Выбери любимый жанр

Десять прогулок по Васильевскому - Бузинов Виктор Михайлович - Страница 30


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

30

Впрочем, тоже самое можно сказать и о других «начертанных рукой геометра», василеостровских линиях…

Василеостровские немцы

Прогулка седьмая

совершая ее, вы узнаете о немецкой слободе на Васильевском: о том, как образовалась она и как исчезла почти бесследно, о том, что в середине XIX века едва ли не каждый пятый василеостровец был по происхождению своему этническим немцем, о том, какая память о многочисленной колонии этой сохранилась по сей день.

Начну с цитаты из лесковских «Островитян»: «Жили Норки в небольшом деревянном доме на углу одной из ближайших линий и Большого проспекта, дома которого, как известно, имеют вдоль фасадов довольно густые и тенистые садики, делающие проспект едва ли не самой приятной улицей не только острова, но и всего Петербурга. В пяти окнах, выходивших на линию, у Норков помещался магазин и мастерская, в которой жил и работал с учениками Герман Верман. Жилые комнаты (которых счетом было четыре) все выходили окнами в густой садик по Большому проспекту…»

Это — о том, как, в основном, селились василеостровские немцы среднего достатка, вроде семейства вдовы Софьи Карловны Норк, оказавшегося в центре внимания автора «Островитян».

О самой Софье Карловне Лесковым сказано так: «…она знала свое дело еще при муже. Еще и ему она была серьезной помощницей. Не говоря о том, что она была хорошей женой, хозяйкой и матерью, она умела и продавать в магазине разные изделия токарного производства; понимала толк в работе настолько, что могла принимать всякие, относящиеся до токарного дела заказы, и мало этого — на окне их магазина, на большом белом листе шляпного картона было крупными, четкими буквами написано на русском и немецком языках: здесь починяют, чистят, а также и вновь обтягивают материей всякие, дождевые и летние зонтики. Это было уже собственное производство Софьи Карловны, которым она занималась не по нужде какой крайней, а единственно по страстной любви своей к труду и из желания собственноручно положить хоть какую-нибудь, хоть маленькую, хоть крохотную лепту в свою семейную корвану…».

Такими и были наши василеостровские немки: аккуратными, бережливыми, трудолюбивыми, прекрасными женами и прекрасными матерями.

Что касается дочерей Софьи Карловны, то, по словам Лескова, в них было на что любоваться. И, вообще, по убеждению автора «Островитян», «… если не гнаться за легкостью построения рук и ног, да не требовать от каждого лица особого выражения, то, едва ли, где-нибудь в Петербурге можно набрать столько свеженьких лиц, белых плеч и хороших бюстов, сколько увидим их, находясь между добрейшими василеостровскими островитянками немецкого происхождения».

И, наконец, — лаконичный портрет ремесленника Германа Вермана, что просиживал дни в слесарной мастерской Норков:«… был старик честнейший и добрейший, хороший мастер и хороший пьяница».

Пожалуй, кроме запойного пьянства, — все это главные черты немцев, где бы ни хозяйствовали они и где бы ни селились. Конечно, всякие бывают исключения из правил: у Бахтиарова мы встречаем в «Брюхе Петербурга» опустившегося немца-мусорщика, а барон Александр Раль, придворный банкир и «король Санкт-Петербургской биржи», как известно, разорился оттого, что будучи человеком талантливым, не имел интереса к мелочной бухгалтерии, то есть не владел теми достоинствами, которым, по словам вождя пролетарской революции, русскому человеку следовало бы «учиться у немца». Обычный рядовой немец добросовестно вел свое дело, поселившись в василеостровских линиях. Был он слесарем, медником, оловянником, сапожником, портным, пуговщиком, парикмахером, аптекарем, булочником или колбасником — не имеет значения. Его предки попали на Васильевский, перенесенные через Неву с Адмиралтейской стороны, как семена цветов, подхваченные ветром петровского замысла сотворить на острове центр Петербурга. Они держались друг друга. Как свидетельствует бытописатель Петербурга XIX века А. Башуцкий, лица среднего состояния, принадлежавшие к ядру иностранной общины, всегда выступали хранителями языка и традиций. Если приезжий — немец и ремесленник, «он записывается в свой немецкий цех; имеет старшинами немцев; берет в учение мальчиков немцев; покупает товар у немцев… прошло 10, 15 лет, он мастер или содержатель заведения, или учитель школы, или управитель дома, или фабрикант… он женат на немке; детей его принимала бабка немка; они воспитываются в его законе… и ходят в немецкие школы… он преимущественно у немца покупает даже хлеб…».

