Мама тебя любит, а ты её бесишь! (сборник) - Метлицкая Мария - Страница 46

Выпили одновременно, вырывая друг у друга бутылку с колой, запили.

На лестнице было душновато, пахло древней пылью, медленной прелью. Даже курить не хотелось – представлялось, что стоит закурить, и всё заволочёт дымом, дышать станет совсем нечем.

– Включи хоть музон какой-нибудь, – попросил Котик. – Или анекдот расскажи. Срубимся ведь просто в таком настроении.

– Не знаю я анекдотов. Старьё одно.

– Музон тогда. Скучно же…

Максим покопался в мобильнике и нашёл свою любимую песню Александра Лаэртского. Нажал «play».

тоскливо под тоскливую музыку заблеял Лаэртский, –

– Выруби! – скривился Котик. – На хрена ты это?!

Максиму тоже стало тоскливо до слёз. Выключил.

– «Кино» есть?

Максим нашёл «Кино».

– «Действовать» подойдёт?

– Во, врубай!

Как только зазвучали энергичные аккорды, Котик вскочил с табуретки, закачался в такт, по-цоевски вывернул правую руку, изобразил кулаком микрофон. И вместе с Цоем, выпятив нижнюю челюсть, запел:

– Да-а! – выкрикнул Максим и тоже вскочил, стал играть на воображаемой гитаре.

Спели всю песню. Настроение поднялось. С удовольствием выпили водки. В бутылке осталось совсем на дне. Это настроение снова понизило.

– Вот была музыка, – вздохнул Максим. – А сейчас молодняку что втюхивают… Я тут послушал все эти «Ботанику», «Мельницу», «Сансару» – полное же дерьмо! Смысла даже нет. А везде крутят, все вроде тащатся.

– Так же и про наши группы говорили, – отозвался Котик. – Ты вот своей матушке Лаэртского дай послушать или «Красную плесень» и спроси, что она думает.

– Да ну на фиг… Но к «Кино» она, кстати, всегда нормально относилась.

– Это она вид делает. Разные поколения друг друга не понимают. В этом и смысл.

Какой именно смысл, Максим у Котика уточнять не стал. Покопался в мобильнике, выбирая, что бы ещё послушать. Не выбрал – слушать расхотелось. Вся энергия выплеснулась в песне про «действовать дальше»… Достал сигарету, закурил. Котик, казалось, подрёмывал на табуретке. Не шевелится, голова свесилась…

На пятом этаже со скрипом открылась дверь, а потом так же со скрипом закрылась. Кто-то стал спускаться. Медленно и осторожно.

Максим тревожно смотрел вверх. Ожидал появления одной из старух-жиличек, которая начнёт сейчас выговаривать, что опять пьют, всё задымили, погонит на улицу.

Но вместо старухи увидел Саню Дроздова, своего и Котикова соседа и друга детства.

– О, Дроздяра! – встретил его очнувшийся Котик. – Водяру учуял?

– Чуваки, есть курить? – забубнил Дрозд. – Курить надо… Вышел, думал, бычки, может, где…

Максим протянул ему пачку. Дрозд жадно выхватил сигарету и торопливо закурил.

– Что, с бодунца?

– Да какой бодунец… Нищета полная.

– Лизнуть-то хочешь? Пять капель выделим.

– Дава-айте.

Разделили водку по трём стаканчикам (их в заначке было с полсотни). Чокнулись «за встречу», выпили. Дрозд смачно выдохнул, потёр грудь под домашней рубашкой.

– Давно не пил.

– Да?

– А где, на что? Зарплату второй месяц держат, предаки на курево даже щемятся. Батя-то бросил и мне советует… Вообще как-то всё.

– Кризис, – вздохнул Котик.

– На хрен он не нужен, этот кризис… У меня вообще вечно кризис… В курсе? – Дрозд округлил глаза, как обычно делал перед началом рассказа о чём-то важном. – У меня зуб ночью выпал!

– Молочный? – пошутил Максим.

– Хрен знает…

– Хрен всё знает, да мало что может.

– Ну, слушай, короче! – нетерпеливо повысил голос Дрозд. – Выпал ночью, и я лежу, катаю его во рту. И снится так, что это карамелька… ну, эта, маленькая, как в детстве были… в баночках…

– Леденцы?

