Расколотые сны - Шелдон Сидни - Страница 4
- Предыдущая
- 4/65
- Следующая
Глава 2
Вокруг тутовника вприпрыжку
Гонялась за хорьком мартышка
И чуть не падала от смеха:
Вот так игра! Ну и потеха!
Но – прыг да скок – удрал хорек.
Глупая песенка, верно? Совсем идиотская. Но в глубине души Тони Прескотт точно знала, почему так любит ее напевать. Мамаша на стенку лезла, едва заслышит мелодию.
– Перестань нудить! Опять это дурацкое нытье! Слышишь? Немедленно замолчи! И голос у тебя, как у вороны! Вместо того, чтобы каркать, уроки учи!
– Хорошо, мама.
И Тони продолжала упорно петь, только на этот раз про себя или едва слышно. Как давно это было, и все же до сих пор мысль о том, как она ухитрялась делать матери назло, греет душу.
Тони Прескотт тоже работала в “Глоубл Компьютер Графике” и терпеть не могла самый воздух своей унылой клетушки. Будь ее воля, непременно нашла бы что-то получше. Паршивая дыра с наглыми снобами-поганцами, которые только и знают, что носы задирать! Однако она изо всех сил старалась не выказывать своих истинных чувств. Да и кто бы мог заподозрить в лицемерии изящную двадцатидвухлетнюю красотку с точеной фигуркой, веселыми карими глазами и лукавым овальным личиком, всегда готовую па озорную проделку и остроумный розыгрыш. Уроженка Лондона, она до сих пор говорила с очаровательным британским акцентом и в довершение ко всему была заядлой спортсменкой и обожала зимние виды спорта, особенно лыжи, коньки и бобслей.
Несколько лет назад Тони училась в одном из лондонских колледжей и если днем ничем не выделялась из обычной студенческой толпы, вечером мало кто мог бы узнать скромно одетую мисс Прескотт в размалеванной развязной девице в почти не существующей мини-юбке и ярком прикиде в стиле диско. Она посещала все модные Уэст-Эндские тусовки, клубы и дискотеки, вроде “Электрик Болрум” на Камден Хай-стрит и “Лепед Лаундж”. У нее оказался чудесный голос: чувственный, низкий, чуть хрипловатый, и Тони иногда выходила на эстраду, садилась за пианино и пела. Публика, как правило, награждала ее шумными овациями. Только в такие минуты она оживала и могла дышать полной грудью.
Но дальше все шло по накатанной дорожке, избитому, изъезженному шаблону, от чего у Тони сводило скулы и в душе поселялась тихая неизбывная тоска.
– Знаете, Тони, вы чертовски хорошая певица.
– Наверное.
– Разрешите угостить вас? Что будете пить?
– Неплохо бы попробовать, какой здесь “Пиммз” «Фирменное название алкогольного напитка из джина, разбавленного особой смесью.».
– Будет сделано.
И кончалось все совершенно одинаково, словно иных слов они не знали. Мужчина наклонялся поближе и заговорщически шептал:
– Почему бы нам не отправиться ко мне и не повеселиться на всю катушку?
– Отвали, – коротко бросала Тони и исчезала. По ночам она долго лежала без сна, размышляя о том, как глупы и ничтожны мужчины и как легко ими манипулировать. Бедняги, сами того не зная, хотели, чтобы их дергали за ниточки. Их необходимо дергать за ниточки. Без этого они ни на что не способны.
А потом пришлось переехать в Купертино. Вначале новая жизнь казалась сущим кошмаром. Тони мгновенно прониклась отчаянной ненавистью к Купертино и “Глоубл Компьютер Графике”. Ей до смерти осточертело слушать споры о “количестве линий на дюйм”, “полутонах”, “гридах” и “дополнительном расширении программ” «термины компьютерной графики.». Ей ужасно не хватало ежевечернего допинга лондонской ночной жизни. Правда, и в округе было несколько неплохих местечек, и Тони скоро освоилась с “Сан-Хосе Лайв”, “Пи Джи Миллиген” и “Холливуд Джанкшн”. Снова пригодились ее обтягивающие микроюбчонки, липнущие к телу топики с огромными вырезами, босоножки с двенадцатисантиметровыми каблуками и туфли на толстых пробковых платформах. И макияж, тонны и тонны макияжа: накладные ресницы, черный карандаш для век, цветные тени и яркая губная помада. Она словно старалась спрятать свою красоту за уродливо размалеванной маской.
