Изабелла, или Тайны Мадридского двора. Том 1 - Борн Георг Фюльборн - Страница 91
- Предыдущая
- 91/153
- Следующая
— Нарваэц должен пасть, — говорил патер Маттео, сидевший на конце стола, соседу своему, серьезному Антонио, — королева должна выдать нам его в течение одного года.
— Не он один должен пасть, — произнес однозвучным голосом седой Антонио, — у нас еще есть другие враги, которых следует во что бы то ни стало уничтожить.
— Королева уничтожит герцога, если мы этого потребуем, — сказал патер Мерино, страстный монах-фанатик, с бледным лицом и мрачно блестящими глазами, — если она нам его не выдаст, если она осмелится противостоять святой инквизиции, тогда она сама умрет!
Эти последние слова были высказаны страстным монахом с таким злобным и грозным выражением, что никто не посмел усомниться в готовности Мерино исполнить эту угрозу, если бы королева не уступила желаниям инквизиции. Этот патер с фанатично блестящими глазами был, как мы уже знаем, один из начальников инквизиции. Он телом и душой принадлежал тайному и страшному судилищу и, не задумываясь, делал все, что находил для себя полезным.
— Нарваэц не единственный наш враг, — повторил седой Антонио, между тем как остальные пятнадцать монахов, сидевшие за столом, следили с любопытством за его словами, — у нас есть враги еще опаснее и сильнее его!
— Святое судилище уничтожит их и одержит над ними победу, — сказал Мерино, проглотив затем полный стакан вина. Потом он перевел глаза на стены залы, на картины, изображавшие красивых женщин, освещенных светом ламп, и возбуждаемый вином и страстями, почувствовал, как кровь закипела во всем его теле и бросилась ему в голову и в сердце. Прислуживавшие братья принесли лед, в котором все нуждались. Антонио же отказался от него.
— Я никогда не употребляю лед, моя кровь холодна и спокойна, прожитые мной восемьдесят лет истребили во мне весь жар.
Мерино же, напротив, возбужденный и разгоряченный, проглотил огромное количество льда, но он чрезвычайно ошибался, думая, что охладит и успокоит внутренний жар. На одну минуту только, пока лед таял на языке, ощущалась некоторая прохлада, но затем внутренний жар давал себя чувствовать еще с большей силой.
Вдруг один из прислуживающих доложил патеру Маттео, что новый фамилиар Жозэ желает передать важное известие.
— Что, привел он красивую женщину, которую преследует королева? — быстро спросил Маттео и глаза его заблестели от сладострастного желания.
— Он один! — доложил прислуживающий.
— Приведи сюда фамилиара, он нам скажет, почему он и его помощники не исполнили нашего приказания.
Инквизиторы в нетерпеливом ожидании обратили свои взоры на вход.
В дверях показалась высокая худая фигура Жозэ Серрано. Он сбросил с себя плащ и шляпу и не без причины расстегнул настолько камзол, чтобы можно было разглядеть его серебряную медаль. Скрестив руки на груди и низко поклонившись, он вошел в комнату. Лицо его было, по обыкновению, бледно, рыжая борода и волосы в страшном беспорядке. Он оглядывал все общество, которому должен был привести жертву.
— Тебе дан был приказ привести сюда обеих женщин, живущих на острове Мансанареса, так как мы узнали, что младшая из них та самая беглая Энрика, обвиненная в детоубийстве, которую мы напрасно искали в продолжение трех лет. Отчего же ты не привел их? — спросил разгоряченный Маттео.
— Я напрасно их ждал и искал в продолжение целых двух часов, почтенные патеры!
— Где оба фамилиара, бывшие с тобой?
— Убиты, они лежат без чувств на дне лодки, в которой они ездили на остров, — ответил Жозэ.
— Убиты? — вскрикнули удивленные Мерино и Маттео. — Ты говоришь, что фамилиары убиты?
— Когда волны пригнали лодку к берегу, я их нашел в ней мертвыми, почтенные патеры.
— Не нашел ли ты на них каких-нибудь знаков насилия? — спросил седой Антонио со своим обычным хладнокровием.
— Мне показалось, что на шее их была узкая кровавая черта! — возразил Жозэ.
— Летучая петля! — произнесли Маттео и Мерино, между тем как лицо Антонио выражало уверенность в участии этого общества.
