Посланник князя тьмы [Повести. Русские хроники в одном лице] - Гацура Геннадий - Страница 19
- Предыдущая
- 19/118
- Следующая
Стукнуло окно.
С полчаса, наверное, простояла девушка так, лицом к стене и дрожа от страха, пока не отважилась оглянуться. С большим трудом на несгибающихся ногах она дошла до своей комнатки и быстро легла в постель, предварительно перевернув книжку, чтобы не видеть смотревшего на нее с обложки скелета с окровавленным ножом в руке. Минут двадцать Ингрида Мелнарс лежала в душной комнате, сжавшись клубочном и дрожа от страха, затем молодость и нервная усталость взяли свое, и она уснула, прикрыв голову подушкой. Но и во сне, ворочаясь и постанывая, она шептала:
— Не надо, не надо. Я ничего не скажу…
Рано утром в дверь дома Яншевского громко постучали.
— Что, позвонить не могут? — вздрогнув, подумала все еще не отошедшая после ночного кошмара горничная.
Она подошла и открыла входную дверь.
На пороге стоял старик с орлиным носом в черном, сильно помятом сюртуке.
— Доброе утро, милая девушка. Позовите, пожалуйста, хозяйку. Я обещал, что зайду сегодня к ней, — сказал старик, протискиваясь в приоткрытую дверь. — Я подожду ее здесь.
Горничная, ничего не сказав, пожала плечами и поднялась к экономке.
Вента Калныня нашла старика уже в кабинете покойного, разглядывающим доспехи.
— Доброе утро, красивая женщина. Я обещал и пришел, и даже привез тележку. Он, правда, хотел сам доставить мне эти доспехи, но раз такое дело… Я сейчас отдам оставшиеся деньги. Они вам сейчас будут очень нужны. Похороны всегда требуют больших расходов, чем рождение.
Антиквар достал из-за пазухи завязанные в носовой платок латы и протянул их экономке. Бумажных купюр там было намного меньше, чем в сундучке, но это не помешало хитрому старичку поплакаться:
— Ах я бедный, несчастный человек, отдаю свои последние сбережения. Поверьте, эта страсть к старью приведет меня к нищете. Хотя, вы знаете, я бы, пожалуй, купил у вас еще кое-что из того кабинета, если, конечно, не очень дорого. Принесите, пожалуйста, мне немного веревок и какую-нибудь тряпку, чтобы прикрыть доспехи.
Женщина вышла, а антиквар стал жадно ощупывать доспехи, бормоча себе под нос:
— О какая прелесть, какая работа. Клеймо. Настоящий шестнадцатый век и за двести латов! Здорово я придумал. Пожалуй, это лучшее, что я видел в последнее время. Теперь я смогу получить за них столько, что мне, наконец, хватит…
Старик был так увлечен разглядыванием доспехов, что даже не расслышал металлического щелчка, и только в последнее мгновение встретился взглядом с налитыми рубиновым светом глазами своего убийцы.
— А-а, — только и успел выдохнуть антиквар, прежде чем рухнуть с пробитой стальным клинком грудью.
Гутманис достал из кармана лупу и подошел к доспехам.
— Итак, вновь для убийства использован тот же меч. Но причем здесь этот старик? — Он повернулся к экономке. — Может, вы знаете?
— Они вообще-то не очень ладили между собой, кто-то из них перехватил что-то у другого. Антиквар встретил меня, когда я шла к вам в полицию и сказал, что Адольф обещал продать ему эти доспехи и даже успел взять задаток.
— И вы пообещали отдать их ему и ничего не сообщили об этом нам?
— Ничего я ему не обещала. Он сам сегодня с самого утра заявился и даже тележку приволок. Она до, сих пор там, на улице стоит.
— Я, кажется, знаю, как здесь все произошло, — вмешался в разговор Ивар Блуме. Сегодня он пришел на работу в натянутой по самые брови кепке и старался стоять так, чтобы свет не падал на подбитый глаз. — Когда вы пошли за веревками, дверь в кабинет была открыта?
— Да, — кивнула Вента Калныня.
— Так вот, убийца вошел, схватил меч, и, убив антиквара, ограбил его.
— Но ведь старик сказал, что отдает последние деньги.
— Преступник мог ведь и не знать этого. Как вы думаете, господин Гутманис?
— Я думаю, зачем антиквару понадобились эти доспехи? — следователь прошелся по кабинету. — Может, он тоже собирал оружие? Или просто хотел перепродать их подороже? Ну-ка, Ивар, срисуйте-ка мне это клеймо.
