О природе человека - Уилсон Эдвард Осборн - Страница 2

В то же самое время силу набирал альтернативный, натуралистический подход. Все еще находясь в зачаточном состоянии, он исходил из того, что мозг и разум имеют чисто биологическое происхождение и структурировались в процессе эволюции посредством естественного отбора. Человеческая природа существует и состоит из сложного переплетения страстей и усвоенных качеств, которые часто довольно вольно называют инстинктами. Инстинкты возникли миллионы лет назад, когда человек был охотником-собирателем эпохи палеолита. Естественно, что они до сих пор несут в себе архаический отпечаток биологического наследия нашего вида. Таким образом, полностью понять человеческую природу можно только с помощью научного метода. Здравый смысл подсказывает, что культура развивается в ответ на изменение окружающей среды и исторической обстановки, но траектория ее развития определяется врожденными свойствами человеческой природы. Такой взгляд лежит в основе новой науки, называемой социобиологией, которая применительно к человеку позже была названа эволюционной психологией (не перестав при этом оставаться социобиологией).

Человеческая социобиология задается вопросом: чем могут быть человеческие инстинкты? Как они совмещаются, создавая человеческую природу? До 1970-х годов к этим важным и старым, как мир, вопросам очень редко обращались как к биологической проблеме. В частности, они никогда не рассматривались в качестве области изучения двух абсолютно разных, но очень важных и потенциально совпадающих биологических дисциплин. Первая из них — это нейробиология, которая объясняет, что такое разум и каким образом мозг его порождает. Вторая — эволюционная биология, которая необходима для того, чтобы объяснить, почему мозг работает именно таким странным образом, а не каким-то иным из потенциально возможных. Короче говоря, как в этот ранний период полагал я и некоторые другие, загадку человеческой природы можно разрешить только в том случае, если научное объяснение работы мозга будет касаться обоих вопросов: как (нейробиология) и почему (эволюционная биология). Истинный ответ лежит между этими двумя взаимосвязанными осями.

В натуралистическом подходе к человеческой природе остается еще много вопросов. Люди могут руководствоваться инстинктами, которые могут быть хорошо изучены, — но каким именно образом эти свойства ментального развития формируют культуру? Проблема эта гораздо глубже, чем ее воспринимали многие философы. Если культура тысячелетиями развивалась под влиянием биологической человеческой природы, то совершенно справедливо и то, что человеческая природа, хотя бы частично, развивалась сотни тысяч лет, когда люди и их предшественники по роду Homo жили группами, добывали огонь, изобретали орудия труда, совершенствовали язык и в результате этого бурного развития распространились по далеко отстоящим друг от друга континентам и архипелагам Земли. Генно-культурная коэволюция, то есть синергичное[1] совмещение двух видов эволюции, была неизбежна. Однако до сегодняшнего дня нам очень мало известно об истинных процессах коэволюции.

Обо всех этих проблемах говорилось в первом издании книги «О природе человека», текст которого представлен здесь без изменений. Чтобы вы могли представить более полную картину, я считаю необходимым пояснить, каким образом в 1977—1978 годах ко мне пришла идея написания настоящей работы. К тому времени моя научная карьера развивалась уже около тридцати лет, и все это время я изучал биологию муравьев. Сложность и точность инстинктов, управляющих жизнью этих насекомых, производила на меня глубокое впечатление (некоторые критики полагают, что это впечатление было даже чересчур глубоким). Поскольку я занимался также исследованиями в области биоразнообразия, меня увлекали и общие вопросы эволюции и взаимосвязи ее с биологией популяций. В конце 1950-х годов меня поразила мысль, которая сегодня кажется очевидной. Я задумался о том, что общества — это популяции, и, следовательно, многие свойства обществ поддаются тому же анализу, который проводится в более общем виде по отношению к генетике и экологии популяций. В книге «Общества насекомых» (1971) я высказал идею о том, что на основе синтеза социального поведения и биологии популяций можно создать особую отрасль биологии. Эта новая дисциплина, которую я предложил назвать социобиологией, впервые объединила бы знания об общественных насекомых и общественных позвоночных животных.

Оптимистические перспективы социобиологии вкратце можно изложить следующим образом. Несмотря на филогенетическую отдаленность насекомых от позвоночных животных и кардинальное различие между их личной и безличной системами коммуникации, эти группы животных выработали социальное поведение, сходное по степени сложности и множеству других важных деталей. Этот факт внушает уверенность в том, что социобиология может, отталкиваясь от основных принципов популяционной и поведенческой биологии, в дальнейшем перерасти в единую, зрелую науку. Эта дисциплина сможет расширить наши представления об уникальных особенностях социального поведения животных по сравнению с человеком («Общества насекомых», с. 460).

Схема совпадения взаимосвязанных дисциплин, предложенная в 1971 году, воспроизведена на рисунке.

В 1975 году я распространил теорию, изложенную в «Обществах насекомых», на позвоночных животных. Результатом этого явился объемный труд «Социобиология: Новый синтез», в котором был приведен энциклопедический обзор всех известных социальных организмов — от социальных бактерий и кишечнополостных до насекомых, позвоночных и людей. Часть книги, посвященная животным, была позитивно встречена биологами. Согласно опросу, проведенному в 1989 году среди членов Международного общества изучения поведения животных, «Социобиология: Новый синтез» была признана самой значимой книгой о поведении животных всех времен, с небольшим отрывом обойдя даже классический труд Дарвина «Эволюция эмоций у человека и животных».

Многие ученые и неспециалисты считали, что было бы лучше, если бы я остановился на шимпанзе, не дойдя до

Homo sapiens

 Эволюционные и экологические параметры. Из книги «Общества насекомых», с. 459

Давайте теперь рассмотрим человека в свободном контексте естественной истории, словно мы — зоологи с другой планеты, составляющие каталог социальных видов Земли. При таком макроскопическом взгляде гуманитарные и социальные науки сжимаются до специализированных отраслей биологии; исторические, биографические и художественные книги — это исследовательские протоколы человеческой этологии, а антропология и социология вместе составляют социобиологию конкретного вида приматов.

Да, я это сказал и до сих пор так считаю. Мы — биологический вид, возникший в биосфере Земли как один из многих приспособившихся видов. И сколь бы великолепны ни были наши языки и культуры, насколько богат и проницателен ни был бы наш разум, как ни велики наши творческие силы, — ментальный процесс является результатом работы мозга, сформированного на наковальне природы молотом естественного отбора. Силы и отличительные особенности человеческого мозга несут на себе отпечаток своего происхождения. Культуры могут достигать еще больших высот, устремляться в своих поисках к началам времен и к самым удаленным уголкам вселенной, но они никогда не станут абсолютно свободными. В противном случае мы бы не использовали термин «гуманитарные науки» для обозначения изучения тех особых явлений, которые делают нас людьми.