Ради единого слова - Аграновский Валерий Абрамович - Страница 20

• Предыдущая
• 20/40
• Следующая

…Теперь, кажется, можно опять за работу.

Собирая материал, мы были бы похожи на актеров, входящих в образ по "системе Станиславского", если бы не одно пикантное соображение. Дело в том, что актерский талант – это прежде всего талант перевоплощения, который как бы независим от личных качеств исполнителя. Для того чтобы сыграть умного героя, актеру не обязательно быть интеллектуалом. В журналистике подобное невозможно. Нам никто не пишет текстов и не ставит мизансцен. Мы сами и режиссеры, и драматурги, и исполнители. И потому, собирая материал, все подчиняя этой цели, мы можем, думаю, прикинуться хитрыми, доверчивыми, подозрительными, мягкими, наивными и т. д., оставаясь при этом во всех случаях жизни принципиальными, честными, великодушными, порядочными. Именно такие качества, сочетаемые с любой временной маской, должны гарантировать и нам самим, и окружающим чистоту наших помыслов. И это все при абсолютной четкости наших идейных и мировоззренческих позиций, о сборе какого бы материала ни шла речь – положительного или отрицательного. Добавлю к сказанному, что журналист, какого бы ума и таланта он ни был, но действующий прямолинейно, обрекает себя на великие трудности, которые, увы, не всегда кажутся мне преодолимыми.

Можно ли сделать вывод из сказанного, что для достижения цели – сбора материала – "все средства хороши"? Нет, такого заключения делать не надо. Способность журналиста к перевоплощению только тогда хороша, когда он имеет дело непосредственно с источником сведений, но совершенно не годится, когда он общается с людьми, никакого отношения к сведениям не имеющими; способность к перевоплощению должна быть ограничена определенными рамками, тем более что журналист действует в командировке не только от своего имени, но и от имени газеты.

Со мной произошел однажды такой случай. Едва я перешел на работу в "Комсомольскую правду", как вскоре отправился в командировку в один областной город писать о строителях и наутро явился к управляющему стройтрестом. Попросил секретаршу доложить. Она доложила и сказала: «Посидите». Жду в приемной пять минут, десять, даже интересно стало заиграл апломб. Наконец, через пятнадцать минут мне предложили войти. Еле сдерживая волнение, я сказал: "Мне ничего от вас не нужно. Визит мой предполагался как визит вежливости. Но я обескуражен вашим приемом, а потому заявляю, что иду жаловаться в горисполком" (находились они по соседству). И, развернувшись, сразу направился туда. Пришел. Попросил секретаршу доложить. Она доложила и сказала: "Посидите, пожалуйста". И я просидел в приемной двадцать минут. Убежден, что управляющий предвосхитил мой поход. И правильно сделал. Отличный урок на всю жизнь! Конечно, мы, командированные, – люди занятые, ведущие счет времени, но и наши хозяева тоже не бездельники, этого нельзя забывать.

У журналиста не должно быть никаких престижных требований, он вполне может обойтись без люкса в гостинице, без стула в президиуме, без «особого» места в машине и т. д. Наше ровное, скромное, достойное, трезвое поведение гарантия, с моей точки зрения, не только успешного сбора материала, но и его нормального прохождения на газетную полосу. Нельзя забывать, что на поведение журналиста в командировке может поступить в редакцию рекламация, и тогда его статья не выйдет – погибнет прекрасный замысел, верная тема и беспроигрышный факт. Возможно, кое-кто заметит, что все это азы журналистики, но таблицу умножения мы тоже знаем, однако нужно еще уметь ею пользоваться.

Общую задачу – стратегическую – мы решаем, думаю, в зависимости от привезенной концепции: она помогает очертить круг лиц, с которыми надо встретиться, и сумму сведений, которые необходимо получить. Что же касается очередности встреч и методов получения сведений, то эта задача – тактическая, ее диктует конкретная обстановка.

Приведу пример. Мне пришлось собирать материал для очерка под названием "Извините!", впоследствии опубликованного в "Комсомольской правде".

