MEMENTO, книга перехода - Леви Владимир Львович - Страница 33

Верхний, выйди на связь, прошу. Мои отчеты помогают мне собрать себя в кучу, но чтобы держаться дальше, требуется подтверждение, что это все не напрасно. Что информашка моя пригодится Там, в Иерархии, а может, и здесь, внизу, пропылесосит чьи-то мозги. Или дай знать, что писанина моя – труха, что пора заткн…

Постой, кажется, заурчал хроновизор. Во-во, пошел!.. Темновато, но видно: пальмы, оливы, заросли тростника… Львы, антилопы, шакалы, жирафы, обезьяны, гиппопотамы…

Ага, опять Африка. Северная, светлокожая. Египет прорезался, времена фараонов триждыкосматого царства. Великий город Мемфис, он же Инбу-хедж, «Белые стены» – действительно, здесь полно белых стен. Сейчас они намертво погребены толстенными слоями нильского ила, в которых можно найти скелеты крокодилов. А тут, в хроновизоре у меня – видишь? – возле одной из таких белых стен, недалеко от некрополя, в густых сумерках собираются горожане со свечами и факелами. Очередное занятие Школы Сладостной Смерти, выросшей в Академию Приятного Соумирания.

На большой камень у стены по вырубленным ступенькам медленно поднимается длинный, худой, сутулый немолодой египтянин. Смуглое лицо напоминает одновременно волка и коршуна – птицеволк в черном парике, с наброшенным на голову желтобелым платком, в длинной голубой схенти (набедренной повязке – ВЛ) с зеленым передником. На груди, поблескивая золотой инкрустацией, колыхается подвешенный на серебряной цепочке цилиндрический медноцинковый амулет.

Это знаменитый мемфисский маг, заклинатель змей и поэт Джедатон-Юфанх («Бог-Солнца-Сказал-Будет-Жить»).

Стоит молча, обхватив амулет ладонями. Собравшиеся затихают, впадают в транс. Птицеволк неспешно разворачивает папирус. Низким гортанным голосом, медленно, растягивая слова, читает заготовленное стихотворение.

Медленным взглядом больших агатово-желтых глаз, сверкающих в свете факелов (темнота уже наступила), Джедатон-Юфанх обводит лица своих слушателей. Одни застыли окаменело, другие тяжело дышат, плачут, рыдают, некоторые близки к судорогам… Вопреки своему имени (и с его помощью) этот одаренный экстрасуицидал уже в течение нескольких лет успешно работает учителем и пособником смерти, суицидальным гуру, суицигуру своих сограждан. Ученики-слушатели называют его: Упуаут Омтах – Волк-Вожак Смерти, Господин Умиратор. Опытный душевед, знает он заботы, тяготы, разочарования, боль и отчаяние своей паствы – и умеет к этому присоединяться всей силой своего поэтического таланта:

Попробуй-ка не покончить с собой после такой вдохновенной проповеди, если у тебя есть к тому расположенность и подталкивающие обстоятельства. Все природные и духовные побуждения жить, все тормоза суицидабельности могут отказать, особенно если подсуетится тот самый. Как же не подсуетиться, как не воспользоваться рискованным свойством, заложенным в породу бывших древочелов Самим?.. Просёк гений зла, что самоубийства могут стать его стратегической фишкой. Если достаточно долго поддерживать количество самоубийств на уровне выше критического, генетический ресурс суицидабельности израсходуется, и что дальше ни твори с населением, уровень самоубийств снизится сам собой. Но какой ценой? Гены суицидабельности изначально сцеплены с генами, дающими основу интеллекту и совести. Меньше останется потенциальных самоубийц – меньше и мысли, творчества, меньше умного сострадания, меньше интеллигентности, меньше духовности. Больше станет внушаемых ведомых баранов, агрессивных придурков, циников и подлецов. Весь этот оставшийся сброд сам собой деградирует и в конце концов гарантированно передавит и пережрет друг друга.