Земля, до восстребования - Воробьев Евгений Захарович - Страница 87
- Предыдущая
- 87/168
- Следующая
Назад ехали по заснеженной Москве на извозчике уже под утро. Тогда еще над улицами не висели запретные знаки - лошадиная голова перечеркнута наискось: гужевому транспорту проезд запрещен. Помнится, на чай он дал извозчику не гривенник и не двугривенный, а целый полтинник - все-таки Новый год!..
Он уже не помнит, какой то был Новый год, кажется, 1925-й, но помнит, что в ту зиму на московских улицах появились первые таксомоторы "рено" и "фиат". Он тогда впервые услышал название "фиат". Можно было бы ради праздничка и потратится, прокатиться на автомобиле, как нэпману. Но разве поймаешь на московских изогнутых улицах один из тридцати автомобилей, затерявшихся среди десяти тысяч извозчиков?
Вспомнилось, они снимали полутемную комнату с окном, выходящим в коридор; неказистый дом в Девкином переулке. Хозяйки - сестры, портнихи, обе работали в костюмерной Художественного театра. Они часто ругались между собой, дрались, и квартирантам приходилось их разнимать. Но в Елоховскую церковь сестры всегда ходили под ручку, смиренные, чинные, а когда устраивали скандалы квартирантам, действовали тоже дружно, сообща. И одевались они одинаково, и присказки у обеих были одни и те же, и вкусы. Если когда-то у сестер и были разные характеры, то они успели снивелироваться. Был случай, они вывели квартиранта из равновесия, он вспылил, выхватил пистолет, хозяйки с визгом попятились из комнаты, крестясь на икону. Комнату хозяйки сдали с условием, чтобы икону со стены не снимали. Под иконой стоял фанерный столик. Маневич расстилал на столике карты, когда занимался топографией или тактикой.
У Нади не было приличного платья, не в чем пойти на новогодний вечер. Отрез синего шевиота он подарил давно, но платье не на что было сшить. И вот в начале зимы, когда хозяйкам привезли дрова, квартирант предложил им: "Все равно будете нанимать дворника. Так лучше я вам наколю дров, а вы за это сшейте Наде платье к Новому году". Отныне, приходя из академии, он брался за топор. Расколол все привезенные дрова, но хозяйки-сестры тащили и подтаскивали из сарая старые суковатые колоды, чурбаки, которых не смогли когда-то разделать дровоколы. Не так просто было превратить чудовищные коряги в поленья. Надя стояла поблизости, смотрела, как Лева мучился, и плакала. Ей стало ненавистно новое платье до того, как оно было скроено, сметано, примерено, сшито и надето...
А теперь вот наступает 1938 год, второй год он встречает за решеткой. Сколько их еще осталось, таких горемычных праздников, на его веку?..
В камере царило радостное возбуждение, оно коснулось в тот вечер всех заключенных - политических и уголовных. Под Новый год, в день святого Сильвестра, разносили праздничный обед, всем раздали по порции пасташютта и по четвертинке кьянти.
Каждый обитатель камеры, получивший праздничную посылку, внес свою долю в новогоднюю трапезу. Каждому досталось по нескольку шоколадных конфет из посылки, которую прислала секретарша. Рыжий мойщик окон угощал всех "панеттоне" - куличом, который едят и в рождественские праздники. Другой товарищ роздал по куску знаменитого торта "дзукатто": торт этот пекут только во Флоренции, по форме он напоминает шляпу священника.
Чаяния и надежды всех неслись куда-то за тюремные стены и решетки, в родные семьи, где близкие, любимые встречали сегодня Новый год. Этьен вспомнил, что в Белоруссии канун Нового года называют "щедрым вечером". Чем новый год расщедрится для Этьена? Что новый год, то новых дум, желаний и надежд исполнен легковерный ум и мудрых, и невежд. Лишь тот, кто под землей сокрыт, надежды в сердце не таит...
Этьен таит надежду в сердце. Но к кому он должен, собственно говоря, себя причислить - к живым или к тем, кто под землей сокрыт?
Новогодний вечер был для Этьена праздником прежде всего потому, что он твердо знал: в этот вечер все близкие - и Надя с Таней и Старостины мысленно с ним. А недавно ему переправили в тюрьму и привет от семьи:
"Мой дорогой, с Новым годом. Я и дочь любим тебя, ждем и будем ждать.
