Любовная соната - Бэлоу Мэри - Страница 22

• Предыдущая
• 22/51
• Следующая

Его мать тоже всегда была рядом, чтобы смягчить одиночество из-за того, что он оказался единственным ребенком, чтобы утешить его после суровых слов отца. Она всегда была рядом. Всегда. Пока ему не исполнилось восемь лет.

И Присс сейчас тоже всегда рядом. Когда бы она ему ни понадобилась, она была рядом с ним. И было так легко впасть в роковое заблуждение и поверить, что она всегда, всегда будет рядом. Даже сейчас ему легко было поверить тому, что Присс остается с ним, потому что он ей дорог, потому что она этого хочет.

«Для меня всегда радость дать тебе покой», – говорила она ему, когда он чувствовал себя особенно уязвимым.

«А не просто обязанность?» – спрашивал он у нее.

«Радость», – повторяла она.

И он позволял себе верить ей, погружаясь в ее мягкое тепло, представив себе, что она дарит ему любовь, и ответно даря любовь, хотя он никогда не учился дарить женщине наслаждение. А потом он лежал на боку, продолжая ее обнимать и положив голову ей на плечо, а ее пальцы тихо скользили по его волосам.

Это было необычайно приятно. Иногда очень приятно поддаваться таким иллюзиям.

При условии, что ты достаточно быстро вспоминаешь о том, что это иллюзия, а не реальность.

При условии, что ты вспоминаешь о том, что она получает очень хорошую плату за то, чтобы создавать такую иллюзию.

При условии, что ты вспоминаешь, что даже в борделе у Кит в тот самый первый раз, когда она увидела тебя впервые, она улыбнулась тебе так, словно ты – единственный мужчина в мире, и дарила тебе удовольствие так, как будто ты – единственный, кому она принадлежала.

При условии, что ты будешь помнить: она – женщина. Такая же, какой была его мать. И точно такая же, какой была Элен.

Иногда он жалел о том, что вообще привез Присс с собой из Лондона. И часто он жалел, что не оставил ее в ее собственной спальне, чтобы использовать только время от времени, когда его тело будет настоятельно требовать близости с ней.

Они пробыли в Брукхерсте почти месяц, когда как-то днем туда без всякого предупреждения заявился граф Северн.

– Матушка и Конни отправились провести месяц с Прю, Тео и детьми, – объявил он, энергично пожимая другу руку. – Я отказался их сопровождать под благовидным предлогом и приехал сюда в надежде, что ты окажешься здесь, Джер. Тебе придется развлекать меня пару недель, – ухмыльнулся он.

– Я бы тебя пригласил, – ответил Джеральд, – если бы мог предположить, что ты куда-то поедешь, пока не снял траура, Майлз.

Присцилла хотела тихо уйти. Однако когда она уже взялась за ручку двери, ее остановил голос графа.

– Присси? – сказал он. – А Джеральд и тебя сюда привез? – Обернувшись, она увидела, что он уже шагает к ней, протягивая руку. – Похоже, деревенский воздух тебе идет на пользу. Ты исключительно хороша.

Она посмотрела на его руку, судорожно сглотнула и положила пальцы на его ладонь.

– Благодарю, милорд, – сказала она и хотела было оставить их.

– Надеюсь, ты не уходишь из-за меня? – спросил он. – Ты не должна этого делать! Джеральд, будьдобр, прикажи своей даме остаться. И куда ты сегодня дел свои манеры? Я просто умираю, как хочу чаю!

– А не чего-то покрепче? – уточнил Джеральд. – Чаю, Майлз?

– В присутствии дамы – чаю, – ответил граф, широко улыбаясь.

– Сядь, Присс, – сказал Джеральд.

Лорд Северн дождался, пока она сядет, и только потом уселся сам.

Присцилла тихо сидела, положив руки на колени, пока друзья обменивались новостями и шутками. И постепенно успокаивалась. Графу удалось заставить ее снова почувствовать себя женщиной благородной, как было и в тот раз, когда он приходил к ней в гости с Джеральдом в Лондоне.

И она бесстрастно подумала, что он действительно самый красивый мужчина из всех, кого ей случалось видеть. Разумеется, женщины при первом же взгляде должны были безнадежно в него влюбляться. И при этом он совершенно не казался самодовольным. Конечно же, она сама к числу этих влюбчивых особ не принадлежала. У нее не осталось ни единого уголка сердца, который был бы свободен.