Факт был такой. Некий М-ский, главный врач санэпидстанции небольшого подмосковного города, имел постоянные трения с городским начальством, а в итоге был уволен с работы. За что? За то, что принципиально отказывался принимать объекты, построенные с нарушением санитарных норм.

Концепция (в сжатом виде). На людях типа М-ского, подчиняющихся только закону, не умеющих «входить в положение» и решительно говорящих лицам, требующим от них беспрекословного подчинения, непробиваемое «извините!», держится настоящий порядок, хотя эти люди не всегда удобны для окружающих.

Стратегическая задача. Подтвердить концепцию суммой конкретных сведений, для чего: встретиться с теми, кому М-ский «мешал жить»; выяснить, почему они шли на нарушения законов, чем руководствовались и какими располагали доводами; осмотреть объекты, введенные в строй вопреки позиции главного врача: выяснить мотивы у родственников и друзей М-ского, а также узнать, легко ли, трудно ли жилось ему в быту; добыть доказательства неправомерной деятельности городского начальства, то ест ь незаконные акты о приемке объектов и т. д.

Тактическая задача. Начать с подробного разговора с М-ским; затем познакомиться с документами, находящимися в его распоряжении; потом явиться в горисполком к главному архитектору, у которого должны храниться все акты, и внимательно их просмотреть; обойти два-три жилых дома и поговорить с жильцами; повторить обход с участием городского начальства и М-ского, с непременным заходом в те же квартиры и т. д., заранее продумав способы получения сведений в каждом конкретном случае.

И вот, представьте, у городского архитектора натыкаюсь на акт о приемке 70-квартирного дома, в котором стоит поддельная подпись главного врача санэпидстанции; во всяком случае М-ский категорически утверждал, что как член приемочной государственной комиссии этого акта никогда не подписывал. Документ «убийственный». Вместе с архитектором, держа под мышкой всю толстую папку, куда был вшит акт, немедленно отправляюсь к председателю горисполкома. Так и так, заявляю, полюбуйтесь и решайте, что будем делать. Председатель горисполкома смотрит на часы и говорит, что время уже позднее, давайте, мол, завтра утром соберем совещание и разберемся детально. Возражений с моей стороны нет. На моих глазах папка препровождается в сейф, и я ухожу со спокойной совестью.

Утром следующего дня все «заинтересованные» в сборе, они сидят в кабинете председателя горисполкома и ждут меня. Начинается совещание. Председатель достает из сейфа папку, передает мне и предлагает высказаться. Я говорю о том, что, к сожалению, еще имеются факты прямого нарушения закона… и с этим словами листаю папку, дабы продемонстрировать поддельный акт. Слева направо листаю, справа налево – акта нет! Поворачиваюсь к председателю и спрашиваю: "Простите, а где акт?" "Какой?" – спокойно говорит он, глядя на меня невозмутимым взором. "Да тот, – отвечаю, – который мы вчера с вами рассматривали здесь же, в кабинете, в присутствии архитектора!" "Когда рассматривали? – спокойно вопрошает председатель и поворачивается к главному архитектору. – Разве мы что-нибудь вчера смотрели?" Архитектор недоуменно пожимает плечами: "Вы что-то путаете, товарищ корреспондент".

Участники совещания делают общее движение, как в театре при открытии занавеса. У меня темнеет в глазах, но я беру себя в руки. Стараюсь скрыть волнение, укладываю в портфель бумаги, ранее выложенные на стол. Делаю это медленно, чтобы собраться с мыслями. В кабинете стоит торжествующее молчание, все смотрят на меня. Я встаю, искусственно улыбаюсь. Потом слышу свой собственный голос: "Вы плохо знаете журналистов "Комсомольской правды", товарищи. Не такие мы простаки. Еще вчера вечером я снял фотокопию с документа, она у меня в портфеле. Но делать здесь мне больше нечего!" – и направляюсь к дверям кабинета. "Да что вы, что вы! – кричит председатель. Мы пошутили! Товарищ корреспондент, вот он акт, пожалуйста!" Акт у меня в руках. И совещание продолжает работу…

• Предыдущая
• 20/40
• Следующая