Иногда Тони проводила уик-энд в Сан-Франциско, где кипела настоящая жизнь: обходила рестораны и клубы, в которых играли оркестры “Гарри Дентон”, “Уан Макет” и “Калифорниа Кефи”, а стоило музыкантам уйти на перерыв, как Тони подбегала к фортепьяно и принималась играть и петь. Постепенно клиенты стали узнавать девушку. Очевидно, она пользовалась немалым успехом, потому что, когда пыталась заплатить за ужин, владельцы отказывались брать деньги и просили лишь об одном: чтобы она приходила почаще.
– Вы просто великолепны, – не уставали повторять они. – Пожалуйста, не пропадайте.
– Слышишь, мама?! “Вы просто великолепны. Пожалуйста, не пропадайте!"
Как– то в субботу Тони ужинала во французском зале отеля “Клифф”. Музыканты закончили часть программы и, отложив инструменты, ушли с эстрады. Метрдотель многозначительно взглянул на Тони. Девушка поднялась и, сев за рояль, начала петь старую песню Коула Портера. Когда последние аккорды замерли, раздался гром аплодисментов. Тони исполнила еще две вещи и вернулась к своему столику. К ней подошел лысый мужчина средних лет, извинившись, попросил разрешения присесть. Тони отрицательно покачала головой, но незнакомец оказался настойчивее, чем она предполагала.
– Я Норман Циммерман, – представился он. – Продюсер гастрольной труппы “Король и я”. Мне бы хотелось поговорить с вами насчет возможности артистической карьеры.
Тони только на днях прочла огромную статью о Циммермане. Автор рассыпался в комплиментах и именовал продюсера “настоящим ценителем, гением театра, одним из последних могикан, которых так мало осталось в наше время”.
Норман придвинул стул и долго устраивался поудобнее.
– У вас выдающийся талант, юная леди. Вы зря тратите время, околачиваясь в подобных забегаловках. Вам следует попробовать свои силы на Бродвее.
«Бродвей. Ты слышишь, мать? Бродвей!»
– Я с удовольствием устрою вам прослушивание, если, конечно…
– Простите, но все это ни к чему. Я не могу.
Циммерман ошарашенно уставился на нее.
– Такой шанс выпадает раз в жизни, юная леди. Даю слово, перед вами откроются все двери. Вы, кажется, сами не понимаете, насколько одаренны.
– У меня уже есть работа.
– Можно спросить, чем же вы занимаетесь?
– Служу в компьютерной компании.
– Вот что, дорогая, условимся, что для начала я дам вам вдвое больше, чем вы получаете сейчас, и…
– Поверьте, я крайне польщена, – перебила Тони, – и ценю ваше предложение, но… Но не могу.
Циммерман тяжело откинулся на спинку стула:
– Вас не интересует шоу-бизнес?
– Почему? Интересует, и очень.
– В чем же проблема?
Тони немного поколебалась и ответила, тщательно выбирая слова:
– Может так сложиться, что я покину вас на середине турне.
– Из-за мужа или…
– Я не замужем.
– Знаете, я отказываюсь вас понимать. Сами утверждаете, что шоу-бизнес вам небезразличен. Превосходный случай доказать, что…
– Мне очень жаль, но всего не объяснишь. Могу сказать только, что это невозможно.
"А если и объясню, разве он поймет? Ни он и никто в целом свете. Что поделать, если я обречена жить с дьявольским проклятием на душе. На мне клеймо, и избавиться от него невозможно”.
Несколько месяцев спустя после начала работы в “Глоубл Компьютер Грэфикс”, Тони открыла для себя Интернет – огромный мир, доступный всем и каждому, независимо от того, несчастен он или счастлив, одинок или успел обзавестись семьей. Мир, в котором можно было без опаски знакомиться с мужчинами.
Как– то она ужинала в ресторане с Кэти Хили, подругой, работавшей в конкурирующей компьютерной фирме. Ресторан “Герцог Эдинбургский” когда-то представлял собой настоящий английский паб, который разобрали по кирпичу и досточке, сложили в контейнеры и переправили в Калифорнию. Тони нередко прибегала сюда, чтобы полакомиться излюбленными блюдами кокни «коренной житель лондонского Ист-Энда, обитатель бедных кварталов.»: жареной рыбой с картофелем, грудинкой, йоркширским пудингом, сосисками с пюре и английскими бисквитами, пропитанными шерри и залитыми взбитыми сливками.
- Предыдущая
- 4/65
- Следующая
