Хрустальная сосна - Улин Виктор Викторович - Страница 95

— Да ладно, — я, старался загасить в себе это внезапное желание.

— Это я так сказал… Понимаю, конечно…

— Да нет, почему же… Я же вижу, как ты меня хочешь… мы по-другому сделаем… Пошли в комнату… Я еще не догадался, что она придумала.

— Сядь…

Я послушно опустился на стул.

— Обычно я стесняюсь делать это с мужчиной в первый раз… Но с тобой… С тобой все как-то иначе. И потом мне кажется, будто мы с тобой уже не в первый…

Зажмурившись, я трепетно ожидал чего-то нового и старался оттянуть момент познания. И чувствовал, как Викины тонкие, крепкие пальцы берут мою набрякшую плоть и оттягивают натертую за день кожу. Прикосновение ее руки было таким будоражащим, что от низа живота по телу опять потек холодный огонь.

Но это было лишь начало. Через миг моя плоть погрузилась во что-то мягкое, влажное, плотно охватившее со всех сторон — точно неожиданным образом я снова по-настоящему вошел в нее. Я открыл глаза и со сладким восторгом увидел то, чего даже не смел ожидать. Присев на корточки, Вика неторопливо ласкала меня ртом. Прежде я лишь слышал от ребят, что есть такой способ интимного контакта, при котором можно испытать непередаваемые ощущения. Причем, как утверждали знатоки, женщины получали от этого едва ли не большее удовольствие. Но Инна никогда не делала со мной подобного, хотя я просил и уговаривал, убеждая, что быть может, и ей тоже понравится. Она оставалась непреклонна, и наши с нею занятия сексом сводились к быстрому половому акту в одной позе. А сейчас Вика проделывала это не по просьбе, а по собственному желанию. И хотя я испытывал все впервые, но сразу понял, что умеет она виртуозно.

Она то вбирала меня так глубоко, что, казалось, вот-вот засосет в себя целиком, а ощущения, были гораздо более сильными, чем когда я просто входил в нее. То ласкала меня губами и пальцами. А то, раздвигая и натягивая что-то, не известное мне, на онемевшем от наслаждения кончике моего тела, делала там нечто своим упругим языком. Я знал, что это невозможно в принципе, но мне казалось, что она сама входит в меня…

…Я не почувствовал своего пика — шестого за этот день! — впрочем, его, наверное, и не было. Бессилие овладело мною до такой степени, что я не мог шевельнуться, и только по этому догадался, что все кончено. Вика поработала еще немного, — словно умелая коровница, привыкшая выдаивать продукт до последней капли — а потом, оторвавшись, сделала глотательное движение. Мне опять мгновенно вспомнилась Инна — отдававшаяся страстно, но с какой-то упорной сосредоточенностью, не терпевшая промедления после окончания. Стоило мне случайно обронить на нее хоть каплю, она тут же зажимала рот и бежала мыться, не пуская к себе. Вика же улыбнулась, облизнув губы. Довольно и счастливо. Словно наконец получила то, чего ждала весь день.

При мысли о том, что это можно выпить, меня самого едва не стошнило. Но я подавил это чувство: уже стало ясным, что я практически ничего не понимаю в тонкостях секса…

— Ну и как тебе вкус? — я нашел силы пошутить.

— Исключительный, — серьезно ответила она так, будто речь шла о чем-то, предназначенном для питья и действительно могущим быть вкусным. — Такая приятная, горькая… Кофе много пьешь, сразу видно. Я поразился, насколько спокойно и деловито ответила Вика на вопрос; и подумал, что, вероятно, у нее богатый опыт по данной части, но не испытал при этом укола ревности. Потому что мне было хорошо с нею, а остальное меня не касалось.

Я молча привлек ее к себе и поцеловал в губы, совершенно не думая о том, в чем они испачканы.

— На кого я похожа… — счастливо бормотала Вика, приглаживая растрепанные волосы перед зеркалом. — Надо бы, конечно, еще раз ополоснуться, но… Но боюсь, что тогда я долго отсюда не уйду…

— Так оставайся все-таки? — прошептал я, прижимаясь к ней всем телом.

— Нет, пойду, — ответила она и чему-то тихонько засмеялась.

Протянув руку, она поймала мою, уже совершенно безвольную плоть и легонько сжала ее.

— Я позвоню тебе. И приду еще… Обязательно…

Захлопнув за нею дверь, я стоял и слушал, как быстро удаляются по лестнице ее звонко цокающие каблучки.

Я чувствовал себя усталым и счастливым. Но все-таки казалось, что это был единственный раз, она больше не позвонит и я ее больше не найду. Как Виолетту…

И в то же время осознавал, что сегодня целый день ни разу не вспомнил о руке.

Я принял душ. Еле переставляя ноги, прошел в комнату и повалился в постель. Она была холодной и смятой, но хранила в себе отчетливый запах женщины…

В эту ночь я, кажется, впервые за необозримый период времени уснул мертво без всякого снотворного.

