Рудная черта - Мельников Руслан - Страница 4

• Предыдущая
• 4/67
• Следующая

Ох и остер, ох и пытлив же «скромный умишко» тевтонского магистра!

– О чем ты догадался еще, Бернгард? – бросил на собеседника неприязненный взгляд Всеволод. – Что еще понял?

– Понял, отчего случился Набег. Понял, почему Величка, выпустив свою кровь в мертвые воды, осталась на берегу, а не попыталась уйти в темное обиталище. Понял, кого она спасала и ради кого взламывала границу миров. Понял, кто помешал мне закрыть Проклятый проход. И как помешал. Это могла сделать только Эржебетт. С той стороны – могла. Излив на рудную черту свою кровь. И, притом, немало крови. А вместе с кровью – потратив изрядную толику древней силы своих могущественных предков. Но такая кровопотеря и такое расходование сил не проходят бесследно даже для потомков Изначальных. Ты был ее шансом быстро и наверняка пополнить израсходованные запасы.

– Но зачем? Зачем ей вообще нужна сила Вершителей?

Бернгард скривил губы:

– Все-таки ты казался мне умнее, русич. Любая сила есть власть. Над кем-то или над чем-то. Кто ж от такого откажется?

– И все же? Зачем?

Тяжкий вздох. Очи горе. Невысказанное вслух, но неприкрытое разочарование и демонстративное сожаление о непроходимой тупости собеседника.

– Тебе ведь рассказали уже о грядущим Набеге. О настоящем Набеге… – магистр не спрашивал – утверждал. Похоже, Бернгард действительно подслушивал под дверью их разговор. – О Набеге с каким-нибудь особо удачливым Нахтриттером во главе.

– С Черным Князем?

– С Князем, с Господарем, с Шоломонаром, с Эрлик-ханом. С Пьющим-Властвующим, как именует его эта тварь. – Взгляд Бернгарда вновь скользнул по шипастой клетке в каменном саркофаге. – Твоя сила помогла бы ей выжить в надвигающемся хаосе. Более того, испив тебя, Эржебетт по своему усмотрению смогла бы открывать и закрывать проходы между мирами, не опасаясь полностью лишиться собственной Изначальной силы. А возможно, ей было бы подвластно и… И кое-что иное.

Бернгард вдруг отвел глаза.

– Что? – тут же насторожился Всеволод.

– Большее, – прозвучал ответ, отчего-то показавшийся Всеволоду скользким и уклончивым. – Кто знает, на что способна темная тварь, слившая в себе могущество двух потомков Изначальных. Издревле известно: одна истинная сила не просто увеличивает другую, но преумножает ее и многократно растет сама.

Некоторое время Всеволод молчал, постигая услышанное. Затем спросил:

– Выходит, Эржебетт специально ждала меня? Там, в Сибиу… в Германштадте?

– Ждала. – Бернгард пожал плечами. За спиной магистра тяжело колыхнулся промокший белый плащ. Черный крест на левой его части шевельнулся, словно нерасплавленное крыло. – Но не обольщайся, не именно тебя, русич. Конечно же, она не знала, кто придет в Эрдей и кто принесет в себе силу Изначальных. И придет ли, и принесет ли вообще… И все же она надеялась.

– Откуда было взяться этой надежде?

– Не забывай – Эржебетт посвящена в тайну Проклятого прохода, ей известно, что в прошлом потомки Изначальных уже закрывали своей кровью разомкнутую границу.

– Так ведь то – в прошлом!

– Многое в этом мире повторяется, русич, – наставительно произнес Бернгард. – Слишком многое. В той или иной мере, но – повторяется. Ты и вообразить себе не можешь, сколько самых разных – естественных и не очень – процессов непрерывно идет по замкнутому кругу или бесконечной спирали. Что-то возрождается, чтобы умереть. Что-то умирает, чтобы вновь восстать из праха. А уж если говорить о магии – как разрушающей, так и созидающей…

Всеволод только покачал головой. Кругозор тевтонского магистра, разбирающегося даже в дремучей эзотерике, был поистине неисчерпаемым!

– Практически все колдовские чары вращаются вокруг одной магической оси – явной либо мнимой, – продолжал тем временем Бернгард. – Подавляющее большинство сильных заклинаний на самом деле переходят одно в другое и другое – в одно. Ведьмы, творящие ведьмин круг, знают это лучше кого бы то ни было. Даже те из них, кто не успел еще полностью пройти посвящение. Ибо это – изначальные, простейшие и неоспоримые истины ведовского искусства. Это впитывается будущей ведьмой с молоком матери и первым заговором бабки.

