Грани судьбы (СИ) - Шепелев Алексей А. - Страница 64

— Если кто-то забыл, — продолжала эльфийка, — то я напомню, что мы пока что отнюдь не в безопасности. Инквизиция никогда не отпускала просто так своих врагов. Готова поставить сотню золотых монет против одной медной, что нас преследуют.

— Боюсь, госпожа, здесь не найдётся желающих заключить этот спор, — заметил Мирон.

— Тогда почему вы выясняете отношения между собой? Любая распря среди нас сейчас на руку только нашим врагам.

— Я хочу знать, с кем рядом я иду в бой, — к тону и позе Олха сейчас удивительно подходил эпитет «набычился». Хотя, настоящий бык, пожалуй, благоразумно дал бы дёру при виде недовольного полуогра.

— Ты идёшь в бой рядом с врагом твоих врагов и это должно быть достаточно, — сухо заметила Льют. — А если тебе этого мало, то подумай о том, скольким ты обязан этому малышу.

Эльфийка кивнула на мирно посапывавшего Серёжку. Вот уж кого бурное выяснение отношений между воинами совершенно не затронуло.

— Он сделал то, что собирался сделать ты, и принял ту боль, которая, возможно, предназначалась тебе. Может быть, ты признаешь его право самому выбирать себе друзей?

Олх хотел возразить, но смолчал, а через мгновение смущённо вздохнул.

— Прошу извинить моё поведение. У моего народа с еттинами застарелая вражда, но то, что произошло в Толе не имеет к этому никакого отношения.

— Забудем, — то ли предложил, то ли утвердил Нижниченко.

— Будем считать инцидент исчерпанным, — согласился и Гаяускас.

Встречал он людей, по сравнению с которыми Олх был прямо-таки образцом корректности и доброжелательности. И не так уж и редко встречал. Да и сам Балис, откровенно говоря, полностью доверял далеко не всем из здесь присутствующих. Другое дело, что он, конечно, никогда бы не стал показывать это так откровенно.

Скаут с грацией подъёмного крана наклонился к эльфийке и звучно чмокнул её в алебастрово-белую щёку.

— Какая же ты всё-таки умница. Что бы мы без вас, женщин, делали?

— Померли бы с голоду, — серьёзно ответила Льют, хотя в глазах промелькнули весёлые искорки. — Пока вы тут решаете мировые проблемы мы приготовили вам обед. Перебирайтесь под наш навес.

— Еда — это дело! — преувеличено громко и бодро произнёс Глид, радостно потирая руки. Мужчины потянулись вслед за эльфийкой.

— А Серёжа? — остановился, было, Балис.

— Я послежу за ним, — пообещал Женька. — Всё равно есть не хочу.

Гаяускас на мгновение остановился. С одной стороны, разум предупреждал, что оставлять беспомощного мальчика наедине с вампирёнком, мягко говоря, рискованно. С другой, демонстрировать недоверие после только что состоявшегося разговора было просто стыдно. Да ещё и нелогично. Нелюдь-оборотень будет решать, кто опасен для человека, а кто — нет. И потом, за оставшимся без сознания Мироном Женька как-то раз присматривал, и всё окончилось благополучно.

— Ладно, мы не долго, — сказал морпех. Самое трудное было после этого не обернуться.

Подросток присел на корточки возле спящего мальчика. Да что ему сделается? Знай себе, сопит в две дырки.

Женька усмехнулся. Интересно, опасаются взрослые хоть чуть-чуть, что он Серёжку укусит? Или верят ему настолько, что даже не допускают такой возможности. Наверное, всё-таки опасаются, но верят. Ну, и правильно делают. Кусать малыша подростку совершенно не хотелось. Как и раньше, он вовсе не желал превратиться в кровососа.

А в следующую минуту подошла Анна-Селена.

— Ты чего?

— Ничего. Просто так.

Девочка присела рядом.

— Дура, — обиженно произнёс Женька.

Анна-Селена усмехнулась.

— Сам ты дурак. А я — не дура, а подруга.

Ближе к вечеру гроза ослабела и, хотя дождь не унимался, решили ехать дальше. Сначала всё шло хорошо: миновали деревеньку, казавшуюся вымершей, поскольку жители прятались от непогоды по домам, проехали мимо расположенных на вершине холма тройки ветряных мельниц, ожидавших своего Дона Кихота. Некоторое время дорога шла берегом обсаженного тополями канала, потом вильнула в сторону, увела в небольшую сосновую рощу. Тут-то и решили заночевать: сразу за рощей простирались разлившиеся после ливня польдеры, а между тем начинало темнеть.