— Причем здесь оно? — пожал плечами молодой человек.
— Делайте то, что вам говорят. Возможно, это какие-нибудь очень дорогие доспехи, работа знаменитого мастера, и кое-кто заинтересован в том, чтобы они достались только ему. Надо будет поспрашивать у антикваров.
Ивар Блуме вытащил меч и положил его на стол.
— Мог бы и не вытаскивать.
— Так удобнее срисовывать… Вот и все, — сказал он, протягивая листок с рисунком клейма Гутманису. — А теперь поставим меч назад. Ой, что-то плохо входит на место.
— Ты же не той стороной ставишь, клеймо было наружу.
— А, ладно, — махнул рукой молодой человек. — Вроде и так держится.
Гутманис повернулся к экономке и спросил:
— Вы случайно не знаете, откуда у господина Яншевского эти доспехи?
— Не знаю. Страшные они какие-то, жуть наводят. Я уезжала в прошлую пятницу, в субботу возвратилась, а они уже здесь стоят.
— Странно, не успел купить, а уже продает.
— Вообще-то у них, — Вента Калныня слегка улыбнулась, — коллекционеров и антикваров, все довольно странно. Сначала покупают, потом хватаются за голову и говорят: «Зачем я это сделал?» Адольф любил всю эту старину и старался ничего не продавать. Вот у него стоит кабинет — это 1600 год. Посмотрите, какая резьба на дверцах. А вот — кресло-трон. Взгляните, в виде каких страшилищ сделаны его ножки. Это середина семнадцатого века. Коллекция старинного оружия у него лучшая в городе. Знали бы, сколько хлопот доставила ему реставрация всего этого старья. А, что там говорить, — женщина отвернулась.
Следователь положил ей на плечо руку.
— Ну-ну, не надо, идите к себе и успокойтесь.
— Не надо было ее отпускать, — сказал молодой человек, когда экономка вышла. — Она же сама созналась, что хотела путем продажи избавиться от главной улики — меча. Ее надо арестовать и как следует допросить.
— Чего-чего, а арестовать ее мы всегда успеем.
— Ой, господин Гутманис, посмотрите — масленка! Наверное, кто-нибудь смазывал механизм напольных часов и оставил ее тут на подставке. Может, это преступник, убивший старика?
— Она и вчера здесь стояла.
— Да? А я и не заметил.
— Господин следователь, я хотела бы вам кое-что сообщить.
— Да, пожалуйста, — Гутманис повернулся к стоящей в дверях Ингриде Мелнарс.
Колокольчик на двери зазвенел, предупреждая хозяина антикварного магазина о появлении посетителей. Из-за небольшой конторки навстречу полицейским вышел полный человек в желтой жилетке.
— Что господа изволят?
— Вы господин Цауне? — спросил у него Гутманис.
— Да. Чем могу служить? Вы хотите что-нибудь продать или купить?
— Мы хотели бы получить у вас небольшую консультацию. Что вы можете сказать по поводу вот этого клейма? Какому мастеру оно принадлежит?
— Клеймо? — Антиквар взял протянутый листок с рисунком. — Вы знаете, у меня на прошлой неделе были проданы рыцарские доспехи с подобным клеймом, но о самом мастере я ничего не знаю. В каталоге оружейников я его не нашел. Хотя, судя по доспехам, мастер он был неплохой.
— И кто купил их?
— Кто? — господин Цауне внимательно посмотрел на сыщиков. — Вы, вероятно, из полиции?
— Да.
— Трудно сказать, я не знаю. Какие-то мужчина и женщина. Он не хотел сначала их покупать, но она, вероятно, настояла, по крайней мере мне так показалось, и на следующий день они пришли и купили.
— Так вы говорите, что не знаете этих людей и никогда их не видели?
— Точно.
— Это не он? — следователь протянул владельцу магазина фотографию Альфонса.
— Нет, что вы!
— А господина Яншевского вы знаете?
— Простите, как вы сказали?
— Яншевского.
— Вроде нет. Хотя, вы знаете, у меня очень плохая память на лица и имена. До свидания. Если вам еще что понадобится, заходите. Я всегда к вашим услугам.
— Зайдем еще к одному человеку, — сказал Гутманис, когда они вышли из магазина. — Некогда он был одним из самых богатых антикваров в городе, правда, в пятнадцатом, во время оккупации, его немного потрепали немцы.
- Предыдущая
- 19/118
- Следующая