Посланник князя тьмы [Повести. Русские хроники в одном лице] - Гацура Геннадий - Страница 65

— Ничего не знаю, — замотал головой заведующий. — Я не имею ко всему этому никакого отношения.

— Кстати, на квитанции вы со своим помощником тоже оставили отпечатки пальцев. Перестарались и с анонимным письмом. Думали, мы не догадаемся, для чего нам были даны два обрывка квитанции, и решили подстраховаться. Затем поджог дачи… Похоже, вы давно замышляли убийство Курлюкова. Кстати, Афанасьев сообщил нам, что именно вы посоветовали устроиться им по совместительству на аптечный склад.

— Это ложь.

— У Афанасьева сохранился листок с названием лекарства. Хотите ознакомиться с заключением графологической экспертизы?

— Возможно, это случайное совпадение. Вам еще будет стыдно, молодой человек, за то, что возводили на меня, старого и заслуженного человека, напраслину.

— Ночью, на даче оценщика, Афанасьев и Рекстыньш залили по вашему приказу в отопитель «Жигулей» украденное на аптечном складе лекарство, а затем, когда Курлюков уехал, ограбили и подожгли дачу. Сколько следов! Не меньшая глупость была сделана вами, когда, не дождавшись положенных трех дней после продажи, вы взяли деньги за ворованную лампу…

— Не брал я никаких денег.

Николаев повернулся к сидящему за соседним столом Сокову.

— Володя, пригласи сюда гражданку Катову, а вы, гражданин Гребельский, пересядьте пока в уголок.

— Вы можете сами, раньше трех дней, выдать кому-либо деньги за проданную вещь? — спросил Сергей у севшей напротив него женщины.

— Нет, только по распоряжению директора.

— А сотрудникам магазина?

— Даже им. Для этого комитент должен заполнить специальный бланк-заявление и только при наличии положительной резолюции я выдаю ему деньги.

— А вы не припомните, в последние три дня вы выдавали кому-нибудь из комитентов деньги раньше срока.

— Нет.

— А по этой квитанции, на керосиновую лампу? Пятьсот тридцать рублей? Здесь ваша подпись.

— Дело в том, что деньги и квитанции хранятся у заведующего в сейфе, и иногда он сам берет деньги для своих знакомых, чтобы не утруждать их хождениями по магазинам. Я сейчас припоминаю, что во вторник, сразу же после продажи этой лампы, заведующий взял деньги и, когда давал подписывать мне квитанции, сказал, что его приятель купил новую машину и очень нуждается в деньгах…

— Вы можете идти, — кивнул Николаев кассирше, затем обратился к заведующему. — Что теперь скажете?

— Гнусная клевета.

— Гражданин Гребельский, вы мне казались более умным человеком. Суд учел бы ваше…

— Оставьте свои советы при себе. В цивилизованных странах на допросы приглашаются адвокаты подозреваемых, а здесь не знакомым, с юриспруденцией людям самим приходится правдами и неправдами защищать себя… Куда нам устоять против вас, искушенных во всех тонкостях юридических вопросов…

— Ну, вам-то нечего сетовать, в вашем деле все ясно, как день.

— Впереди суд. Не все же такие дураки, как вы, готовые топить уважаемых людей.

— «Уважаемые люди»? — Николаев даже подался вперед. — Если не ошибаюсь, так называют себя за границей мафиози?

— Не знаю я никаких мафиози. Просто, кроме вас, есть кое-кто повыше, кому могут не понравиться ваши логические упражнения. Так вы можете дойти и до того, что начнете обвинять и кое-кого из вышестоящих товарищей. Вы хоть знаете, кто у меня родственники и кто друзья?

— Боюсь, дружить они с вами больше не будут, узнав о ваших проделках и о том, что вы пытались во время следствия козырять их именами. — Сергей закрыл папку с делом.

— Я бы на вашем месте подумал над моим вчерашним предложением и еще раз внимательно прочитал анонимное письмо на Курлюкова. В противном случае, боюсь, вы никогда не подниметесь выше старшего лейтенанта, и, что вполне возможно, вам вообще придется подыскивать новое место работы.

— Александр Кристапович, сейчас время гласности и перестройки, а ваше время, «уважаемых людей», прошло, — сказал Николаев, нажимая кнопку звонка.

— Рано вы нас списываете со счетов. Мы еще поборемся, молодой человек.

— О каком это предложении он говорил? — спросил Соков, когда за заведующим закрылась дверь.

