Башня Королевской Дочери - Бренчли Чез - Страница 87

• Предыдущая
• 87/115
• Следующая

— Сможешь ли ты солгать мне?

— Нет.

Маррон слышал собственные слова и понимал, что говорит, но с небольшим запозданием. Что бы она ни делала с ним, как бы это ни было сделано, все получалось так, как в слышанных им рассказах. Женщина могла задать ему любой вопрос, и он ответил бы правду, не смог бы не ответить.

— Видел ли ты прошлой ночью у деревни троих незнакомцев?

— Да, — услышал Маррон собственный ответ и даже успел удивиться, прежде чем сообразил мгновением позже, вспомнил троих мужчин, ему незнакомых, не из его отряда, всего лишь патруль монахов, сползающий в овраг.

— Это были катари?

— Я не знаю.

Это тоже была правда, он стоял слишком далеко от них. Скорее всего среди монахов катари быть не могло, и Маррон мог почти с полной уверенностью сказать об этом, даже поклясться, но насчёт этих троих уверенности у него не было. В конце концов, сурайонцы тоже не ходят в рясах Ордена, но двое таких вот фальшивых братьев были прошлой ночью в овраге.

— На твоём ноже была кровь. Ты сам ранил себя, чтобы сказать, что это кровь катари?

— Нет. — Нет, он не ранил себя, в этом не было нужды. Он просто просунул клинок в рукав и запачкал его в крови, лившейся из вновь растревоженной раны. Маррон гордился этим, был доволен самим собой даже в тот миг, когда убегал от погони, едва сдерживая дико бьющееся сердце.

— Мадемуазель Джулианна просила тебя помочь ей бежать?

— Нет. — Она не говорила Маррону ни слова.

— Просила ли тебя об этом её компаньонка?

— Нет.

Она ни о чём не просила, она только зачаровала Маррона, чтобы заморочить ему голову, в точности как эта женщина, которая заставляла его мысли кружиться в медленном хороводе и вторгалась в самые потайные закоулки души.

— Знаешь ли ты, куда они ушли?

— Нет.

— Спроси его, сражался ли он прошлой ночью. Да, и ранил ли он кого-нибудь.

Однако это был уже не тонкий голос правдоведицы, усиленный магией. Голос принадлежал мужчине, он был гневным и грубым и, словно камень, упавший в застывший пруд, разбил заклинание, сотканное женщиной и сковывавшее язык Маррона. Женщина задохнулась, и Маррон почувствовал боль — она внезапно убрала руки с его головы и шеи. Юноша повалился на бок, словно не в силах удержаться вертикально, тяжело упал на землю и лежал, выворачиваясь наизнанку и корчась, когда спазм захватывал пустой желудок. Сознание медленно поплыло в вертящуюся темноту.

Откуда-то издалека он услышал, как мужчина повторил:

— Спроси его!

— Я не могу, — ответила стоявшая над Марроном правдоведица. Её голос тоже был слаб и надтреснут, в нём не осталось вязкости и тягучести, он стал резок и отрывист. — Посмотрите на него, он больше не сможет сказать ни слова. Вы нарушили заклинание.

— Достаточно. — Этот голос не спрашивал, а распоряжался, и принадлежал он сьеру Антону. Руки, которые легли на плечи Маррону, тоже принадлежали сьеру Антону, они подняли его с колен и помогли удержаться на ногах, не дав упасть в ужасную бездну. — Он говорил достаточно. И только правду.

— Может быть, но мне хотелось бы услышать больше. — Это сказал кто-то ещё, не первый говоривший. — Мадемуазель Джулианна пропала…

— …Но мальчик ничего не знает об этом, он рассказал всё, что мог. Или вы сомневаетесь в способностях вашей женщины?

— Нет, скорее в её умении задавать вопросы. Впрочем, вы правы, сьер Антон, от разочарования я становлюсь придирчивее, чем следовало бы. Ему плохо?

— Не знаю. Ему больно, он испуган, потрясён…

— Он поправится, — в беседу опять вступила женщина. — А больно нам обоим. Пусть помолчит, говорить буду только я. Ему нужен отдых.

— Как всегда; и, как всегда, он его не получит. Господин барон, пошлите своих людей на поиски, заставьте собак взять след вашей дамы. Я присмотрю за своим оруженосцем.

Его руки уже готовы были поднять Маррона, но тот извернулся, заёрзал и почти оттолкнул от себя своего господина.