– Но прошлое… – с сомнением начал было Всеволод.

– И прошлое тоже имеет свойство повторяться, – перебил его Бернгард. – Эржебетт знала, что род Изначальных не иссяк, поскольку сама принадлежит… принадлежала к этому древнему роду, покуда не была пожрана темной тварью. Она искренне и истово – с искренностью и истовостью, свойственной лишь ведовскому племени, верила, что другие носители сильной крови – потомки потомков Вершителей, от которых зависит судьба людского обиталища, – снова придут в эти края. Рано или поздно. По своей или чужой воле. А поскольку единственная дорога к Серебряным Вратам проходит через Германштадт, подмога никак не миновала бы этого города. И, в общем-то, Эржебетт не ошиблась в своих расчетах.

– Не ошиблась, значит? – Всеволод хмуро взирал из-под насупленных бровей.

– Как тебе известно, русич, из каждой Сторожи, хранящей границу миров, сюда был послан отряд, – продолжал просвещать его Бернгард. – Но суть не в отряде – а в его предводителе, коим являлся лучший из лучших сторожных воинов. Тот, кого искали и отбирали по особым признакам, ведомым только мастерам… старцам-воеводам Сторож. Тот, кого проверяли, тренировали и обучали без конца и перерыва. Тот, кто в бою и учебе многократно превосходил прочих. Тот, о ком были основания полагать, что именно он – потомок Изначальных В русской Стороже таким человеком был ты. В татарском Харагууле – Сагаадай. У нас тоже имелись рыцари, успешно прошедшие необходимые испытания. Конрад, к примеру.

Достойных кандидатов из прочих Сторож я не знаю. Они не дошли. Сгинули в пути. Следовательно, оказались не столь достойны. Следовательно, их кровь была не столь сильна, как нужно. Ты же, русич, довел свой отряд до границ Трансильвании. И провел через Эрдейский край. По всему разоренному Семиградью. К самым Серебряным Врагам.

– Но ведь не только я! – воскликнул Всеволод. – Сагаадай! Он тоже провел… прошел…

Бернгард кивнул:

– Верно. Сагаадай тоже провел и прошел. Правда, потеряв при этом большую часть своей дружины.

– Его путь был долгим и опасным, – заметил Всеволод. – Гораздо более долгим и, возможно, еще более опасным, чем мой.

– И это верно. Как и другое. Лидерка даже не пыталась укротить его дикую степную натуру. Эржебетт не учуяла в нем скрытого могущества Изначальных. И в Конраде – тоже. Она выбрала тебя. Твою силу. А у лидерки на особую силу – особое чутье.

Дальше Всеволод не слушал. Пока – не слушал. Он склонился над каменным гробом, над молчавшей, как камень, пленницей саркофага.

– Это так, Эржебетт? Это правда? Все, что говорит Бернгард?

Оба меча в руках Всеволода – опущены. Серебрёные острия клинков за малым не касаются плит пола. Всеволод пристально смотрит сквозь шипастую решетку. Стальную и серебряную. Прямо в лицо смотрит. В милое прелестное серьезное лицо девы-твари. В зеленые глаза, отражающие нервный факельный свет.

«Это так? Это правда?»

Из саркофага ему не сказали ни слова. Не кивнули утвердительно, не мотнули головой, отрицая. В саркофаге лишь торопливо отвели взгляд.

Но прежде Всеволод все же успел уловить, увидеть… Ясно и отчетливо он разглядел свое отражение в темной зелени очей-озер и мерцании огненных бликов. Такое же отражение, как в перепуганных водах Мертвого озера. Перевернутое. Вверх ногами. И не было тут ни морока, ни наваждения. Было – как было. Было – что было. Страх. Животный ужас.

Эржебетт боялась. И в этом безотчетном страхе, в паническом ужасе этом Всеволод слышал ее невысказанный ответ.

Он понимал: да, это так, да, это правда. Все, что тевтонский магистр говорит сейчас и все что он скажет позже.

А магистр говорил. Старец-воевода Закатной Сторожи повторно давал Всеволоду урок, который тот по глупости и слепоте своей не желал усваивать ранее.

• Предыдущая
• 4/67
• Следующая