Лесок оказался не самый приятный для ночёвки: окрестные жители подчистую вымели сушняк, так что Женька даже подумал, что придётся обходится без костра. Но к удивлению подростка, эльфийка, огр и Гаяускас довольно быстро набрали мелких сухих веточек, достаточных для того, чтобы разжечь небольшой костерок, в который потом можно будет положить смолистые сучья: мелочь даст достаточно жара, чтобы они просохли и занялись. Это будет уже настоящий костёр, годный для того, чтобы обсушиться и приготовить ужин.

Пока одни занимались костром, остальные обустраивали лагерь. Только Серёжку, так и не пришедшего в себя, уложили в быстро поставленной палатке. Балис ещё раз попытался выяснить у Наромарта не является ли забытьё дурным признаком, в ответ на что целитель предложил морпеху самому пощупать пульс.

— Ты же имеешь начальные знания, ровный пульс от прерывистого отличить сможешь.

— Нет уж, уволь. У каждого своё ремесло, у меня — солдатское. Если ты, как врач, говоришь мне, что ему лучше — буду верить.

— Уверяю тебя, мальчик идёт на поправку. Дня через два встанет на ноги, а ещё через пару дней будет бегать, как новенький.

Балис вздохнул. Честно сказать, верилось в это слабовато: слишком ясно вставало перед глазами увиденное в комнате пыток. Но, всё-таки надежда была: и Мирона и самого Балиса Наромарт в своё время поставил на ноги в рекордно короткие сроки. А сейчас лечить Серёжку ещё и Соти помогала.

Впрочем, к эльфу у морпеха был и ещё один разговор. Пользуясь моментом, что все были чем-то заняты, Гаяускас незаметно увлёк Наромарта в сторонку.

— Хочешь спросить меня о себе?

— Хочу спросить, зачем ты мне врал. Неужели трудно было сразу сказать правду?

— Ты думаешь, я сразу всё знал?

— С самого начала…

— Ты ошибаешься, — серьёзно и тихо ответил эльф. — Кто ты на самом деле я понял только сегодня, у городских ворот. А с самого начала я знал только то, что ты не просто человек.

— У нас говорят, что маленькая ложь рождает большое недоверие.

Наромарт вздохнул.

— Может быть, я был не прав. Не знаю. Но я хотел, как лучше. Разве я врал ради своей выгоды?

— Вот я и не понимаю — почему ты врал? Зачем?

— Я священник, Балис. А для священника самое главное — не навредить тому, кто обратился к нему за помощью.

— Я не просил помощи у священника, я спрашивал совета у друга.

— Я тот, кто я есть. Ты с самого начала знал, что я служу Элистри: ведь я этого не скрывал. Я не заставляю тебя верить в богов, тем паче — молиться какому-то определённому богу или богине, но свои слова и поступки я всегда соизмеряю с тем, во что я верю. По-иному я не могу. И этого я тоже не скрывал.

Балис недобро усмехнулся

— Значит, это твоя вера заставляла тебя лгать? Или твоя богиня?

— Я тебе не лгал. Я не говорил тебе того, в чём сам не был уверен. Ты ведь хотел услышать от меня полный, исчерпывающий ответ, а у меня его не было. Да, я бы мог тебе долго рассказывать о своих догадках и подозрениях. Это бы тебе помогло? Ты считаешь, что это было бы честнее?

— Да, честнее. Зачем нужно изворачиваться? Зачем была та ложь в изонистском приюте… Далёкие предки с волшебными способностями… Ведь архимаг сказал правду: я не человек.

— Гаттар — дурак! — запальчиво воскликнул Наромарт, пробудив в Балисе совсем неуместные воспоминания о детском садике. В три годика "Пашка — какашка!" звучит уместно. Но эльфу-то что-то около двухсот лет.

Впрочем, в отличие от малышей, целитель взял себя в руки и пустился в объяснения. Правда, его тон никак нельзя было назвать спокойным:

— Конечно, не его вина, что он придаёт такое значение крови, но он не прав. А вот почему такое значение придаёшь этому ты, я вообще не понимаю. Разве тебе нравятся законы, по которым живёт этот мир? Законы, по которым не человек может быть рабом и только рабом. Хранящая чистоту крови Инквизиция? Разве ты считаешь Риону или Рию ущербными существами, достойными лишь прислуживать "настоящим чистокровным людям"?