Вика объявилась через пару дней — как объяснила, раньше не могла, поскольку у нее «рабочие органы находились в нерабочем состоянии» — и мы встретились опять.

Все повторилось, мы совершили несколько заходов и были абсолютно счастливы друг с другом. На этот раз я не предлагал Вике остаться, поскольку дело происходило обычным днем, и вечером предстояло уходить в ночную смену.

Встречи наши быстро сделались регулярными, я опасался совершенно напрасно. Слегка привыкнув к ошеломительной новизне, мы уже не набрасывались друг на друга, совершая шесть половых актов подряд, а ограничивались двумя-тремя заходами. Не спеша, медленно и неторопливо наслаждаясь друг другом.

Мы играли друг другом, как большими игрушками. В квартире бывало тепло, поэтому, впустив Вику, я сразу же ее раздевал, одновременно сбрасывая одежду с себя, и мы оставались голыми. И часами ходили так, наслаждаясь случайными прикосновениями. Огромные Викины соски, поразившие еще в колхозе, остались для меня предметом вожделения. Теряя рассудок, я готов был возиться с ними бесконечно — до тех пор, пока Вика не напоминала, что у нее есть другие органы, требующие ласки…

Мы быстро поняли, что наши тела идеально подходят друг к другу. Причем во всех отношениях. Не только в отзывчивости на ласки, но и во взаимном устройстве важнейших частей. Они были подогнаны настолько, что, казалось, иногда действуют самостоятельно. Я мог войти в Вику в любой момент и из любого положения: лежа, сидя, стоя, спереди, сзади, сбоку — и жадно, осторожно и мучительно ласкать ее собой изнутри. И при этом было не обязательным доводить дело до конца: наигравшись и слегка утолив непроходящую жажду, мы могли просто рассмеяться. И пойти пить кофе… Мы наслаждались друг другом даже без полноценного полового акта. Каждое прикосновение — как интимное, так и вовсе невинное, — дарило нам радость, и я раньше даже не подозревал, что такое возможно в принципе.

Я не вел с Викой умных разговоров; мы вообще не касались никаких посторонних тем. Отношения наши с самого начала построились на обоюдном стремлении к сексу, в котором оказались идеальными партнерами. Сколь безграмотным в интимной части ни был я, но все-таки сумел быстро запомнить самые любимые ею позы и нюансы движений, доставлявшие ей максимальное удовольствие. Вика же продолжала меня ошеломлять. Обладая невероятным сексуальным опытом и наделенная бурными, ничем не сдерживаемыми фантазиями, она без труда доводила меня почти до обморока. Но тем не менее постоянно совершенствовалась в искусстве, хотя, казалось, давно достигла предела возможностей.

Она виртуозно управлялась со мной не только руками, языком или губами, но практически любой частью своего тела: лаская мою плоть тесно сдвинутыми грудями, обжигая ритмичными и щекочущими прикосновениями своих сосков, зажав ее подмышкой или даже под коленкой. Мы придумывали и испытывали множество различных неизвестных — по крайней мере, для меня! — способов взаимного удовлетворения. Особую остроту доставляла игра без соединения интимными частями. Я тоже кое-чему научился. Опрокинув Вику на спину, я мог подолгу ласкать ее языком. Мне и раньше нравилось играть с манящей и совершенно беззащитной в своей раскрытости женской тайной — но Инна крайне редко позволяла такую вольность. Вика любила подставлять себя моим прикосновениям. Осторожно и тщательно целуя, находя языком вход, я погружался лицом во влажные объятия, и сам чувствовал невыразимое удовольствие, рожденное сознанием обладания Викой — гораздо более полного, нежели при простом половом акте. Она же впадала в исступление; выгибаясь, разводила ноги, стремясь вобрать меня глубже возможного, потом сдвигала, до боли в ушах сдавив мою голову железно напрягшимися бедрами. Она парила в невесомости, испытывала невероятно сладкие муки, и я подстраивался к ее движениям, пытаясь усилить наслаждение. Вика металась, пытаясь достичь вершины и одновременно продлить игру — и наконец, поймав мою горячую плоть, хватала ее губами. Мы двигались синхронно, стремясь скорее довести друг друга до конца. И хотя оставались разъединенными, приходила полная иллюзия сексуального контакта; мы превращались в два огромных половых органа, получающих наслаждение любой своей частью. Обычно Вике удавалось дойти первой; ее тело напрягалось с особой силой, и она что-то извергала, и я жадно пил нечто одурманивающее, обильно льющееся из нее. Раньше я и не предполагал, что женщины выделяют столько жидкости… И обычно тут же чувствовал, как губы Вики сделали свое дело, и она тоже высасывает из меня все до капли. И в этом неестественном взаимном угощении было столько упоения, что хотелось продолжать бесконечно. Или по крайней мере, едва передохнув, начать все снова. И это казалось не извращенным, а вполне естественным.