Целитель - Пройдаков Алексей Павлович - Страница 43

• Предыдущая
• 43/64
• Следующая

Лето перевалило за половину. По утрам и вечерам уже не так палило, уже не так одуряюще разило расплавленным гудроном. И мнился покой.

Неторопливым утром, когда день только начинается – покой прошедшей ночи; он же загадочно вырисовывался в охлаждённых, а потому посвежевших вечерах.

Идешь вот так, не торопясь, и думаешь: «Хорошо ведь, замечательно… Люди слегка подуставшие, неведомые мне. И какое мне дело до всех вас? И какое вам дело до меня»?

А поднимаешь глаза к небу, уже слегка полинявшему, глядишь на то, что недоступно адекватному восприятию и пониманию, и – нисходят на тебя волнующие звуки, льются неведомые ощущения и просятся на язык непонятные слова. И начинаешь доходить до главного: умиротворение, красота, монументальность. Ведь неприятности, беды и невзгоды происходят и существенно влияют на нас только тогда, когда мы забываем о бесконечности сознания и мира, о неразрывности нашей связи с Космосом и Вселенной.

Только пройдя по жизни отпущенное нам количество лет и, наконец, успокоившись, мы обретаем понимание, что именно земля является матерью нашего физического тела. Но вслед за этим придёт и ясное обретение мысли, что отец духовной сущности – Космос. А поскольку земля – его лишь мизерная часть, значит, всё взаимосвязано и ничего не кончается. Значит, преобладает духовное.

… Слегка потемнело. Тени вытянулись и исчезли. Звуки проезжающих машин стали резче, свет ярче, а та сторона, по которой я шел, – сумеречней.

Звонок на сотовый телефон поступил неожиданно.

Я всегда думал об этих новых технологиях, что они даны человеку недаром, ох, недаром, расплачиваться за них всё равно придётся. С одной стороны, люди на земле стали гораздо ближе и понятнее друг другу, но с другой… Что это сулит? Чьим достоянием является?

Звонил заведующий отделом криминальной хроники Василий Кузьменко.

– Слушайте, Палыч, вы где сейчас?

– Да домой уже почти пришёл.

– Если интересно, недалеко от вашего дома есть бизнес-центр «Тергас» – обычная пятиэтажка.

Вася говорил, захлебываясь. Он был человеком увлекающимся и любил своё дело от души. Все эти выезды на место происшествия, трупы, перестрелки он обожал.

– Так вот, на её крыше происходит нечто необыкновенное, не поддающееся описанию. Подходите быстрей, я прямо здесь растолкую и покажу.

Я не мог понять причины такого вызова, с криминальным отделом у нас не было никаких точек соприкосновения. Но, развернувшись, почти бегом добежал до «Тергаса».

Людей здесь было достаточно. Толпа зевак усиленно что-то рассматривала на крыше.

Василий сразу же начал вводить меня в курс дела.

– Там, – он указал наверх, – находится человек. Один человек. Но впечатление, что он совсем не один.

– Как это?

– Понимаете, если смотреть со стороны, можно подумать, что рядом с ним – человек пять-семь. Он с кем-то разговаривает, машет руками… А вообще он заорал во всеуслышанье, что бросится вниз, дабы спасти добрые дела, и спасти добрых людей.

– Что, прямо так и сказал?

– Люди слышали. Вот, возьмите бинокль, посмотрите сами. Это уже минут десять творится. Вызвали полицейских, они было сунулись, но единственный люк, по которому можно туда попасть, оказался накрепко заварен. Сварка свежая. Теперь ждем спасателей.

Я взял бинокль и стал смотреть. Человек в фокусе был виден: высокий, с длинными руками, волосы белесые. Впечатление создавалось такое, что он действительно не один: что-то кому-то говорил яростно и пылко, словно пытался доказать.

– Действительно непонятно, – сказал я, пожав плечами. – Может, обкурился?

– Не похоже.

Кузьменко глянул на меня подозрительно.

– Вам он никого не напоминает?

– Мне? Вася, ты что сам обкурился? Какого… ты меня сюда позвал?

И вдруг кольнуло.

– Почему он должен мне кого-то напоминать?

– Потому что дней десять тому назад этого самого человека хотели привлечь за попытку совершения убийства, он хотел задавить, кстати, не своей машиной некоего журналиста. Вы не знаете, как его зовут?