– Присси, – сказал лорд Северн, с улыбкой поворачиваясь к ней, – мы ведем себя крайне невоспитанно, разговаривая при тебе о людях, которые тебе незнакомы. Конни – это моя младшая сестра, а Прю – старшая. У Прю уже двое детей, и она клянется, что родит еще пятерых, прежде чем станет достойной пожилой особой. Я отнюдь не уверен в том, что у меня хватит сил играть роль дяди для семерых энергичных юнцов.

– Но несомненно, часть из них успеет дорасти до более спокойной стадии зрелости, прежде чем все семеро выйдут из колыбели, милорд! – отозвалась она.

– О! – воскликнул он. – Глас благоразумия. Она всегда такая серьезная и мудрая, Джер?

Джеральд молча ей улыбнулся.

– Джеральд, – сказала она той ночью, раздеваясь перед сном, – я чувствую себя очень неловко. Мне не следовало бы находиться здесь, когда у тебя гостит граф Северн, но я не знаю, куда мне следует деваться. Ты не хочешь, чтобы я вернулась в Лондон?

Он бросил на нее хмурый взгляд.

– Это мой дом, – заявил он, – и я счел нужным привезти тебя сюда, Присс. И тот, кому это не нравится, может сюда не приходить или уехать, как только узнает, как обстоят дела. Но насчет Майлза ты можешь не беспокоиться. Ты ему нравишься.

– Правда? – спросила она.

Конечно, у графа были безупречные манеры. Но она не могла сказать, нравится она ему или нет. Но даже если она ему нравилась, это еще не означало, что он не испытывает отвращения при мысли, что гостит в доме, где живет содержанка его друга.

– На мне снова одна из этих проклятых рубашек! – раздраженно сказал Джеральд. – А я уже отпустил камердинера спать. Расстегни мне пуговицы, ладно, Присс?

Она подошла к нему.

– Ну вот, – проговорила она несколько мгновений спустя. – Тебе надо просто продевать их в петли, Джеральд, а не дергать их.

– Тебе легко говорить, – откликнулся он, смущенно улыбаясь, – когда тебе удается делать такие мелкие стежки натвоей вышивке! Мои пальцы не всегда делают то, что им я велю.

– А вот и делают! – заявила она. – По клавиатуре они двигаются без погрешностей, Джеральд. Я не желаю слушать, как ты постоянно себя принижаешь!

Взглянув на него, она обнаружила, что он смеется.

– Теперь я знаю, какдобиться от тебя комплимента! – сказал он, вытягивая рубашку из панталон. – Ты сказала это ужасно сердито, Присс!

– А я ужасно рассердилась, – ответила она, рассмеявшись. – Ты необыкновенный человек, Джеральд, а сам этого даже не видишь!

– Нам лучше скорее лечь, – отозвался он, – пока у меня нос не задрался настолько, что я на ногах не удержусь.

В течение нескольких дней ей удавалось не встречаться с графом, когда рядом не было Джеральда. Однако когда они оказывались втроем, он обязательно втягивал ее в разговор.

Она играла на фортепиано в гостиной как-то утром, когда Джеральд, как обычно, уехал по делам поместья, а лорд Северн отправился в деревню. Она все-таки поддалась соблазну поиграть: это случилось еще неделю назад, после того как несколько раз сидела и слушала Джеральда. Она надеялась, что у прислуги не будет повода сообщать об этом своему нанимателю.

Но когда она закончила сонату Гайдна, которую оттачивала уже несколько дней, то подпрыгнула на месте, внезапно заметив, что кто-то молчаливо стоит позади нее.

– Я тебя испугал, – с улыбкой сказал граф. – Прошу прощения. Двери на террасу были открыты, и меня привлекли звуки музыки. У тебя прекрасное туше.

Присцилла поспешно встала. Ее сердце отчаянно колотилось.

– Пожалуйста, милорд, – сказала она, – не говорите Джеральду!

Его брови удивленно поднялись.

– А он не знает?

– Он сам играет, – сказала она, – и очень хорошо.

– Да, я знаю, – подтвердил граф. – И это у вас с ним общее.

Он очень внимательно за ней наблюдал.

– Он считает себя совершенно лишенным способностей, – сказала Присси, – но они у него есть, и, мне кажется, он этим гордится, несмотря на то что отец презрительно относился к его таланту.

• Предыдущая
• 22/51
• Следующая