Дестини - Боумен Салли - Страница 25
- Предыдущая
- 25/64
- Следующая
– Если будет чертов налет, мы на него просто не обратим внимания, – объявил он Эдуарду. – Затем в кафе «Ройал» поужинать, а потом – еще кое-куда. Но без дам. – Он кивнул на компанию мужчин, которые надирались виски в гостиной. – Надо немножко заложить за галстук, прежде чем к нам присоединятся юбки. Ты со всеми знаком? Пьер, Франсуа, Бинки, Сэнди, Чог.
Эдуард взглянул на молодых людей. Только он был в вечернем костюме, только он не в мундире. Жан-Поль направился поторопить Парсонса, который, на его взгляд, слишком мешкал с напитками, а к Эдуарду подошел тот, которого называли Чогом, пристально на него посмотрел и поднял рюмку.
– Привет! Зальем зенки. Жан сказал, твой день рождения. Чудесно!
Он допил виски одним глотком, побагровел и, печатая шаг, двинулся в сторону Парсонса. И тут вошли Изобел и ее подруги. Эдуард с екнувшим сердцем перевел взгляд с них на мужчин. Словно назло Жан-Полю Изобел, числившая среди своих подруг много хорошеньких, привела только дурнушек. Они сгрудились у дверей, наглядно подтверждая, что шпильки Луизы по адресу аляповатости лондонских светских женщин и отсутствия у них шика отвечали истине. Пять толстеньких девушек в платьях, подчеркивавших недостатки их фигур, одна высокая, худая, с узким умным лицом – ее угловатую фигуру облегала жуткая парча. Изобел, веселая и мятежная, несомненно подобрала их с немалым старанием. Мужчины вызвали у них ту же растерянность, какую они явно вызвали у мужчин: две группы обменялись враждебными взглядами. Жан-Поль сердито покраснел.
– Милый, представлениями займусь я, предоставь это мне. – Изобел выступила вперед с ослепительной улыбкой. – Харриет, это Бинки, Бинки, это Энн, и Шарлотта, и Элизабет – боже мой, как сложно, но, наверное, вы все уже знакомы друг с другом. Чог, как восхитительно увидеться с тобой. Столько времени мы не встречались…
Она протянула руку Чогу, иными словами, лорду Вивьену Ноллису – Чогу для своих друзей со школьной скамьи. Ее улыбка засияла еще более ослепительно, и Эдуард испустил мысленный стон: Чог был для Изобел одним из любимейших объектов ненависти – она могла часами говорить о его прегрешениях (и говорила).
В другом конце комнаты Жан-Поль с каменным лицом наклонялся над рукой высокой худой девушки, леди Энн Нил. И он, и Эдуард уже были с ней знакомы как с очень близкой подругой Изобел. Жан-Полю она внушала неприязнь, почти – будь это возможно – не уступавшую неприязни Изобел к Чогу. Теперь он, сжав зубы, старался не дать этой неприязни вырваться наружу. Эдуард отвернулся, пряча улыбку. Атмосфера, он чувствовал, не сулила безоблачного вечера.
К тому времени, когда они добрались до театра в веренице собственных машин и такси, лицо Изобел застыло в неподвижной сверкающей улыбке, которая, как по опыту знал Эдуард, предвещала беду. Жан-Поль, видимо, догадывался об этом, потому что был агрессивен даже больше обычного. Они опоздали, и представление уже началось. Жан-Поль истолковал это как грубость дирекции по его адресу.
– Я видел этот спектакль три раза, – громогласно объявил он, когда они все собрались в фойе. – Меня знают за кулисами. Казалось бы, они из вежливости могли подождать с занавесом пять минут, черт побери…
– Двадцать минут, милый! – Изобел подсунула руку Эдуарда под свою. – По-моему, это ни малейшего значения не имеет. Глупее этого спектакля во всем Лондоне нет. Правда, Энн?
– Ну, претендентов на первое место много, однако, полагаю, ты права…
Энн Нил растягивала слова с явной целью уязвить. Она обменялась взглядом с Изобел. Жан-Поль побагровел.
– А мне он нравится. И Эдуард получит большое удовольствие. Так идем в зал, ладно?
– И почему Жану он нравится? – Щеки Изобел коснулись плеча Эдуарда, изумрудные глаза насмешливо блеснули. – Не могу понять! А ты, Энн? А ты, братик?
Первую половину спектакля мужчины их компании принимали с громогласным одобрением, девушки хранили молчание. Изобел даже не трудилась смотреть на сцену. Она сидела рядом с Эдуардом, шелестела программкой, оглядывала зал и все время прижималась бедром к его бедру. В какой-то момент мужчины зашептались, подталкивая друг друга локтями, – при первом выходе молоденькой актрисы, и Жан-Поль поднял бинокль и демонстративно навел его на сцену. Чог засмеялся, а Изобел, положив руку с изумрудным кольцом на бедро Эдуарда, повернулась к нему лицом.
