Грани судьбы (СИ) - Шепелев Алексей А. - Страница 65

— Да при чём здесь это? — досадливо отмахнулся Балис.

— При том. Ты меня который день изводишь: человек ты, не человек. Ты себя об этом спрашивал?

— Себя? — пораженно переспросил Гаяускас.

— Себя, — серьёзно кивнул Наромарт. — Кем сам ты себя считаешь? Человеком? Так какая тебе тогда разница, кто там у тебя в предках? Нет, я не в том смысле, что пример брать с тех убогих, что своего роду-племени знать не желают, да этим ещё и гордятся. Встречал, наверное, таких?

— Попадались, — дипломатично кивнул Балис.

— Так вот, не про них речь. Предков, конечно, чтить надо, тут спору нет. Но и считать кого-нибудь ущербным потому, что дед его деда был, возможно, не очень чистых кровей… дикость.

— Да не считаю я никого ущербным, — возмутился морпех. — Я разобраться в себе хочу, понимаешь? В себе.

Он устало махнул рукой.

— Ничего ты не понимаешь. У тебя-то всё просто: эльф и есть эльф.

— Я — полукровка, Балис, — спокойно проговорил Наромарт.

— Что?

— Мой отец был драконом глубин, мать — подземной эльфийкой, драу. Моим родичам ни с какой стороны не нужен был ребёнок. Но я выжил. И я знаю, что я — эльф. Я ощущаю себя эльфом, понимаешь?

— Но…

Ошарашенный Балис с трудом приводил в порядок мысли. Казалось бы, за время путешествия он узнал о Наромарте практически всё. А оказалось, что в запасе у целителя ещё целый ворох тайн, да ещё каких тайн.

— Скажи, а ты можешь что-то такие, чего не могут обычные эльфы?

— Обычных эльфов не бывает. Как не бывает и обычных людей.

— Знаешь, мне сейчас не до игр в высокую философию.

— Я не играю, Балис. Ты сомневаешься в праве назвать себя человеком, потому что превратился в косматого силача и поднял решетку? Тогда скажи мне: смог бы ты выдержать ту боль, которую перенёс Серёжа?

Балис вздрогнул. Вопрос, разумеется был из категории запрещённых. Нет, конечно, в теории выглядело всё однозначно: советский офицер обязан бла-бла-бла… И в призывах предпочесть героическую смерть во время допроса с пристрастием гнусному предательству недостатка в СССР никогда не ощущалось. Только вот многие ли из таких призывающих знали, как пахнет горелое мясо? И, требуя героизма от других, были ли готовы выбрать судьбу героя для себя?

В предатели мало кто стремится по доброй воли, но Гаяускас был убеждён, что для каждого человека существует предел боли, за которым тот ломается. Только предел у всех свой, потому что люди разные. Серёжкин оказался задран необыкновенно высоко, про таких ребят обычно складывают легенды. А где предел у самого Балиса… Не приведи судьба узнать ответ на этот вопрос на практике.

К счастью, Наромарт на ответе не настаивал. Он продолжал говорить:

— В каждом человеке, эльфе, гноме есть что-то необычное, особенное. Какой-то талант, дар который отличает его от других. Это не всегда заметно, порой даже для него самого. И тем не менее, это так.

— Ты не понимаешь, — досадливо скривился Балис. — Одно дело уметь чуть лучше делать, то, что в принципе способен делать всякий человек. И совсем другое иметь возможность совершить то, что другие не сделают никогда, потому что не могут этого физически.

— Да нет никакого другого дела. Драу умеют левитировать, наземные эльфы — нет…

— Умеют делать что?

— Левитировать. Вот так, смотри.

Целитель медленно начал подниматься в воздух. Когда между подошвами и землёй оказалось с полметра пустоты остановился. Гаяускас, в полном соответствии с традицией, присел и провёл рукой между Наромартом и грунтом. Понятное дело, ничего кроме воздуха не зацепил.

— Значит, ещё и летаешь…

— Это левитация, а не полёт, — теперь полуэльф медленно опускался. — Я могу перемещаться вверх или вниз, но не вперёд или в сторону. Скажи другое: что-то изменилось после того, как ты это узнал?

— Пожалуй, ничего, — пожал плечами морпех. — Но пойми, ты — эльф. Или не совсем эльф. Неважно, на самом деле. Для меня ты — сказочное существо. В сказках возможно всё. Если ты сейчас выдохнешь огонь, то я тоже не удивлюсь.