Я молчал, соображая.

– Скажите, почему вы отказались писать заявление? И кто этот человек? Чем вы связаны?

– Я на допросе?

– Извините, увлёкся немного, – пробормотал Василий. – Нехорошая привычка, сам уже иногда веду себя как мент.

– Я тебе отвечу, но это ничего не даст. Я его знаю не больше твоего. Мне бы и самому хотелось кое в чем разобраться.

Я ещё раз посмотрел в бинокль и мне показалось, что рядом с человеком стоят пятеро. Пять чёрных теней. Посмотрел простым глазом. Тени оставались, но были уже подвижными. Они стали сужать круг, оставляя человеку один путь – с крыши.

Он тоже понял. Посмотрел вниз и, кажется, увидел меня.

– Я не хотел! – крикнул срывающимся голосом. – Меня заставили…

– Кому это он говорит? – спросил Кузьменко.

– Заткнись, прошу тебя.

– Заставили меня, – неслось с крыши. – Я не смог взять на себя такое…Но они всё равно за тобой придут…

Последние слова оборвались. Он упал на крышу вестибюля, проломил её и провалился ниже.

Я закрыл глаза. Потом снова посмотрел наверх, никого уже не наблюдалось, тени растворились.

– Кто «они»? – рассуждал Василий вслух. – За кем придут? Зачем? Почему он прыгнул?

– Он не прыгнул, – ответил я, – его столкнули.

– Там никого не было.

– Слушай, Васёк, – сказал я ему проникновенно, – занимайся своим любимым криминалом и даже не пытайся разобраться в этой истории. Здесь может быть такое, что самый жестокий отец мафии покажется тебе рождественским голубем.

– Ой-ёй, – притворно испугался он. – Кто же это?

– Если бы «кто»… А то – «что».

Этот вечер был самым тяжким за последние полгода. Комок, который подступил к горлу, оставался в нём. Голова гудела от всяких мыслей, трясло от элементарного страха. Не за жизнь, нет! Я боялся Тьмы, как таковой. Ведь не далее, как два часа назад она нанесла удар, она устроила представление, она показала, что настроена весьма серьёзно.

Мне показала. Зачем? Я об этом и раньше знал.

Мне опять вспомнился случай в парке.

Андрей и пять неподвижных черных теней.

Было ли это?

А сегодняшнее, в самом деле произошло, или воображение разыгралось?

Какую роль во всём этом играет Кузьменко? Его подозрения могут навредить, он – журналист, а подавляющее большинство нашей братии относится к безудержным болтунам. Излишняя разговорчивость у них относится к разряду компетентности везде и во всём. И мой коллега не исключение. Если бы он имел хоть какое-нибудь серьёзное представление…

Василий всё относит к обычной уголовщине…

_________________________

Я до сих пор жив, значит, это кому-то надо. Ибо жизнь человека, как и сотни лет назад, ничего не стоит. Меняются орудия убийства, способы, но цель остается одна – человек.

Природа и стихия более милосердны и жалостливы, чем подобные нам.

Подобные, но не во всём. Они – носители тьмы, а мы – апологеты Света. И почему мы позволяем себя убивать? Я мучительно искал объяснений. И не находил, встречая только определения.

Загадки дня сегодняшнего, а ведь он ещё не кончился, и завтрашнего – вставали непреодолимой стеной.

Вот придут Они за мной, что стану делать? Сражаться? Чем и как?

«Божьим Словом, – ответил за меня Новоселов. – Ты боишься? А где отвага? Мужество где, уважаемый кавалер ордена?»

_________________________

Сильнейший стук в дверь.

На площадке стоит изрядно подвыпивший мужик.

– Слушай, спичек нету, а? – спросил он, качаясь.

– Ты, лось, – жёстко ответил я, – знаешь, сколько сейчас времени?

– Да нет, ничего, всё нормалёк, не сердись, – заговорил он примирительно. – Мне заплатили и просили вам передать, чтобы вы лишнего не волновались, всё, мол, под контролем…

– Кто? Кто просил передать? – схватил я его за воротник.

– Да не знаю, – отвечал он, пытаясь вырваться. – Так, нормально одет. Ну, из этих, из крутых, как теперь говорят. И тачка приличная такая.

• Предыдущая
• 43/64
• Следующая