— Нет, сьер, позвольте мне…

Ошеломлённый неожиданным неповиновением, сьер Антон замер на месте. Маррон не глядя завёл одну руку за спину, схватился за рукав рыцаря и осторожно встал на ноги, пошатываясь. Сглотнув подступающую тошноту, он прищурился от яркого света и посмотрел на барона Имбера.

— Господин барон, — нерешительно произнёс он, — мне жаль, но я действительно не знаю, где ваша невеста…

— Не волнуйся, парень, я тебе верю, что бы там ни говорил мой дядя.

— Тогда позвольте мне пойти на поиски с вами, доказать…

— Это ни к чему, — ответил барон с лёгкой усмешкой в голосе. Оказавшийся рядом сьер Антон тоже сказал:

— Нет, Маррон. От однорукого мальчика пользы не будет никакой, даже если он поедет на муле. Доказывать больше ничего не надо. Ну, поклонись господину барону, — он нажал на шею Маррону, заставив его поклониться, отчего желудок юноши едва сдержал спазм, — и пойдём. Ты же не удержишься в седле, дурень! Давай-ка вернёмся в лагерь, а потом отправимся обратно в Рок. Таково решение магистра: отряд не пойдёт дальше, пока не будут найдены дамы.

— Сьер…

— Нет, Маррон. Или ты опять забыл про послушание? Господи, и как ты только дожил до своих лет…

Тошнота прошла, но голова все ещё кружилась. Прогулка до лагеря оказалась очень кстати, и, добравшись до места, Маррон неуклюже начал собирать вещи хозяина. Сьер Антон помогал ему, причём явно больше, чем полагалось бы по рангу. Они были готовы раньше других рыцарей, и, воспользовавшись этим, Маррон сказал:

— Сьер, кто-то должен проследить за тем, чтобы из деревни забрали вещи дам.

— Не сомневайся, кто-нибудь уже вспомнил об этом. Это не моё дело, да и не твоё тоже.

— Да, сьер, но так все подумают. А чьё это дело, если компаньонка госпожи пропала вместе с ней?

— Не знаю. Ты что, собираешься послать меня на проверку?

— Нет, сьер. Позвольте сходить мне. Я только гляну, все ли в порядке. И потом, после прогулки голова будет свежее. Мне лучше, когда я не стою, а хожу…

— Ну ладно, иди, только не копайся. Я ждать не стану, так что смотри, не пришлось бы тебе идти до Рока пешком.

— Нет, сьер, — ответил Маррон, словно имея в виду: «Я не стану копаться», хотя оба они понимали, что это значило совсем другое: «Нет, сьер, вы не заставите меня возвращаться пешком».

Он не спешил — ни ноги, ни желудок не вынесли бы спешки, — но идти всё же действительно было лучше, чем стоять на месте.

Фургоны торговцев уже не стояли кольцом, в них запрягли быков и выстроили караван в одну линию. Деревня была пуста, в ней ничего не изменилось с самого момента прибытия отряда. Её жители были людьми верующими, но недоверчивыми.

Завернув за угол, Маррон отправился на поиски хижины старосты, где провели ночь дамы. Он намеревался проверить, увезли ли их багаж, на случай, если Редмонд вновь решил спрятаться в сундуке. А может, там ему встретится и Радель.

Однако вместо них он нашёл молодого сержанта, который говорил с госпожой Джулианной прошлой ночью.

Сержант был раздет догола и распят поперёк дверного проёма хижины. Руки были подняты к притолоке, а ноги разведены по сторонам проёма; запястья и щиколотки держались на гвоздях. Вместо кляпа во рту у него был пояс, вероятно, его собственный, и Маррон понял, почему тот страшный крик так быстро затих.

Маррон решил, что не станет проверять багаж и понадеется, что Редмонд и Радель сумели бежать. Сейчас ему хотелось одного — повернуться и пойти прочь, однако белые страшные глаза сержанта крепко держали его.

Тело сержанта было залито кровью, которая текла из-под гвоздей на руках на грудь и на ноги, а потом собиралась лужицей под его телом. Крови было столько, что пыль не могла её поглотить.

«Я говорил с ней, — прочёл Маррон в его глазах, — говорил…»

Маррон кивнул.

Щиколотки сержанта были пригвождены металлическими шипами, нет, колышками для палаток, понял Маррон, и сержант висел на них и кричал, кричал молча сквозь кляп, и выгибался, чтобы перенести вес на изломанные ноги, и вновь кричал, повисая на руках до тех пор, пока не мог ни выносить боли, ни вздохнуть — и снова выгибался…

• Предыдущая
• 87/115
• Следующая