Н. Т."
Вместе с приветом Этьен получил подтверждение, что его последняя шифрованная записка дошла по назначению, и это тоже была немаловажная причина, почему он встречал Новый год в приподнятом настроении.
Хотелось думать, что и Старик не забудет его сегодня, в новогоднюю ночь.
77
На следующий день после того, как Гитлер оккупировал Австрию, 12 марта 1938 года, Бруно показал Кертнеру записку, тайно полученную из камеры No 3:
"Эпидемия в городе Штрауса".
Для Кертнера, для Бруно, для других политзаключенных оккупация Австрии не явилась неожиданностью. Еще в середине февраля фашистские газеты напечатали сообщение о том, что федеральный канцлер Шушниг вызван из Вены к Гитлеру, ему предъявлен ультиматум: в течении трех дней он должен включить в свой кабинет министров-наци. 9 марта Шушниг еще высказывался за плебисцит, а вчера эсэсовцы схватили канцлера прямо в его резиденции Ам Бальхаузплац. Гитлер оккупировал Австрию, не поставив об этом в известность Италию, и аншлюс явился для Муссолини неприятным сюрпризом.
Политзаключенные понимали, какими кровавыми последствиями чревата оккупация Австрии. Но во всей тюрьме не было человека, для которого эта новость прозвучала столь трагически, как для Кондрада Кертнера. Бруно сразу понял: он принес своему другу зловещую новость. Ведь по приговору Особого трибунала Кертнер после того, как кончится его тюремное заключение, должен быть выслан из Италии. Навряд ли Кертнера согласятся выслать в страну, которую он изберет. Скорее всего, его вышлют в Австрию, поскольку он числился австрийским гражданином. А после аншлюса такая высылка - смерть.
16 марта Муссолини сказал в парламенте: "Границы священны, о границах не спорят, их защищают". Но пафос его быстро слинял, негодование стало смирным, дуче стал покладистым и примирился с аншлюсом.
После мартовских событий в Вене Кертнера несколько раз вызывали на допросы какие-то чины из ОВРА, которые специально приезжали в Кастельфранко. Из Турина пожаловал Де Лео, тот самый доктор юриспруденции, который присутствовал на первых допросах Кертнера. Заканчивая свой новый допрос, доктор сказал:
- Теперь вам уже ничто не может помочь. Вы неудачно выбрали себе родину. Австрии больше не существует. Во всяком случае - для вас.
Прошло еще несколько дней, и Кертнера вызвал к себе капо диретторе.
В тот день дежурил Карузо, и он сопровождал заключенного 2722 в канцелярию. Пока они шли по длинным коридорам, по лестнице, через тюремный двор, Карузо успел выложить заключенному 2722 множество музыкальных новостей. На днях миланская фирма "Воче дель падроне" записала на грампластинки всю "Богему" с участием Джильи. Что ни говорите, а Джина Чинья поет в "Аиде" лучше, чем Мария Канилья. Джина Чинья - лучшая Аида, какую слышали когда-либо в "Ла Скала". Заключенный 2722 имел неосторожность похвалить какого-то модного провинциального певца.
- Вы считаете, что у этого тенора хороший голос? Может быть, может быть... - ядовито сказал Карузо. - Но только, выходя наружу, голос сразу портится...
Карузо выразил свой восторг по поводу последних гастролей русского певца Шаляпина, а потом неожиданно спросил у заключенного 2722 тоном заговорщика:
- Почему Баттистини пел до семидесяти лет и голос у него оставался молодым? - Карузо остановился возле чахлого персикового дерева, выдержал паузу и пояснил: - Потому, что он двадцать шесть зим подряд жил в России. На русском морозе сохраняется и молодость и хороший голос. Впрочем, что я с вами об этом говорю, - он сдержал улыбку. - Вы же в России никогда не были, и не знаете, что такое настоящий русский мороз. А я слышал, в России можно даже глаза обморозить...
Заключенный 2722 не поддержал разговора Карузо на русские темы, он прошел весь двор молча...
- По-видимому, вам известно о событиях в Вене? - этим вопросом Джордано встретил Кертнера.
- Когда недавно умер Габриэле д'Аннунцио, префект Гордоны синьор Риппо телефонировал Муссолини: "С болью сообщаю вам хорошую новость..." А вы с радостью сообщаете мне плохую новость...
- Предыдущая
- 87/168
- Следующая