– Во! Ну да… И лежу, хорошо так, приятно. А потом, во сне ещё: чё это? Глаза открыл, сел, выплюнул на ладонь, а это зуб. Большой, вот отсюда, сбоку. – Дрозд растопырил рот и стал показывать дыру в верхней челюсти.

– Да уберись ты! – брезгливо отвернулся Котик. – Гнильё там одно.

– Сам ты гнильё. Я прошлым летом у стоматолога был.

– А толку-то…

– Ладно, парни, хорош, – пригасил возникшую перебранку Максим. – Надо ещё пузырькевич купить. Я счас схожу, а ты, Санёк, принеси чего вкусного.

– Чего вкусного? Ничего нету вкусного.

– Да не жидись ты, блин. Пельмени есть?.. Свари пельменей.

– Какие пельмени?! Ты вообще обезумел, что ли? Мать на завтрак гречку без всего сделала – жрите… Ничё у нас нету.

– Ну тогда и водки тебе не будет.

Дрозд возмущённо округлил глаза:

– А на хренища тогда первую наливал?! Мудрец, сука!.. Мне теперь ещё надо.

– Принеси закуску – получишь, – бесстрастно ответил Максим. – Видишь, жрать нечего.

– Ладно, попробую, – пробурчал Дрозд, затушил докуренную до фильтра сигарету и побрёл вверх по лестнице. – Да, – оглянулся, – купите мне сигарет. Хоть какие пойдут. Подыхаю вообще без курева.

– За это омлет с тебя, – хмыкнул Максим и пошёл в магазин: остатки Котиковой пятисотки были у него…

Дрозд принёс морщинистое яблоко, ломтик сухого сыра и три тощие сосиски. На увидевшего такой набор Максима вновь накатило негодование.

– Ну сходи к себе, – не выдержал Дрозд, – набери жратвы!

– У меня мать дома. Запряжёт полы мыть.

– А у меня вообще всё стадо. И это удалось еле-еле…

– Всё, наливайте, – мрачно перебил Котик. – Надо пить скорей и… Футбол уже скоро.

Выпили. Максим с отвращением откусил сосиску, проворчал:

– Сырая. Дрисня начнётся.

– Дрисня, – повторил Котик. – Ты скажи лучше, что дальше делать.

– В смысле? Сейчас допьём, пойдёшь «Динамо» своё смотреть.

– Да я не про это. С этим-то ясно… Я о глобальном. Как жить вообще…

У Котика бывало такое – выпив граммов триста, он заводил разговоры о жизни. Неприятные, бередящие душу. Когда это случалось, его старались побыстрее напоить до отруба.

И сейчас Максим расплескал по стаканчикам «Старую Москву», Котику – побольше.

– Пей, Виталик. Всё нормально.

– Да что нормального? Что ты мне лепишь?

– А я‑то что?! – с готовностью вспыхнул Максим. – Мне, думаешь, по кайфу?..

– Чуваки, бля-а! – захрипел Дрозд, уткнувшись в окно. – Зырьте!

– Чего опять?

– Зырьте, говорю!

Котик и Максим вскочили, вытаращились на улицу, пытаясь что-то разглядеть сквозь пыльную муть стекла.

– Да чё там?

– Вон, вон, где ракушки! – хрипел Дрозд возбуждённо. – Тёлка там!

– А, вижу!

– Ага!..

В щели между гаражами устраивалась молодая женщина. Задрала юбку, спустила ниже колен колготки с трусами, присела.

– Ссыт, прикиньте!

– Охренела совсем.

– Да ну, классно…

Котик близоруко щурился:

– А рожа как, симпотная?

– Ничё. Эх, сюда бы её!..

– Погнали, Дрозд, приведём. Стопудово бухая.

– Приведём, вольём стопарик и обработаем.

– Погнали! – Максим схватил Дрозда за плечо и поволок вниз.

Выскочили во двор, почти побежали к гаражам. Максим чувствовал, как дрожат и подгибаются ноги – такую слабость он ощущал всегда, когда близость с женщиной была вполне возможна: или выпивал вместе с противоположным полом, или ждал Котика, поехавшего за проституткой…