— Вчера, когда я выводил его из магазина, он предложил мне самому назвать сумму взятки.

— Почему ты никому не сказал об этом? — с удивлением посмотрел на следователя Владимир.

— Как бы я доказал? Мы были один на один.

— Не думаешь, что с его связями, он может выбраться сухим из воды?

— Я сделал все, что мог, остальное, увы, зависит не от меня.

— Да, ну и «комок» нам достался, — покачал головой Соков.

— Не комок, а скорей всего, лишь кончик огромного запутанного клубка, который стоило хотя бы из любопытства размотать до конца.

— Ишь, чего захотел, — усмехнулся Володя, — пошли лучше кофе пить. Хряпнем по чашечке, и все пройдет. Исчезнет грязь, выглянет солнце, вновь заполощут на свежем ветру кумачевые стяги, и девушки будут глядеть на нас влюбленными глазами.

— Я вообще-то пессимист и давно не верю в подобные небылицы. Хотя, с чем черт не шутит, попробуем еще разок, может, в этот раз что-нибудь получится. Пошли пить кофе.

В этот момент дверь кабинета открылась, и в кабинет влетела запыхавшаяся секретарша начальника милиции.

— До вас не дозвониться. Николаев, шеф срочно требует тебя на ковер.

Сергей и Володя переглянулись.

— Ну вот, дождались, сейчас мне устроют головомойку, — тяжело вздохнул Николаев. — Преступность в стране с каждым годом растет, уголовники борзеют, а наше начальство все больше превращается в либералов.

— Я тебя подожду, — сказал Соков, кладя снятую телефонную трубку на место.

— Серега, проснись.

Николаев с трудом оторвал голову от уютной такой столешницы и, прищурив один глаз — второй почему-то не открывался, посмотрел на нависшего над ним Сокова.

— Прекрати качаться, у меня голова кружится.

— Ты чего? — Владимир вновь потряс Сергея за плечо. — Просыпайся, тут Круминьша встретил. Он приглашает к нам… Нет, нас, к себе за стол. У него такие девочки, закачаешься!

— Пока я вижу, что качаешься ты, — Николаев вновь уронил голову на руки и закрыл глаза.

— Просыпайся, — обессилевший Соков сел на соседний стул, — я точно говорю, у него есть двое… Нет, может, даже четверо блондинок. — Он нагнулся и заорал на весь зал, прямо в ухо Сергею: — Блондинок!..

— Блондинок? — Николаев встрепенулся, взял со стола рюмку с водкой и залпом ее выпил. — Почему ты нас не представил?

— Хватит пить. Что ты завелся?

— Пить легче, чем есть. Нам все равно спирт или пулемет, лишь бы с ног валило. И вообще ты зачем здесь поставлен, рюмки за мной считать?

— Всё, пошли, — рывком, слегка покачиваясь, поднялся Володя. — Рота, подъем! Боевая тревога! По местам стоять, с якоря сниматься] Боцмана и судового электрика на бак!

— Ты чего орешь, — Сергей вцепился мертвой хваткой в соковское плечо, — я уже стою.

— Запевай! — скомандовал Володя.

— Вихри враждебные веют над нами, злобные силы нас грозно гнетут!.. — начал было Николаев, но Соков грубо перебил его:

— Чего поешь, сволочь! Перед кем стоишь? Во фронт! Ружьями и саблями на караул!

— Чего вы копаетесь? — спросил вдруг возникший как из под земли Круминьш. — Пошли за наш стол. Девочки уже заждались. Настоящие красавицы!

— У нас никогда не было некрасивых женщин, было мало водки.

Следующее пробуждение Николаева было уже в объятиях блондинки.

— Ты прекрасно танцуешь, — шепнула она ему на ухо.

Николаев прекратил передвигать ногами и, продрав глаза, огляделся по сторонам.

— Где мы?

— У меня, на даче!

— Мы же только что были в «ночнике».

— Они только до четырех утра работают. Уже закрылись.

— Сколько сейчас времени? — Сергей оттолкнул женщину и, с трудом сохраняя равновесие, подошел к огромным напольным часам. — Черт, ничего не вижу, но часы хорошие, скорее всего вторая половина восемнадцатого века. Механизм хоть и английский, но корпус выполнен одним из французских придворных чернодеревщиков… Боже, как трещит котелок! — Он схватился за голову и опустился на ковер. — Но если вы отодвинете их от стены, то в верхней части наверняка обнаружите инициалы… Черт, что с моей головой. Сколько сейчас времени?