– Знаешь, Эдуард, я не думаю, что смогу это выдержать, – произнесла она тихо, но внятно.
К собственному удивлению, Эдуард взял ее руку и пожал. А потом не выпускал до самого антракта, когда они все отправились в буфет выпить шампанского.
– Веселая штучка, а? – Чог налег на стойку и улыбнулся Эдуарду с ласковостью, рожденной немалым количеством спиртного. – Без претензий, знаешь ли. Мне это нравится. Ничего серьезного. От серьезности у меня яйца ноют.
Франсуа и Пьер затеяли путаный спор о том, могли бы такую пьесу поставить в Париже, и если да, то пришлась бы она по вкусу бульвардье или нет. Изобел поставила свой бокал, не пригубив, и исчезла в дамском туалете. После некоторого замешательства подруги последовали за ней. Мужчины сразу расслабились.
– Ты ее рассмотрел? – Жан-Поль повернулся к Сэнди, облаченному в гвардейский мундир. – Малютку в последней сцене с прелестными глазками? Она новенькая. В прошлый раз я ее не видел.
– Но я же тебе говорил. Я ее знаю. Не стоит беспокоиться. – Сэнди вздохнул.
– Откуда ты знаешь?
– Попытался. Ни в какую. Чинная девочка. Чуть что – задирает нос. Зевать хочется.
– Пари?
На лице Жан-Поля появилось тупое упрямство. Сэнди пожал плечами.
– Дорогой мой! Разумеется, попытайся. Возможно, твое галльское обаяние принесет победу. Такие случаи бывали.
– Слишком тоща! – Чог обрисовал обеими руками более пышную женскую фигуру. – На твоем месте я бы не затруднялся.
– Мне нравятся ее глаза, – настаивал Жан-Поль. – У нее чудесные глаза. Фиалковые глаза.
– И зовут ее Вайолет. – Сэнди зевнул. – Не слишком оригинально, а?
– От фиалковых глаз у меня яйца ноют, – объявил Чог, словно разрешив все сомнения.
– Пошли свою карточку, – наставительно сказал тот, кого называли Бинки. – Может, и повезет.
– Друг мой… – Жан-Поль обнял его за плечи. – Именно это, ну, именно это я и намерен сделать.
Из кармана мундира он вынул визитную карточку и все еще что-то писал на ней, когда Франсуа кашлянул, а Пьер толкнул его локтем. Вернулась Изобел.
Она секунду смотрела на них – ее подруги оставались на заднем плане. Потом одарила их самой обворожительной из своих улыбок.
– Случилось нечто совершенно неожиданное, – весело сказала она. – У меня развилась аллергия к этой пьесе. И сильно опасаюсь, что высидеть второй акт я не смогу. А по странному совпадению мы все чувствуем одно и то же… – Она указала на девушек позади себя. Энн Нил засмеялась, и Изобел посмотрела на нее с упреком. – А потому мы дружно решили покинуть вас, быстренько сесть в машины и отправиться по домам. Нет! Ни единого слова! Мы празднуем день рождения Эдуарда, и я ни за что на свете не позволю испортить ему этот праздник. А потому отправляйтесь в зал и забудьте о нас. Эдуард, милый. – Она встала на цыпочки и чмокнула его в щеку. – Поздравляю тебя и надеюсь, ты проведешь чудесный вечер…
Она повернулась, вмешалась в заполнявшую буфет толпу и исчезла. Наступило молчание. Мужчины переглянулись. Эдуард уставился в пол.
– Tant pis[30]. – Жан-Поль невозмутимо кончил писать на карточке и подозвал буфетчика. Карточка и пятифунтовая банкнота перешли из рук в руки. Жан-Поль с улыбкой обернулся.
– А теперь, mes amis[31], будем веселиться, так?
Жан-Поль был завсегдатаем многих модных ресторанов и ночных клубов лондонского Вест-Энда. Из-за того, что он был тем, кем был, тратил деньги не считая и давал щедрые чаевые, его встречали с радостным подобострастием, хотя он и его гости частенько позволяли себе лишнее. Заведения, которые он предпочитал, все культивировали клиентов, живших с шиком, богатых и слегка louche[32]. Жан-Поль предпочитал смешанное общество офицеров, лондонского света, воротил черного рынка, актрис и хористок. Обычными его приютами были «Каприз», «Плющ», кафе «Ройал» и – если вечер удавался и был многообещающим – дурно прославленные «Четыре сотни». Как клиент он был невзыскателен: его вполне устраивали хорошая кухня, умелое обслуживание, изобилие напитков, красивые женщины в поле зрения, бренчание рояля и, по возможности, – простор, чтобы потанцевать. Жан-Поль большего не требовал. Кафе «Ройал» ему нравится потому, говорил он, что там всегда можно отлично провести время. Зеркала в прихотливых рамах, суетящиеся официанты напоминали ему «Дом» или «Ротонду», напоминали ему Париж.
- Предыдущая
- 25/64
- Следующая