— Фамилиары оставили меня на берегу для караула, а сами отправились на остров за женщинами. Теперь их больше нет на свете и хижина на острове пуста. Энрика исчезла!
Крик неудовольствия вырвался у большинства патеров. В особенности же отсутствие этой женщины произвело неприятное впечатление на Маттео и рассердило его.
— И ты не мог напасть на их след? — спросил он.
— До сих пор я еще ничего не нашел, но ведь легко будет их отыскать. Эта Энрика, которая тотчас же будет осуждена на смерть, как только она явится в суд для дознания, назначена наследницей владений Дельмонте, а приговор ее к смерти и конфискование наследства может принести громадную пользу инквизиции! — сказал Жозэ.
— Явись завтра вечером в судебную залу, послушник Жозэ, мы поручим тебе найти бежавших и дадим тебе необходимую для этого власть, — сказал седой Антонио.
Звуки органа затихли во время разговора. Когда же он окончился и Жозэ удалился, орган опять заиграл. Прислуживающие братья стали снова подливать вино в стаканы патеров.
Патер Маттео подошел к разгоряченному Мерино.
— Не говорил ли ты, что красивая дочь старого гранда находится в эту ночь в наших стенах? — спросил он дрожащим голосом.
— В комнатах, к которым ведет средний коридор, находится много красивых женщин, — отвечал Мерино шепотом, — и молодая донна Долорес, желающая постричься в монахини, также между ними. Я хочу пойти к ней, чтобы узнать, предпочитает ли она нас светским мужчинам. Если ты хочешь заглянуть в остальные комнаты, так пойдем со мной.
Старый Антонио остался в зале, а Маттео и Мерино пошли в средний коридор, ведший в маленькие отдельные комнаты, в которых находились прекрасные жертвы.
За ними вышли из залы и другие инквизиторы…
В эту ночь они дозволяли себе полную свободу, и воздержанная до сих пор страсть всех этих еще молодых людей до такой степени возбудилась и воспламенилась, что им не было никакой преграды.
В последней комнате среднего коридора, так же как и во всех остальных покоях этой таинственной части дома, не было окон. Она была освещена розоватым отблеском красивых ламп. Вся комната была покрыта коврами и на мягком диване сидела прекрасная дочь дона Генрикуэца дель Арере.
Страшный Мерино употребил во зло ее доверие. Хотя бедной донне прислуживали с должным почтением и вниманием, однако же ее не выпускали из стен Санта Мадре. Все мольбы ее о свободе были напрасны — ей не позволяли вернуться к отцу.
Донне Долорес еще не было шестнадцати лет. Ее прелестные, тонкие черты и нежные, прекрасные формы дышали невинностью.
Длинные темные волосы падали в беспорядке на ее плечи, покрытые белым тюлем. Нежный румянец исчез с ее лица с тех пор, как она последовала за сладострастным Мерино с полной уверенностью, что он исполнит свое обещание и вручит ей священный талисман.
Прекрасные глаза ее, оттененные длинными черными ресницами, проливали обильные слезы. Она дрожала от страха и тосковала по отцу.
Долорес знала, что дон Генрикуэц дель Арере любит ее, что он ее ищет, мучимый страхом и неизвестностью. Эта мысль терзала ее более всего. Она никак не могла понять, почему ее так долго держат в этой комнате, из которой нет возможности спастись. Она не могла заснуть и сидела на диване, закрыв свое прелестное лицо руками.
Вдруг услыхала она приближающиеся тихие шаги. Ее оживил луч надежды — лицо ее прояснилось и она вскочила, простирая свои маленькие белые руки к двери, откуда она ожидала желанной свободы. Ключ в замке тихо повернулся. Между тем она посмотрела на лампу, розовый свет которой делался все слабее и слабее. Долорес чувствовала, как сердце ее билось от страха и надежды — дверь тихо отворилась. Вошедший, шаги которого заглушались ковром, затворил за собой дверь и обратился к своей прекрасной пленнице.
Долорес с надеждой всматривалась в лицо вошедшего, ожидая от него спасения. Она простерла к нему руки, чтобы поблагодарить его и сияющими от радости глазами старалась она его узнать и услыхать желанную весть.
- Предыдущая
- 91/153
- Следующая
