующая