Звезда на одну роль - Степанова Татьяна Юрьевна - Страница 73

• Предыдущая
• 73/93
• Следующая

– Дело ведет следователь прокуратуры. Я занимаюсь розыском ее убийцы.

– Один черт, я хотел сказать – все равно. И Толи… тоже? Толи Лавровского?

– И его тоже. Эти дела объединены в одно производство.

– А-а… Я так и подумал. – Скульптор стащил с головы шапочку и вытер ею взмокший лоб. – Как этот ваш сказал: поедемте, так я про это и подумал. Только меня уже допрашивали, учтите. В этой вашей прокуратуре.

– Знаю, – сказал Никита. – Но это было десять дней назад. А за это время много чего случилось. А, Павел Николаевич? Случилось ведь?

Могиканин встал и снял пуховик.

– Уф, жарко как у вас, топят хорошо. Зимой бы так. По делу-то есть хоть какие-то новости?

– Есть, а как же! И, думаю, с вашей помощью мы и еще дальше продвинемся. Закрепим успех, так сказать.

Тут в кабинет снова заглянула Люся Скворцова.

– Никита, имей совесть! Я тебя битый час жду. Где данные?

– Люся, я занят. Позже.

Она раздраженно хлопнула дверью.

– Красивая девушка, – заметил Могиканин. – Только сердитая. Чего они все так? Ко мне тут тоже одна милиционерша приходила, насчет Светы все спрашивала… да…

– Павел, скажите мне, пожалуйста, вы ведь неплохо знаете своего соседа и приятеля, – задушевно начал Колосов. – Так вот и объясните мне: какая муха его вдруг укусила? Зачем он затеял драку в магазине?

– Нет, это уж вы мне сначала скажите, – напыжился коротышка. – Разве это честно – человека тащить в милицию и с бухты-барахты обвинять его в каких-то двух убийствах?

– Он вам рассказал?

– Конечно! Вы ж его здесь допрашивали, небось в этом же самом кабинете. Он психанутый именно от вас прибежал. «Паша, – орет, – меня чуть за Светку не посадили! Насилу вырвался!»

– Он несколько преувеличил. Творческая фантазия разыгралась, – заметил Никита. – Его никто и ни в чем пока не обвиняет. Напротив, мы хотим разобраться.

– Так разбирайтесь! – взвился Могиканин. – Разбирайтесь же скорее! И начинайте с тех, кто этого заслуживает, а не с Володьки-балбеса, который…

– А кто заслуживает, по-вашему, Павел Николаевич?

Коротышка засопел сердито.

– Берберов – вот кто! Ваш потерпевший, – передразнил он скрипучим старушечьим фальцетом. – Геронтофил чертов!

– А почему вы так решили?

– Да потому, что Светка у него работала, вот почему! К нему она пошла – у него и пропала!

– Но ведь Удойко ее тоже знал. Разве нет?

– Ну и что с того? И я ее знал, и все ребята у нас в «Улье» – что, всех нас тоже посадите? – вскипел коротышка. – Вовка – алкаш, это верно. Так, значит, на него все валить надо? Валить?

– А почему на него валить нельзя, а на Берберова можно? По-моему, у них шансы равные, – заметил Никита осторожно.

– Да какие там шансы! – взорвался Могиканин. – Вы ж не знаете ни уха, ни рыла, а судите! Кто к геронтофилу приходит, про кого он справки наводит – все вдруг испаряются! Это что, тоже шансы, по-вашему?! – Он умолк, тяжело дыша.

Колосов достал пачку сигарет, они закурили.

– Так, давайте разбираться вместе, Павел Николаевич. По порядку, не спеша. Вы, я вижу, за приятеля горой стоите. Похвально. Вот и помогите мне выяснить все. Я так понял, что Удойко, когда вернулся от нас к вам, – Никита усмехнулся, – кое-что вам рассказал, да? А потом вы вместе отправились звонить Берберову. Насчет чего?

– Вы что, следили за нами?

– Это все нетрудно предположить – ситуация типичная. Не хотите поделиться тем, что вы от него узнали? Мы так ценим вашу помощь. Мы помним, что именно вы первым заявили о Красильниковой как о пропавшей без вести – вы дали начало всему. Так о чем он вам рассказал?

Могиканин молчал, пускал дым из ноздрей. Колосов не нажимал: пусть зреет сам. Наконец Могиканин нехотя выдавил:

– Ну, он напился в тот вечер. С горя, между прочим, я его не осуждаю.

– Я тоже. Напился, и что?