Но при этом они раньше других открывали мастерские, свои вылизанные до блеска кухмистерские; до зари выпекали хлеб; их овощи, собранные здесь, на Васильевском, с немецких огородов, были безупречно притягательны для покупателей. Они жили так, как диктовало им генетическое начало. Они были добры и внимательны с теми, кто заглядывал в их мастерские и лавочки, аптеки и парикмахерские. Сюда всегда хотелось зайти и в другой раз. И это самая большая потеря для Васильевского — утрата немецкой аккуратности и обходительности в обслуживании.

Кроме Рождества и Пасхи, немцы, в том числе и василеостровские, дружно отмечали и праздники, привезенные их предками из «фатерланда». Был, например, такой праздник «Куллерберг». Отмечали его в ночь с 23 на 24 июня. Тысячи петербургских немцев-ремесленников собирались в эту ночь где-нибудь на природе. Василеостровские немцы, как правило, перебирались семьями через Тучков мост в ближайший к острову Петровский парк. Здесь всю ночь играла музыка, были танцы и пикники на траве.

А завершалось празднество неким языческим действом — прыжками через костры. На родной остров возвращались под утро, распевая фривольные песенки, похожие на ту, что запомнилась Лескову:

«Танцен дами,
стид откинув,
Кавалерен без затей,
Схватит девишка, обнимет
и дафай вертеться с ней».

Сколько же немцев жило на острове? В 1764 году профессор А. Л. Шлецер предложил учредить статистическую контору, которая бы среди прочих данных собирала сведения об этническом составе города. По его представлению на долю иностранцев приходилась 1/8 часть населения Петербурга 60-х годов XVIII века, где-то более 16 тысяч человек. Он не дает данных о составе немецкой колонии, но, так как она была самой многочисленной и сосредоточенной, в основном, на Васильевском, можно предположить, что одна пятая островитян были немцами. Сергей Шульц, автор многих публикаций по истории петербургских немцев, считает, что Васильевский в XVIII веке был немецким почти на одну треть, в XIX на одну четверть, — а перед Первой мировой его немецкая часть населения составляла 22 процента.

Но, наверное, имеет смысл не столько выяснять истинное процентное соотношение немцев и русских, сколько говорить о той инъекции знаний, практического опыта и интеллекта, которой подвергался Петербург, открыв свои двери для иностранцев и, в частности, для великого числа немцев. Объясняя свое расположение к ним, Петр любил говорить: «Я ласкаю и стараюсь удержать у себя иностранцев для того, чтобы они (русские. — В.Б.) от них научились и перенимали их науки и искусства, следовательно, для блага государственного и для очевидной пользы моих подданных».

Пытаясь создать на Васильевском центр города, Петр открывает здесь целый ряд государственных учреждений. На очереди была и Академия наук, но, открыли ее не на Васильевском, а на Петербургской стороне в доме бывшего вице-канцлера Шафирова. Затем Академию перевели на Стрелку острова, где она и размещалась поначалу в Кунсткамере и в бывшем дворце царицы Прасковьи Федоровны, а затем — в построенном к 1789 году Джакомо Кваренги монументальном трехэтажном здании, знакомом ныне каждому петербуржцу.

Первые годы своего существования Академия была составлена исключительно из иностранцев. Из 16 ее членов 14 были немцами, а возглавил Академию лейб-медик, доверенное лицо царской фамилии Лаврентий Блюментрост. При Анне Иоанновне преемниками его стали Г. Кейзерлинг и И. Корф. Елизавета Петровна, правда, дарует должность президента Академии восемнадцатилетнему брату своего морганатического супруга К. Разумовскому, но руководство Академией долгие годы продолжает осуществляться Канцелярией, во главе которой стоит И. Шумахер.

30
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело