Кот, который сдвинул гору - Браун Лилиан Джексон - Страница 44

• Предыдущая
• 44/50
• Следующая

– Я не знала, что они сиамские!

Он разрешил проблему, объявив: «Вкусненькое!» – и два пушистых комка покатились вниз по лестнице. Он пошёл за ними в кухню и дал им что-то погрызть, а сам стал смешивать шерри-манхэттен для гостьи. Себе же налил светлого виноградного сока, как и Коко, которому досталось немного на блюдце. Когда он нёс напитки в гостиную, Шерри медленно, оглядывая всё вокруг, спускалась по лестнице.

– Всё изменилось. Вы кое-что тут переделали.

– Сабрина привезла растения и всякие мелочи, чтобы стало уютнее, – объяснил он.

Шерри переоделась в белые брюки, белую блузу и повязала красный шарф – яркое дополнение к её беломраморной коже и блестящим чёрным волосам. У неё была челка, как у Сабрины, волосы до плеч, как у Сабрины, и она откидывала их назад знакомым движением.

Войдя в гостиную, Шерри принялась очень внимательно рассматривать декоративные безделушки, точно производила инвентаризацию и определяла их стоимость. Квиллер предложил тост, и она сказала:

– Спасибо за то, что помогли мне выбраться из этого неприятного положения.

– Долг платежом красен, – ответил он. – Вы посоветовали мне заказать картофель в ресторане, и это был лучший картофель, который я когда-либо пробовал. Почему до сих пор мне нигде не подавали такого?

– В основном здесь выращивают репу. Большая часть урожая картофеля поставляется гурманам в Нью-Йорк и Калифорнию.

– Где его именуют «картофелем из Картофельного округа», несомненно, – сказал он, надеясь вызвать её улыбку, но она всё ещё была не в настроении.

Не теряя времени, Шерри перешла к делу:

– Итак, вы интересуетесь картиной. – Она кивнула в сторону холла.

– Именно поэтому я и позвонил вам. Она продаётся?

– Всё продаётся.

– Сколько вы за неё просите? – Он вспомнил, что Сабрина оценила её в три тысячи долларов.

– Ну, её оценили в пять тысяч долларов, но вы можете купить её за четыре с половиной.

– Картина хороша, – сказал Квиллер, – но не слишком ли завышена цена для неизвестного художника?

– Известный художник стоил бы ещё дороже, – ответила она, – но ситуация всё-таки неординарная. Картина написана рукой убийцы, и с ней связана дурная слава. Думаю, вы знаете, что случилось.

Квиллер сочувственно кивнул, но про себя подумал: «Боже мой! Она не только отправила невиновного человека в тюрьму, но и спекулирует, наживаясь на своём вероломстве. Разве начальная цена не была триста долларов, включая доставку?» Однако Шерри он ответил:

– Я серьёзно подумаю над вашим предложением.

– А что вы скажете по поводу шкафчика Фитцуоллоу? Вы говорили, что интересуетесь и им тоже. Я могла бы продать его за тысячу долларов.

– Это уникальный экземпляр народных промыслов. Единственный вопрос: что я буду делать с ним, если не куплю всю гостиницу?

– Судя по тому, как развивается округ, этот дом-гостиница будет удачным капиталовложением, – сказала она.

– Дом требует больших затрат, в основном на освещение, то есть на то, чтобы сделать его светлее. Из-за веранды в комнатах темно даже в солнечную погоду, вы сами это отлично знаете. В наше время отдыхающие любят свет и простор.

– Уберите веранду и сделайте открытые площадки вокруг всего дома, – предложила Шерри, оживляясь. – Этого хотела и моя мама.

– Довольно дорого, – возразил Квиллер.

– Здание выставлено на продажу за один миллион двести тысяч, но если вы захотите купить его напрямую у меня, я уступлю его за миллион. Вы сможете использовать разницу на перестройку дома.

– Этично ли это? Право заниматься продажей дома принадлежит Долли Лесмор.

– Бумаги у неё уже почти год, и она абсолютно ничего не сделала. А я хочу скинуть с себя эту обузу, чтобы спокойно заняться своим бизнесом.

– У вашего магазина удачное название, – заметил Квиллер. – Вы его сами придумали?

– Да, – ответила она с довольной улыбкой. – Рада слышать, что оно вам понравилось. – Она протянула свой бокал. – Есть ли там, откуда вы принесли это, ещё столько же?