— Огнём не дышу…

— Это я для примера. Пойми, сказка — это сказка. А реальная жизнь — это жизнь. И совместить это — нельзя.

— Что значит — нельзя? А то, что сейчас происходит с тобой — это как? Разве всё кругом не похоже на то, что ты называешь «сказкой»? И разве всё это не реальная жизнь? Будешь говорить, что ты сегодня днём рисковал головой, чтобы спасти мальчика от какой-то призрачной опасности, а на самом деле ему ничего не угрожало?

— Слушай, Нар, я тебя не узнаю. Ты не понимаешь, что мне неприятно об этом говорить? Извини, будто в рану пальцем лезешь…

— Отлично понимаю. Но раз ты только что выругал меня за излишнюю деликатность — значит, мне следует говорить с тобой жёстче. Говорю как лекарь: в иную рану не то, что палец, руку по локоть запускать надо, иначе раненому не выжить. А не хочешь отвечать, так можем закончить этот разговор. Всё равно ты мне, похоже, не веришь.

— А можно без соплей? — очень недовольно, но спокойно поинтересовался морпех. — Я тебе верю — это раз. И опасность Серёжке угрожала самая реальная — это два. Но это — другой мир, не наш. У нас там всё по-другому, понимаешь?

— У эльфов не бывает соплей, — совершенно серьёзно ответил Наромарт. — У нас другая физиология. Простудных заболеваний нет вообще.

Не смотря на всю серьёзность момента Балис вдруг приглушенно рассмеялся. Медленно соображающие и не имеющие чувства юмора прибалты, значит? Да рядом потрясающе прямолинейным полудраконом любой герой анекдота сойдёт за образец молнейносной сообразительности и понятливости.

— Ты что? — не понял целитель.

— Трудно объяснить. Это наши местные… фольклорные истории.

— Что? Какие истории?

— Ох… Ну, рассказывают у нас люди друг другу всякую забавную ерунду.

— А, вот ты о чём. Как-нибудь мне расскажешь, ладно? У вас занятная Грань. Хотя вы намного опередили нас в техническом прогрессе, а я никогда не блистал успехами в естественных науках, но всё равно — мне очень интересно… А насчёт по-другому… Это сейчас у вас по-другому… А что было несколько сотен лет назад? Женя мне рассказывал ваши сказки и легенды, да и Мирон тоже. Знаешь, очень многое — узнаваемо. Я абсолютно уверен, что не всегда в вашем мире жили одни только люди.

— И что?

— И то, что другие народы могут уйти, но следы их пребывания остаются. Их забудут, они превратятся в легенды, но они — были. И потомки от смешанных браков будут нести в себе частичку крови своих далёких предков. Частичку нечеловеческой крови. Ты им откажешь в праве считать себя людьми?

— Да ни в чём я им не отказываю.

— Тогда, не отказывай в этом и себе. Ведь ты такой же, как и они. Помнишь, тогда, в убежище изонистов, ты сказал, что готов поверить в далёких предков, наделённых магическим даром.

Балис согласно кивнул.

— Помню, конечно.

— Что меняется от того, что кто-то из этих предков был не совсем человеком?

— Совсем не человеком…

— Не совсем человеком, — строго поправил Наромарт. — Ты самый настоящий лемур, Балис. Я не солгал Олху.

— Послушай, говори яснее. Думаешь, я знаю, кто такие лемуры? Вроде, есть такая порода обезьян, но ты же не их имел ввиду?

Полудракон усмехнулся.

— Обезьяны? Забавно. Конечно, я не хотел сказать, что ты — потомок обезьяны. Всяким чудесам есть свой предел. Лемуры — это потомки союза людей и существ с высших планов бытия, если ты понимаешь о чём я.

— Не очень. И не вижу разницы, скажем, с полуэльфом.

Наромарт сокрушенно вздохнул.

— С тобой трудно говорить. Это не твоя вина, но, извини, порой ты словно младенец. Не заметить разницу между обитателями этого и внешнего миров — это надо уметь. Кому рассказать — не поверят.

— А если я расскажу, как разговаривал с наполовину эльфом, наполовину драконом, то мне, разумеется, поверят без единого вопроса. Особенно в моём мире.

— Ладно, извини. Очень тяжело объяснять то, что кажется тебе самому очевидным, как трава или хвоя. Неужели не ясно, что существа этого мира есть то, что они есть? Человек всегда останется человеком, эльф — эльфом, а дракон — драконом. Если в близость вступают представители разных народов, то ребёнок наследует от родителей те способности, которые заложены в них от природы.