– И сказал, что быть ж… для битья русской интеллигенции не привыкать стать. Насчет жандармов прошелся, насчет Третьего отделения, потом о тридцать седьмом годе что-то плел, – сообщил коротышка ядовито. – А потом сказал, что он ментов (извините, это его выражение) не винит, а понимает. Ему-де самому стало любопытно, отчего все так странно получается. «Паш, – сказал он мне, – Светка к Артуру ходила? Ходила. И что? Нет ее. Еще одну телку я с ним знакомил, так убили ее, говорят. Дал телефон Лавровского – и того тоже кончили. Что ж такое получается, а?» – так он мне сам сказал.

– Значит, он сообщил, что знакомил с Берберовым кого-то еще из девушек. Имени не называл?

– Нет.

– А при каких обстоятельствах он дал Берберову телефон Лавровского? – Никита быстро задавал вопросы: «Куй железо, не отходя от кассы!» – Вообще какой телефон он ему дал? «Рампы» или…

– Ничего я больше не знаю, – вздохнул Могиканин. – За что купил, за то продаю. Про геронтофила добавил Вова одно только слово: «Сука», в чем я с ним полностью солидарен. Звонили мы ему ночью, чтобы выяснить все на месте, не откладывая в долгий ящик. Только не было дома Артурчика – амуры крутил в доме престарелых.

– А что произошло сегодня днем? – спросил Никита.

– Да полаялись они по телефону – вот что! Тот его послал, ну а Вовка не стерпел. Поговорить хотел, разобраться так же, как и вы. Законное право имеет. Только геронтофила-то все где-то носило. А сегодня они встретились.

Я как от ребят в общаге узнал, что он на Кузнецкий попер, сразу за ним побежал – думал, может, помочь чем надо. Ну, не сдержался мужик, врезал подлецу пару раз, пойми ты. – Коротышка проникновенно заглянул Никите в глаза. – Это ж понять надо, а вы его сразу в отделение, в вытрезвитель! Ведь не за что же! С этой публикой не так еще разбираться надо.

– У вас лично есть какие-то соображения, почему вся цепочка исчезновений и смертей замыкается на Берберове? – спросил Никита. Он любил слушать умозаключения свидетелей и очевидцев – такие перлы попадались.

– У меня соображение одно: извращенцам правила не писаны. Тот, кто старух лижет и ради этого на стенку лезет, способен на что хотите. И не возражайте мне!

– Да я и не возражаю, хотя… вы его не жалуете, я вижу. А вот многим его искусство, его модели очень даже нравятся…

– Искусство! Модели! – Коротышка скорчил гримасу, словно хлебнул уксуса, и изрек свое фундаментальное: – СРАМОТА!

«На вкус и на цвет – товарища нет, – подумал Никита. – А Кате вот понравилось».

– Посадите Вовку, а? – спросил Могиканин. – Слышь, Никита Михалыч. Слышь… Никит… Не за что ведь. Ей-Богу, ни за что посадите.

– Ни за что не посадим, – ответил Колосов двусмысленно, но бодро. – Разберемся мы во всем, не волнуйтесь вы. А за сообщение – спасибо.

– Геронтофилов развели, – бурчал Могиканин и уже в дверях строго осведомился: – У нас полиция нравов действует? Я, как налогоплательщик, имею право знать.

Колосов только пожал плечами.

Посещение выставки Российского турклуба в Экспоцентре на Красной Пресне стало событием, на время вытеснившим из Катиной души все впечатления последних дней. Сергей Мещерский любил оказываться в центре внимания своих друзей именно в роли знаменитого путешественника, отправлявшегося, точно Чарлз Дарвин, на поиски неизведанного и неисследованного. И ни Катя, ни Кравченко не желали разочаровывать Князя своим равнодушием.

В среду Катя спешно выкроила два часа специально для посещения Красной Пресни. Кравченко вез ее туда молча. Он всю дорогу о чем-то сосредоточенно думал, хмурился, кусал губы.

– Ты что надулся? – осведомилась Катя. – Заболел или я тебя рассердила?

– Ни то и ни другое. – Он улыбнулся, но объясняться не стал.

«И не надо, подумаешь!» Катя отвернулась, сощурилась от яркого солнца: ну и марток! Этак еще ослепнешь, что значит: озоновый слой истончается. Она открыла бардачок и, увидев там Вадькины темные очки, потянулась к ним. Очки были самые пижонистые – даже Джеймс Бонд и то бы поостерегся нацеплять их на свой классический профиль. Катя, однако, нацепила, и…

• Предыдущая
• 73/93
• Следующая