– Простите меня, я плохой хозяин, – извинился Квиллер. – Но только потому, что увлёкся разговором.

Когда он шёл с подносом в кухню, то увидел в холле обоих сиамцев – в позе внимательных слушателей: лапки подобраны, уши настроены на гостиную.

– Ведите себя хорошо, – сказал он тихо, когда проходил мимо них.

Напряжение Шерри начало ослабевать, и она благосклонно приняла второй бокал манхэттена.

– Вы хорошо смешиваете коктейли, мистер Квиллер. – похвалила она его.

– Зовите меня Квиллом, – напомнил он ей. – Что вы обычно пьёте?

– Неразбавленные напитки. Я никогда не смешиваю виноград с зерном.

Он позвенел кубиками льда в своём стакане со светлым виноградным соком.

– Между прочим, вам очень идёт белый цвет.

– Благодарю, – сказала она. – Я люблю этот цвет. Ну а теперь расскажите о себе. Чем вы занимаетесь?

– Я пишу, – скромно сказал он.

– А что вы написали? Ваши книги должны хорошо расходиться, но я никогда не встречала вашего имени.

– Я пишу учебники, – ответил он, пуская в ход свою изобретательность. – Они довольно скучные, но хорошо оплачиваются.

– И на какую тему?

– Преступление.

– О-о-о, – протянула она и мгновенно опустила глаза. – Невероятно захватывающая тема. Но боюсь, у меня слишком мало времени, чтобы читать. Что привело вас в наши края?

– Я искал на лето уединённое место в горах, где можно было бы поработать, не отвлекаясь, и один друг, который отдыхал здесь, порекомендовал мне Картофельные горы. Я не собирался снимать такой большой дом, но мне хотелось быть на самой вершине. – Он решил, что неразумно напоминать о кошках.

– Вы сейчас над чем-нибудь работаете?

– Да, над одной биографией. Над биографией вашего отца.

– Не может быть! Вы шутите?

Квиллеру показалось, что её удивление вызвано скорее беспокойством, чем энтузиазмом.

– Да, он был выдающейся личностью, впрочем, нет необходимости говорить вам об этом. Он внёс огромный вклад в развитие и благосостояние местной общины. Как журналист, он писал свои заметки в напористой манере, которая так редко встречается в наше время, и его редакционные статьи пользовались у читателей огромной популярностью. Но он оставался живым человеком. – Квиллер с трудом верил, что оказался способен нести подобную чепуху, но продолжал: – Я имею в виду его любовь к семье, его глубокое горе -потерю сыновей, страдания, которые он испытывал из-за болезни вашей матери… Я думаю, вы были опорой и утешением для него. – Взглянув на неё, чтобы увидеть реакцию, он чуть не рассмеялся, настолько комично выглядели её попытки принять соответствующее выражение лица. – Город собирается назвать красивую дорогу именем вашего отца. Как вы полагаете, он одобрил бы это?

– Знаете, он предпочёл бы, чтобы его именем назвали весь город, – сказала она в порыве откровенности, осушив второй бокал манхэттена.

– Как у дочери с отцом, у вас были хорошие отношения с ним? – спросил он невинно.

– Если говорить честно, Квилл, я была той ошибкой, которую часто совершают молодые пары. Мои родители ещё учились в колледже, когда я родилась, поэтому отец воспринял моё появление без энтузиазма. Кроме того, ему больше хотелось сыновей, а не дочерей. Но в последние годы между нами установилась настоящая дружба. Это случается, когда человек стареет.

Квиллер подумал, что это ещё бывает, когда на горизонте маячит перспектива получения наследства.

– В последние годы он доверял мне свои мысли, а я свободно обсуждала с ним свои проблемы. Его смерть – страшная потеря для меня… Что это? – Она оцепенела от страха и посмотрела в сторону холла, откуда слышалось какое-то бормотание, завывание, скрежет когтей.

– Кот разговаривает сам с собой. Вероятно, у него что-то случилось. Извините, я на секунду выйду, – спокойно пояснил Квиллер.

Коко извивался на полу, кусая свою лапу; Квиллер освободил его от запутавшегося в коготках длинного волоса, вспомнив, что это уже во второй раз и что это очень странно.

• Предыдущая
• 44/50
• Следующая